Решать судьба все стала намного раньше, чем этого ожидала Нинка. Обед, мороженое, тихий час. Нинка лежала на своей кровати и смотрела, как по потолку плавают тени, как проскакивают солнечные зайчики, если лежащие около окна неожиданно подставляли под солнечные лучи что-то блестящее – заколку, зеркальце, обложку книжки или тетрадки. С недавних пор вокруг Нинки образовалась километровая зона отчуждения. Больше никто не говорил про поющих Анжел, не обсуждал парней, не говорил о своем прошлом. Нинку записали в сумасшедшую, в чудачку, в чокнутую, от которой еще и заразиться можно. Это было неплохо. Зато никто больше не лез с дружбой.
О том, что сейчас что-то произойдет, сказали тени. Они сдвинулись в сторону двери. И там, за этой дверью, кто-то показался. Хохолок торчал. Сколько дней-то прошло? Два, три? Вот неуемный. Тихий час. Сейчас вожатые по шее дадут.
Хотелось засмеяться и, чтобы не выдать себя, Нинка закрыла глаза. Улыбнулась. Вот с улыбкой она ничего сделать не могла. Губы сами растягивались, помимо ее воли.
Щелкнула, открываясь, дверь. Девчонки тут же заголосили, стали тянуть одеяла и простынки на себя, прятать голые плечи и спины.
– Иди отсюда, иди!
– Проваливай!
– Куда?
– Дверь!
Кто-то даже взвизгнул, пытаясь справиться со сползшими покровами и прикрыть неодетость. Но Тинтин не ушел.
– Катьку позовите!
Нинка повернулась лицом в подушку. Это было невыносимо весело.
– Какую? – Голос красотки, нотки гордости проскакивают. – Я Катя.
– Нет, вот ну, черненькую.
– Это Лиза. – В голосе красотки появилась обида.
– Я? – Скрипнула кровать рядом.
– Да вон ту. Эй!
Нинку тронули за плечо. С косой. Смотрит. Она что ли Лиза?
– Тебя зовут, – произнесла с косой.
Нинка нехотя села.
– Выйди, – качнул головой Тинтин и скрылся за дверью.
С косой отошла, давая Нинке возможность встать. Нинка уронила себя на подушку.
– Ты чего не идешь? – прошипела красотка. – Он же зовет.
– Маньяк тоже зовет, – буркнула Нинка. – Не идти же к нему.
Палата возмущенно взбаламутилась. Кто-то еще посоветовал куда-то пойти.
– Ты чего? – опустилась на свою кровать с косой. И тут же со всех сторон подхватили:
– Иди давай!
– Иди!
– Он пришел к тебе!
– Эй!
Нинка усмехнулась. Тени на потолке упорядочились и теперь выглядели нормальными – бродили туда-сюда, радовали.
– Ну? – все-таки скрипнул дверью Тинтин.
– Иди отсюда! – опять замахали руками девчонки и потянули простынки на голые плечи.
– Он тебя обидел? – склонилась над Нинкой с косой.
– В любви признался, – вздохнула Нинка. И опять эта улыбка. Сдержаться-то невозможно. – А я его ненавижу!
Теперь все смотрели на дверь.
Там ждал Тинтин. Правильно, что ждал. Народ запутался и желал уточнений. Дура она была эти уточнения давать.
– Таааак! Это что такое?
Максим. Вожатый первого. Недавно из армии. До сих пор ходит, как марширует. Судя по тому, с какой скоростью исчез Тинтин, Максим не из сентиментальных. Была бы здесь Наташка, с ней можно было бы договориться. Она тоже вожатка первого. Но Наташки не было.
Максим постоял около двери, прислушиваясь. Все забыли, как дышать. Даже кусты за окном не шелестели. Ручка на двери скрипнула – вожатый убрал руку и медленно пошел в сторону палат мальчиков.
– А чего в тихий час-то? – среди всеобщей тишины спросила глазастая.
– Чтобы свидетели были, – повернулась на бок Нинка.
– Так он же про тебя всякое говорит, – ахнули из-за спины.
– Придумывает. Хочет, чтобы я на него внимание обратила.
