Цветочный магазин тут один. У продавца вид столь необычный, что сердце замирает, когда он появляется среди цветов в маржентовом пиджаке. Раньше ему ассистировала смешливая украинка в кимоно, но она уехала на родину, так что Павел справляется один. На день рождения я подарил ему светящийся джедайский меч, который он использует как ночник – это доставляет ему удовольствие. Сейчас у него посетитель. Игорь Мальцев ждал Марину, чтобы проводить ее домой.

– Как у вас сегодня? – спрашивает жених.

– Оживленно.

Он больше ничего не стал спрашивать, встал и ушел. Любовь не сделала его счастливым, напротив, его терзала подозрительность. Чем ближе день свадьбы, тем угрюмей он становился.

– Он всегда такой нелюбезный? – спросил у Кадикова, когда Игорь ушел.

– А мне показалось, нормальный. У нас пополнение.

Вид у Павла такой запущенный, что мне делается за него стыдно. У цветочника кровь по всему лицу, мы закладываем тампоны в нос, и я с тряпкой в руке я тру лестницу, на ступенях остались кровавые потеки. Всё в стиле нуар. Спрашиваю, неужели он выходил с мечом против хулиганов.

– А то как же?

С этим бесполезно спорить, давать хулиганью отпор его научил Садок Прянишников, ныне покойный отец.

Пока я осматривал растения, Кадиков отключил воду и настроил кондиционер на режим холода. Это лучший друг, которого я бы мог иметь, но мы с ним не друзья, а все из-за того, что я взял у него денег в долг и не вернул вовремя.

– Есть еще одно дело. Чуть не забыл, – присутствие Мальцева сбило меня с первоначального плана.

Под завывание хора машин, ускоряющихся при подъезде к светофору, я стою с Кадиковым, который растерянно звенит ключами от магазина. Он смотрит на меня, как на мафиози, хотя я, всего на всего, принес ему свои подарочные. С днем седьмого мая!

Я старался действовать как можно эффектней. Пачка денег шлепнулась на стол, я не рассчитал удара, и деньги рассыпались в разные стороны. Павел подобрал купюру и перевернул ее, словно сомневался, что деньги настоящие.

– В счет долга, – напомнил я, и он поморщился.

– То, что ты заработал на бильярде? – разумеется, ему рассказали. – И кого ты обыграл? Может, это мафия?

Павел Кадиков приехал в Москву из Саратова и до сих пор верил в страшилки.

– Положи в банк, если боишься. – дал я совет.

– Так и сделаю. Вечером тут спокойно, а вот ночью задерживаться опасно. По улицам болтается много разного народа.

Как у него обстояли дела в родном Саратове, Павел не рассказывает. Квартиру там он продал, когда приобретал в Москве недвижимость. Хорошо еще, что аренда оплачена до конца лета. Магазин у него свой, но это до сентября.

– Никто мне не поможет, – твердит он.

Съехать придется еще раньше, как только коммунальщики заблокируют счета. Мы вышли на улицу подышать воздухом, с наступлением ночи стало малолюдно. Кадиков прикидывал, какие счета он оплатит в первую очередь.

– Чего сам не врезал? – подначиваю его.

– Что я дурак с девчонкой связываться?

На ум пришла парочка, которая торчала парочка на улице: девчонка и мелкий парень. Сейчас девчонки стригутся так коротко, что их и не разберешь. Тогда я остудил их обезьяний пыл, но вывести их из упрямства сложно: их глаза горели нездешним светом.

Я предложил написать заявление в полицию, но Кадиков сказал, что она уже приходила.

– Твой друг Варский передавал привет.

– Сергей Владимирович?

Старший следователь СК не выезжает по случаям нарушения общественного порядка

– Он передал, что хочет тебя видеть, – закончил Кадиков. – Как раз при нем все и произошло.

Чтобы отвлечь его внимание, я спросил, откуда взялась такая красавица. Я ее рассмотреть не сумел, за исключением мелких зубов, но судя по его описанию, моему компаньону посчастливилось познакомиться с самой красивой девушкой с Кавказа.

Он засмеялся в ответ.

– Бог знает, сколько времени я не ухаживал за девушками. Даже не знаю, как это делается.

Я проникся симпатией к родственной душе. Я и сам такой: держу желания под крепкой смирительной рубашкой.

– Брат звал ее Резеда.

