7. Идем на кухню

– Что… Что это было?

Облокотившись на подоконник, Оксана постаралась прийти в себя. Боль в животе все еще не отпускала. Она прижала руки и, тяжело дыша, стала ждать.

Откуда-то появился Лоран и, повиливая хвостом, стал прыгать вокруг нее.

– Идем-идем, – с трудом сказала Оксана и, пошатываясь, пошла вверх.

Она не ожидала, что в ее подъезде буквально рядом с ее квартирой на нее нападет насильник. Но ее удивило даже не это, а то, что она почувствовала тот самый оргазм, к которому так долго шла. Ее брак распался из-за того, что она стала холодной в постели. Она меняла мужчин только ради этих секунд, которые до сих пор ее не отпускали.

– Как так? – спросила она себя. – Насильник и оргазм.

Да, именно так и произошло, он ее изнасиловал, а она, проклиная его, испытала такое глубокое удовлетворение.

– Ну, нафиг, – выругалась Оксана и, наложив собаке поесть, пошла в ванную. – Кто ты, сволочь? Узнаю, прикончу.

Ругалась она, намыливая тело уже не первый раз. Глубоко за полночь она легла в постель, но так и не смогла уснуть. Опять возвращалась на ту самую площадку. Лоб болел, осталась ссадина, пришлось порыться в аптечке и наклеить лейкопластырь.

Оксана лежала в постели и прокручивала эпизод за эпизодом. Вот он схватил, нет, этого она не помнила, был удар, а после его слова про то, что выбросит в окно, а после… Она задумалась и почувствовала его руки на себе, которые стягивали трусы. Оксана вздрогнула, словно он и правда был рядом.

– Будь ты проклят! Чтобы впредь твой хрен не вставал ни на одну женщину. Проклинаю! Проклинаю! Проклинаю! – несколько раз произнесла она и, натянув одеяло повыше, закрыла глаза.

Но сон так и не пришел, лишь отголоски оргазма и этот вопрос: «Почему?».

– Да, почему?

Понимая, что она не уснет, Оксана села и включила торшер.

– Почему так? – она так мечтала об этом оргазме, когда была замужем, и ни разу его не испытала. – Почему? – с обидой спросила она и опять как бы вернулась на площадку.

Руки сами скользнули между ног, там было мокро, словно она описалась. Но какое томление в груди, где-то в глубине ее чрева все еще тлел тот уголек, который ее обжег. Оксана вздрогнула, глаза сразу закрылись и, быстро перебирая пальцами, она упала на спину. И уже через мгновение ее тело корчилось в агонии оргазма, того самого, ради которого она готова на все.

В этот раз она успокоилась и сразу уснула. Утром вспомнила, что произошло. Стало мерзко за себя, что кто-то ее поимел, а она даже не знает кто. Сидя на кухне и дожидаясь, пока вскипит чайник, Оксана вспоминала его голос. Он был хриплым. Так может, наверное, каждый. И тут из памяти всплыл эпизод, когда она повернула голову, то увидела его руку.

– Да, рука, но…

Что-то знакомое, или ей так казалось, или просто искала зацепку, чтобы хоть как-то успокоить себя.

Оксана ушла на работу, зашла в охотничий магазин и купила пару газовых баллончиков. Один положила в сумочку, другой в ветровку, третий в плащ. Стало легче на душе, но она все равно вспоминала ту руку, что-то с ней было не так. Но что, не могла сказать.

– Будь ты проклят!

Она не очень верила в проклятье, но сейчас ей хотелось, чтобы оно сбылось. Чтобы ее насильник мучился от того, что сделал, чтобы впредь никогда не смог поднять свой орган ни на одну женщину. Выговорившись, на душе полегчало, словно и правда исполнила свой ритуал и теперь свободна.

Лифт отремонтировали, но она не зашла в него, а пошла пешком в надежде найти зацепку, чтобы узнать, кем он был. Чистота, словно только что прошлась уборщица и навела порядок. Окно было все так же открыто, кто-то, наверное, курит, вот и открывает его.

– Привет, а я к тебе, – увидев Оксану, сказала Яна, что жила в соседнем подъезде.

Они дружили с того самого момента, как Оксана купила в этом доме квартиру. Яна не так давно родила второго ребенка и теперь, когда первый ковырялся в песке, она сидела рядом и катала коляску.

– А где твои? – удивилась Оксана, увидев, что она одна.

– Дома, муж с ними, взял отгул.

– А, ну пойдем, у меня есть вафельный торт. Будешь?

– Мне надо худеть, а ты торт. Но не откажусь. Только чуточку.

– Ага, как в прошлый раз половину съела.

– Серьезно? Но ведь было вкусно, ты сама их, что ли, стряпаешь.

– Ну, вот еще, покупаю в пекарни. Ладно, заходи, – и Оксана открыла дверь. – А твой что, решил прогулять работу? Поругались или как?

– Нет, с утра с животом мается, дала угольных таблеток, наглотался, вроде полегчало.

– Идем на кухню, тут у меня в зале бедлам, даже не заходи, опасно.

Яна засмеялась и прошмыгнула мимо Оксаны на кухню.

8. И что теперь?

Больше ее насильник не появлялся. «Как часто они встречаются? – думала Оксана. – И почему именно я попалась ему? Он что, ждал меня или случайно напоролся? Ведь было уже поздно, под двенадцать. Какова вероятность, что кто-то мог в это время, вообще пройти мимо, не говоря уже про то, чтобы появилась именно женщина? А может, это он сломал лифт, чтобы я поднялась? Или он видел, как я гуляла с собакой?».