Нинка лежала и смотрела на с косой. Та сидела на своей кровати и во все глаза в ответ смотрела на Нинку.
– Вот… ненормальный, – зашушукались в палате.
– Все пацаны такие.
– Это у него из-за аллергии. Как может быть аллергия на солнце?
Все, считай Тинтин покойник.
Кровать под Нинкой качнулась – это с косой припала к ней.
– А что он сделал-то?
Вот из кого получится неплохой следователь. Вцепляется своими вопросами, как бульдог.
– Лез целоваться.
Кровать опять качнулась. Конечно, было бы приятно увидеть лицо с косой, но Нинка и так все хорошо представляла. Теперь они все будут смотреть на Тинтина и представлять, как это. А он станет смущаться и краснеть.
Можно было еще кое-что сделать, чтобы закопать его окончательно. И Нинка уже придумала что. Оставалось найти кудрявую. Все-таки Пося попросил. Почему бы не помочь человеку. Какой у них отряд-то? Как бы в корпусах не заблудиться…
Но нигде блудить Нинке не пришлось. Кудрявая сама выбежала на нее. Сразу после полдника. Девчонка неслась через танцевальную площадку, вся такая воодушевленная. Немного подпрыгивала. Прыгучие они там все какие-то.
– Стоять! – приказала Нинка, и кудрявая застыла.
Ну… такая. Волосы темные, в рыжину, лицо белое, веснушки, глаза немного припухшие, носик маленький. Невысокая, но крепенькая. Взгляд быстрый. В шортах и футболке.
– Чего, как? – начала Нинка. – Хорошо живется?
В глазах кудрявой мелькнуло узнавание, и она попятилась. Собиралась сбежать, поэтому момент плезира можно было пропустить. Не хочет вести светскую беседу, не надо.
– Дело есть, – перешла на озабоченный тон Нинка.
– А чего? – резко пошла в глухую защиту кудрявая. – Меня Лана послала.
– Лана. – Слово мягко соскальзывало с языка. – А Пося – это имя или фамилия?
– Он дурак, – сразу насупилась кудрявая.
– С такой-то кликухой! – не стала спорить Нинка. – Чего учудил?
Кудрявая смотрела с недоверием. Вроде как и человек перед тобой, а вроде и инопланетянин. Нет, все-таки человек – улыбнулась.
– Он сказал, что я некрасивая.
– С чего вдруг?
Нинка еще раз оглядела кудрявую. Не красавица, да. Но такая, нормальная. Ярко выраженных недостатков не видно, не косая и не кривая. И не хромала вроде.
– У меня – вот, – кудрявая подняла челку. На лбу был шрам. Треугольничком.
– Гарри Поттер, что ли? – не сдержалась Нинка.
Кудрявая засопела. Понятно, шутка старая, приелась.
– Я об батарею, – обиженно сообщила кудрявая. – Чуть глаз не выбила. Он увидел и начал смеяться.
Нинку подбивало спросить про шоколадки. Кто все-таки начал. У нее было подозрение, что вредная кудрявая забежала вперед. А шрам – это уже так, отмазка. Кто в детстве не бился головой об батарею? Она знала девчонку, которая ухитрилась на кухне свалиться с табуретки, грохнуться на трехлитровую банку и распороть себе попу. Еще и вареньем из банки, что доставала, облилась. Вот это шрам. А другая девчонка поскользнулась в ванной и обрушилась на бачок унитаза. Зубы разбила передние. Потом еще хромала. Тут не захочешь, а засмеешься.
Кудрявая уже намыливалась бежать дальше. Мир для нее был несправедлив, а люди вокруг жестокие вурдалаки. Ей, нежной снежинке, было с ними неудобно. Чего время тратить? Тем более сама Лана послала. Куда-то.
– Можно исправить, – в спину кудрявой бросила Нинка.
А вот интересно, Лана – она злая или просто так делает зверское лицо? Может, она детей не любит? Или у нее зуб болит? Бывает, нерв шалит. С ним кого хочешь не полюбишь.
Кудрявая опять встала. Смотрела, словно ее сухариком обделили.
– Это как?
Значит, заинтересовалась.
– Завтра после завтрака приходи сюда же в своем самом красивом платье.