Редкое имя, и при необходимости нетрудно выйти на след его обладательницы. Поворот головы хорош, возраст тоже неплох. Остальное – гремучая смесь, бомба на стройных ногах.

– Не надо, – Кадиков читал мои мысли. – Это не то, что ты думаешь. Совсем не то.

И тут романтическая история кончилась, и начался черный передел, как в 90-х. Его руки тряслись, тело покрывал пот. Я нашел чайник и включил его в розетку. Если не найду чая, можно напоить его кипятком.

– Так ты договоришь, она Резеда? Из каковских?

– Из даргинцев.

Это все объясняло.

Пожалуй, отступать уже поздно, но даже из неразрешимой ситуации хотелось бы выйти с достоинством. Впрочем, ничего неразрешимого. Все можно решить.

Собственно, я и занимался неразрешимыми вопросами, ко мне обращались, когда исчерпали другие варианты.

Редкая неделя проходила, чтобы Кадикова не грабили. Он говорил, что дагестанцы над ним издеваются. В прошлый раз они прихватили с прилавка стиплер. Я пообещал Павлу купить новый стиплер и поучить его играть на бильярде.

– Скоро мне выплатят выигрыш. Это решило бы наши проблемы.

Он смотрит на меня, как на пустое место. Плохо, что он начал пить успокоительные таблетки, это усыпляет бдительность. Мне придется поднатужиться, чтобы вызволить его из долговой ямы, но я еще не представляю, с чем придется иметь дело.

Мы вышли на улицу. По метро мы идем вместе. Я прощаюсь, обещая быть на связи. Мой приятель отправляется в долгий путь до Подольска, где он снимает квартиру, а я отвечаю на телефонный звонок. Савва спешит с указаниями:

– Не тронь Азаева, – предупредил он. – Даргинцы не отступятся от лавки, а у тебя есть дела поважнее.

А если им что-либо предложить взамен, мелькнула мысль на задворках сознания. К сожалению, мне нечего им предложить.

Если ваши друзья оказались предателями и лгут вам в глаза, то единственный путь, который остается, окольный. Жучки, вроде Альберта, пользовались этим приемом всю жизнь, которая состояла у них из сплошных неприятностей. Мне этот путь не подходил.

На следующий день я совершил обход территории. Утром я составил список домов, к которым стоило присмотреться внимательно. Вы не представляете, сколько заброшки в центре, а ведь земля там дорогая. Старые развалины, на которых крыша держалась каким-то чудом, и требовавшие ремонта постройки, которые раньше занимали офисы и кафе, съехавшие из-за подорожавшей аренды. Во время этой экскурсии мне попалась находка.

Это произошло в двенадцать часов дня, я как раз собирался купить себе что-нибудь поесть. В кафе предлагали ланч, но я еще не проголодался, вот и решил прогуляться в сторону Петроверигского переулка. Прямо на горке я нашел смартфон, на проезжей части. Вероятно, выронил кто-то из студентов, они вечно не смотрят под ноги, когда торопятся в историческую библиотеку. Накрапывал дождь, а телефон лежал на брусчатке. Сколько он выдержит под дождем? А может, на него наедет машина. Так что я его подобрал с намерением вернуть владельцу.

Телефон успел разрядиться, а подходящей зарядки у меня не оказалось. Пришлось покупать в салоне сотовой связи. Там имеется большой выбор аксессуаров для мобильных телефонов. При включении требовался пароль, но я подобрал графический символ: не крестик, не молния, а «стульчик».

В записной книжке значился единственный номер, и по нему не отвечали. В числе сообщений я прочел фамилию, которая оказалась мне знакома. К сему прилагался банковский перевод на 50 тысяч рублей.

Требовалось время, чтобы все обдумать. Начался дождь и загнал меня в укрытие. Самым надежным местом оказалась колокольня. Церковь недавно горела и до сих пор стояла наполовину черная. Она относилась к Исторической библиотеке и служила хранилищем редких книг, но после пожара восстанавливать здание не стали. Лестницу на колокольню перегораживала калитка, запертая на замок, но мне не составило труда забраться внутрь. За решеткой оказалось чистое помещение, значит, после пожара сделали ремонт. Потом в саду я увидел след от кроссовок и несколько окурков, значит, сюда кто-то заходил. С высоты колокольни открывался вид на Солянку, Славянскую площадь, мой дом, следственное управление и бильярдную.