– И что? Фотографироваться будем?
С фантазией у кудрявой было не очень.
– Мы похороним твои проблемы, и ты будешь как новенькая. Если, конечно, не захочешь быть как старенькая.
– Не захочу! – взвизгнула кудрявая. – А ты не обманешь?
– Не, мне за это заплатят.
Кудрявая настроилась бежать, последние слова ее затормозили.
– В смысле? – грубо протянула она. Посмотрела недобро. Вот так неси чудо во вселенные. Ты им – берите, а они тебя одаривают такими взглядами. Могут еще и палку достать.
– Мир становится лучше – чем не плата за работу? – мрачно произнесла Нинка. И если кто-то будет спорить, что не лучше… впрочем, ладно. Завтрашний день все покажет.
Кудрявая побежала, но меленько, продолжая сомневаться.
– А тебя как зовут? – остановилась она на крае площадки.
– Катя, – как можно приветливей улыбнулась Нинка. – А тебя?
– А меня – Таня! – обрадовалась кудрявая.
– Пося – имя или фамилия?
– Не знаю, – уже на бегу ответила кудрявая. – Его так Лана сразу звать стала.
Лана… имя кругло ложилось на язык. Как шарик.
Кудрявая Таня убегала. А не кудрявая не Катя стояла и смотрела ей вслед. В этом что-то было – знать, что ты больше никогда не встретишь человека. Никогда. Две недели, и это все можно будет забыть.
На площадку потянулись танцоры – здесь начинался послеобеденный кружок народных плясок. Надо было уходить. Ноги сами собой понесли к корпусу. Но уже на подходе Нинка поняла, что так просто сюда идти не стоило. Вот совсем не стоило. Потому что ее ждали. Тинтин. Чуб вверх, подбородок выпятил, губы распустил. Морально подготовился разбить врага. В пух и прах. Чтобы мокрого места не осталось. И еще как-то. Финальный выстрел в голову для верности.
– А ты чего всем треплешь, что я вру?
Тинтин выглядел озабоченным. Даже как будто ссутулился. Груз забот давил. Еще аллергия эта. В радость, конечно, от такого не впадешь.
– А ты не знаешь, Пося – это сокращенное от чего? – спросила Нинка и почесала укушенную коленку. Июнь, комаров море. Еще и окно по вечерам оставляли открытым. Гудело потом всю ночь, не спрячешься.
Тинтин задумался, задрал голову.
– От постной морды.
– Интересная версия. – Нинка содрала кожу и расчесывала уже кровь. Было приятно. Не все ж комарам эту кровь пить, пускай так просто прольется. – Может, от фамилии? Постников какой-нибудь.
– Еще он может поститься, – выдал версию Тинтин. Нинка удивилась, что он знает такие слова. А ну как и сам постился вместе с семьей? Чур меня!
– Мелкий для этого, – качнула головой Нинка и устало выпрямилась. – Хотя кто его знает, мелкого. Лопату найти можешь?
– Зачем? – От резкого перехода темы Тинтина качнуло.
Нинка подошла к нему вплотную.
– В жизни все можно исправить. Говорят же – начну новую жизнь с понедельника. Мне завтра утром нужно.
– Завтра не понедельник, – Тинтин перешел на шепот.
– Новую жизнь можно начать в любой момент.
– В смысле?
– Тут главное удачно избавиться от старой. Если ничего не отпускать от себя, ничего к тебе и не придет.
– Совсем дурная? – разозлился Тинтин. Интересно, когда он поймет, что с Нинкой лучше не связываться? – Еще раз скажешь, что я вру… Или еще чего выдумаешь…
– А ты говоришь правду?
– Ты же сама трепала!
– До завтрака сможешь лопату найти? Мы как раз успеем все подготовить.
– Что?
По лицу Тинтина было видно, что его клинит. Сейчас искра пробивать начнет.
– Ты хочешь все исправить?
– Ты ненормальная?
– Давай за корпусом. За час до подъема. Завтра.
– А тебя не Катя зовут? Я звал, звал, ты не откликалась.
Самое время было сказать, что ее зовут Саша. Или Женя. Нинке нравились «мужские» женские имена. Но на сегодня было достаточно. Пускай Тинтин уже сам поднапряжется и что-то сделает. А то что это ему постоянно на тарелочке все подают.