Я рассматриваю это внимательным образом, стараясь ничего не забыть, и слушаю музыку – капли дождя, шелест ветвей, тихие песни ветра. У нее нет названия и нет создателя, ее сгенерировала сама природа.

На телефон поступило сообщение, которое убийца получил от заказчика. Одно только слово «Лосев». Всегда считал ее распространенной фамилией, но сейчас подумал о председателе бильярдной ассоциации Москвы. Вадим Владимирович – ключевая фигура нашего полулегального бизнеса. Я только сомневался, что его смерть даст кому-либо преимущества: все его капиталы находились за границей, значит, живой он стоил много, а мертвый – ни гроша.

Выплата в пятьдесят тысяч была весьма скромной для аванса.

Имелось и еще кое-что, ускользнувшее от заказчика, потому что о договоре знали только мы с Лосевым и звенигородский нотариус, выбранный из кругов, далеких от бильярда. В ином случае нас, а в особенности меня, ждали бы неприятности. Потому что Вадим Владимирович терял доступ к своим капиталам, а их временным владельцем становился я.

Его будут кончать именно в это время. Вот только на счетах у него будет ни гроша.

Меня посадят. Удобнее предлога не представится

Это произошло в среду, а в четверг Локтев вновь прислал за мной. Оказалось, что накануне приезжал председатель бильярдной ассоциации. Приезд патриарха – это всегда событие, и Савва выбирает момент, чтобы подкатить к нему с собственными нуждами, но Лосев пробыл недолго и уехал. Хотя он пытается держаться бодрячком, сразу видно, что старикан сдал и сидит на лекарствах. Всезнающий Альберт объясняет, что мэтр интересовался вчерашней игрой. Его поят портвейном, и он держат в руках бокал, который, в конце концов ставит на стойку нетронутым. Он за рулем, и ему еще добираться до Раменского.

Интересно, в курсе ли Вадим Владимирович, каким образом его друг Говоров расплатился. Судя по фотографиям из кабинета Саввы, Илья Иванович – участник турнира по «русской пирамиде». Это, конечно, не повод для жалобы мэтру на его условного друга, но, если бы меня спросили, я бы не стал скрывать. К сожалению, никто моим мнением не поинтересовался.

Говоров похож на функционера из партийных или государственных чиновников, и на болвана не тянет. Все это кидалово с криптокошельками слишком сложно для проигрыша в бильярд. Вероятно, он рассчитывал на поступление от какой-то его хозяйственной деятельности, но налажал он не только со мной, партнеры его тоже кинули.

…Дверь в его кабинет Саввы была распахнута настежь, и там уже поджидали Альберт Бережной и Марина. Не хватало только меня.

– Есть новости, и боюсь, тебе они не понравятся, – произнес Локтев.

Первым начал Альберт. По его словам, возле бильярдной собираются темные личности, которых привлек слух о крупной игре.

– Я дал им от ворот поворот, но они приходят каждый день и отпугивают посетителей.

– Еще? – понятно, что одной жалобой дело не кончится.

– Звонки по телефону, – объявила Марина. – Мы давно не даем рекламных объявлений и не распространяем визиток. Уже несколько дней мне обрывают телефон незнакомые личности с предложением дурацких услуг и опросов. Я вынуждена брать трубку, потому что по этому номеру клиенты делают заказы на игру.

– Мы пытались вбить в телефонную книжку список наших игроков, но иногда бронь идет через секретарш, а те звонят с городских номеров, – добавил Савва.

Словно в подтверждение его слов в руках у Марины зазвонил телефон, она взглянула на номер и не стала брать трубку. Прозвонив 16 раз, телефон замолк, а потом снова залился трелью. Марина вышла из кабинета.

– Можно оповестить клиентов о смене номера справочной, – предложил я.

– Всех не получится, – поморщился Альберт. – Ладно, вы решайте, а я пошел работать.

Локтев закрыл за ним дверь.

– Ты всё-таки подумай, кто так настроен против тебя, – доверительно сказал он. – А насчет Говорова поможет только Лосев, но ты езжай к нему сам, он о тебе хорошо отзывался.

Получив ценные указания, я вышел в зал, где шла игра. Играл мой знакомый, Зуев, довольно слабый игрок, который рассказывает много наивного, неумного, а порой даже и откровенно глупого. К нему я и обратился с просьбой просветить насчет Говорова. В ответ он рассказывает много всякой чепухи, в том числе и про своего внука, который может набирать сообщение на телефоне вслепую, из кармана. Он постоянно переписывается с друзьями в школе, и его не могут поймать учителя.