– Или Катя? – В голосе Тинтина появилась робость.
Нинка развернулась и зашагала к клубу. По дороге к нему густо рос чубушник. Цвел заливисто, по всем веткам. Нинка согнула одну. Она звонко сломалась. Неприятный запах сладости и ванили ударил в нос. То, что нужно. Завтра ей потребуется охапка. И еще простыня. Избавляться от прошлого, так помпезно.
Она легла с установкой проснуться в семь. Иногда такие приказы помогают. Тут лишь бы самой все не испортить.
Утренний сон коварен. Даже если проснулся и решил всего на секундочку прикрыть глаза, ну так, чтобы последние сны с век снять, все, пропал, на час провалишься. Поэтому Нинка, понимая, что сейчас улетит, как проснулась, сразу спустила ноги с кровати.
За окном вовсю работало солнце, надрывались птицы. Хороший день. Подходящий для свершений. И ровно семь. Как по заказу.
В такой ранний час не спала уже половина палаты. Из тех, что «добирают» недосмотренное, ворочаются, прислушиваются к действительности, оглядывают окрестности, не изменилось ли чего за ночь. И здесь главное – не поймать взгляд. Поэтому Нинка натянула шорты, подхватила волосы резинкой, нащупала ногами шлепанцы и пошла к двери.
В конце концов в такую рань можно встать и в туалет.
Нинка миновала это славное заведение и сразу повернула к входной двери. На ночь ее запирали изнутри, чтобы никто чужой не вошел. Но сейчас она была открыта. Потому что в нее уже вышли.
Отлично! Считайте, что лопата у нее в кармане.
Нинка потянулась, прогоняя остатки ночной истомы из тела. И сразу услышала характерное цоканье. С таким красотки вышагивают на железных набойках, с таким старики идут, опираясь на палки с железными набалдашниками. Так тонкая лопата ударяется об асфальт. Умный Тинтин топал, ударяя лопатой рядом со своей правой ногой. Ау! Кто-то еще не встал? Время подъема!
– Я даже не сомневалась, – вместо приветствия произнесла Нинка.
– Зачем лопата? – Тинтин выдвинул ее вперед и сделал жест, словно сейчас отпустит и уронит на Нинку. – Если ты не скажешь, я ничего делать не буду. И вообще мне ее надо быстренько вернуть.
– А ничего особенного делать и не надо. Только выкопай кое-что.
Неплохая лопата, звонкая. От неожиданности Тинтин опустил ее на ногу, взвыл. Лопата упала на асфальт. И от этого зазвенела.
Доброе утро, любимый лагерь!
– Не отставай, – скривилась Нинка и побрела к клубу.
Когда она выходила, человек пять вслед глядели. Сейчас из-за грохота эти пятеро пялятся в окна. Интересно, что они подумают, увидев лопату? Что они идут копать клад? Им тогда еще чемодана не хватает. Или что Тинтин от ревности решил прибить Нинку лопатой и для этого ведет в живописное место? Ладно, потом узнается.
Клуб место удачное. Непроходное. Если уж ты сюда пришел, значит, именно сюда и направлялся. Дорожка была тупиковой. Справа и слева ее охраняли высокие кусты. Что-то не цветущее, но густое. Так просто, с шага, их не преодолеешь. С разбегу надо. А разбежаться тут негде – дорожка неширокая, чтобы три человека прошли. Или двое – отряды ходят парами, – но свободно. За клубом начинался лес. Хороший густой лес, натоптанный и заплеванный. Сюда бегали жаждущие неформального общения. И вот для этого «утекания» в иные миры между кустами была единственная лазейка. Кусты настойчиво смыкались. Надо было поднырнуть под них, туда, где стволы и почти нет веток, и на свободу.
Нинка поднырнула, цепанув волосы только одной веткой, и сразу повернула вдоль кустов, чтобы подальше уйти от пятачка с окурками. Судя по треску, обладатель лопаты зацепился всей шевелюрой. И может быть, оторвал наконец свой невозможный кок.
– Вот здесь.
О проекте
О подписке