С Зуевым дружат многие уважаемые люди, и они с ним активно общаются несмотря на его глупость. Возможно, это не Зуев такой туповатый и наивный, а я очень (или даже слишком) въедливый. Меня называют умным и спасибо на добром слове, но могу назвать десяток человек из своего круга, которым все даётся проще.

По словам Зуева, Илью Ивановича ввел в клуб сам Лосев, поэтому его и принимали по высшему разряду. Савва проиграл ему партию на десять тысяч, после чего переключил его на Диму Полозова, имевшего диплом специалиста в туристическом бизнесе. Тот не справился с поручением, и Говоров нарвался на настоящего игрока. Так я стал крайним в этой истории.

– Ты же знаешь, Ваня, я всегда готов прийти тебе на помощь, но сейчас ты должен мне отыскать эту дрянь…

Я застал друга в тот момент, когда он обходил свою бильярдную, вызывавшую у меня искреннюю зависть не столько из-за роскошных столов, выписанных из Австрии и Испании, сколько из-за вечнозеленых растений, на готовые он тратил немалые деньги.

– Вчера провел встречу, а сегодня слышу от постороннего лица цитату, не предназначенную для публики. Понимаю, что ту информацию уже невозможно сохранить в тайне, но хотелось бы найти протечку.

Много времени нам не понадобилось.

Пошарив по стене, я нашел выключатель и включил свет. Комната оказалась чистой. словно после уборки. Я раздвинул шторы. Окна блестели.

Хотя Локтев являлся владельцем бильярдной, за порядком тут следила Марина. Помимо обязанностей бармена она взимала с игроков почасовую плату за столы в зале. Спасибо ей, в шкафу нашлась бутылка коньяка и чистые бокалы. Локтев порылся в глубине и нашел тарелку с сухофруктами и орехами. К ним он добавил плитку швейцарского шоколада, привезенного еще Лосевым. Поломал на кусочки и ссыпал к кураге и финикам. В кризисной ситуации на него накатывал зверский аппетит. Он столкнулся с недоступной его пониманию ситуацией, и самое разумное, в его понимании, это переключить ее на кого-то другого.

Подходя к столу Локтева, я ожидал увидеть там что-нибудь выдающееся, под стать бронзе и малахиту, изделия из которого украшали огромный белый камин, но среди прочего там нашлась фотография в рамке, сделанная еще в институтские времена – Локтев, Полозов и я. Мы снялись на крыше, помнится, высотки Нового Арбата. На других снимках под камеры попали незнакомые мне люди на мероприятиях. Композицию завершал сувенир от Лосева, жук из Вьетнама

Я вел поиск подслушивающих устройств, обшарил внизу все бильярдные столы и стойку бара, но безрезультатно. В кабинете тоже ничего.

– Гляну, что там, – и перешел в зимний сад.

Приятно уединиться в укромном уголке и под сенью пальмы излить душу.

Микрофон мы нашли не под пальмой, а под разлапистой лианой с разрезными листьями, монстеррой. Савва решил понаблюдать, кто явится за прослушкой, а пока не вмешиваться. Но над нашими планами кто-то посмеялся.

В оранжерею проник Лёша Кукаркин, самый молодой служащий, чей статус в клубе был неясен. В бильярдной помогал швейцару Альберту, иногда подменяя его, тот сдавал ему комнату. Вероятно, старший имел представление о его занятиях, но, когда мальца взяли с поличным, он ни словом не обмолвился о подельнике.

Семнадцатилетний мальчишка бросил школу и ушел из семьи. Правда, в школу он потом вернулся, а домой – нет. Он изыскивал способы заработать, и если прилипал, то намертво. Мы с ним вроде как дружили, поэтому обыскать его пришлось мне. На телефоне мы нашли фотографии интерьеров бильярдной – в том числе кабинета и комнат, куда посторонние не допускались.

Для меня оставалось загадкой, почему он взялся шпионить за Локтевым, ведь он и так находился в курсе наших дел.

– Зачем тебе мой кабинет? – хотел знать Савва.

– Не указывайте, где и как мне снимать, – возражал Лёша тоном мастера по дизайнам.