– Стоп! – сказала вслух Оксана. – Борис.

Да, именно его она увидела, когда отпустила пуделя с поводка, и тот умчался в кусты.

– Но?

Она несколько раз была у Яны дома. Аккуратная квартира, дети чистые, и муж нормальный, работает менеджером в логистике какой-то торговой компании.

– Борис? Нет… – тут же ответила Оксана и засмеялась. – Но разве у насильника написано на лице, что он маньяк или извращенец? Конечно же нет, они как обычные люди, – рассуждала Оксана, стоя на балконе и посматривая на парк, что был в стороне. – Прилично выглядят, не привлекают внимание, идеальные семьянины, как Борис. Нет, глупости, глупости. Стоп!

Оксана вспомнила, что на руке, которую чуть не укусила, была родинка или бородавка, тут она терялась в догадках. Долго не думая, она сходила в магазин, купила легкий тортик, чтобы фигура Яны сильно не пострадала, и пошла в гости.

– Вот это да, – обрадовалась Яна и побежала на кухню, чтобы включить чайник.

– Я сегодня смотрела передачу про гадание на руке. Хочешь, погадаю? – крикнула из комнаты Оксана.

– Тише, Антошка еще спит. Да, хочу, сейчас я все принесу.

– А где твой больной-то?

– Пошел со старшим в парк, скоро придут. Выгнала, чтобы не мешали младшему.

– Живот прошел?

– Вроде да. Наелся, наверное, чего-то в своей столовой, у них там привозная пища. А вон и они идут, – сказала Яна, выглядывая в окно.

Оксана в свое время знала все линии на руке и даже неплохо гадала по ним. Девчонки в классе хотели знать про женихов, а парни про свое будущее, кто кем будет. Оксана погадала Яне, потом маленькому Стасику, но тот больше смеялся, мал еще. Пришлось сказать, что ему на новый год будет удивительный подарок, это его заинтересовало, и он протянул вторую руку.

– А теперь ты, иди сюда, – сказала Оксана Борису.

– А, все это глупости, не верю.

– Иди, кому говорят, – сказала Яна и подсела рядышком, чтобы посмотреть на ладони мужа.

Первым делом Оксана покрутила одну руку, потом другую, сердце забарабанило. Она вспомнила, как рука насильника уперлась в косяк окна, и на большом пальце было пятно. «Вот оно», – с ужасом посмотрев на правую руку, она развернула его ладонь кверху.

В этот раз Оксана молчала, все думала о том, что не может такого быть. Из соседней комнаты донесся плач, и Яна пошла к Антошке.

– У тебя что-то случилось? – сделав вид, что внимательно рассматривает линии, спросила Оксана. – Ты сделал что-то нехорошее? – в этот момент его пальцы дрогнули. – У тебя линия любви рвется, вот, видишь? А рядом ответвление, это линия секса, она порвана.

– А вот и наш малыш. Посмотри, кто к нам пришел, – в дверях появилась довольная Яна с малышом на руках.

Оксана отложила в сторону холодную руку, ей она уже была не важна, только про себя еще раз произнесла: «Будь ты проклят! Проклят! Проклят! Чтобы ты больше никогда не смог этого делать! Я проклинаю тебя. Проклинаю!».

Ученые давно уже доказали, как влияют слова на воду, на энергетику. Было проведено множество экспериментов по выращиванию кристаллов снега. При словах «любовь», «нежность», «мама», «я тебя люблю», снежинки образовывали идеально ровные, симметричные кристаллы. А при словах «гад», «война», «смерть», «проклятый», снежинки становились уродливыми, превращались в комок, у которых лучи торчали в разные стороны. Слова – это код сознания, и неважно, на каком языке они будут сказаны. Все, чего боится человек, что ему ненавистно, он формирует из одних и тех же символов. Это как ноты в музыке. Неправильно подобранные ноты начинают фальшивить, и тогда голова болит.

«Я проклинаю тебя!», – улыбнувшись Борису, еще раз сказала Оксана и осторожно взяла мальчика из рук Яны.

– Он такой маленький, такой лапочка. Кажется, он хочет кушать, – сказала Оксана и, чмокнув его в носик, передала маме.

Она вернулась домой.

– И что теперь? – спросила она себя. Оксана не верила в проклятия, но на душе стало спокойней, словно он и правда больше не сможет заняться с женщиной сексом. – А что Яна? А что? Она взрослая женщина, получила что хотела, родила и счастлива. Захочет секса, найдет как его получить. И вообще, это глупости. О чем я думаю? Надо готовиться к завтрашнему дню. Верно, Лоран, пойдем лучше я тебя прогуляю. Пудель сразу поднялся и, виляя хвостом, помчался к двери.

9. Я тебя не учу

– Оксана Геннадьевна, – как только она зашла в училище, к ней подошел директор. – Подмените Светлану Феоктистовну, у нее сегодня стажеры, рисунок с натуры человека.

– Хорошо. В какой аудитории?

– 27. В 11 начало.

Оксана сама любила рисовать с человека, будь то женщина или мужчина. С детьми тяжело, они не могут усидеть и пяти минут. Поэтому хорошего натурщика найти тяжело.

– Илья Геннадьевич, сегодня вы у нас.

– Да, похоже, никого поблизости не оказалось, вот и попросили с часик посидеть.

Его она рисовала, когда ходила в училище, а после еще один раз в институте. Но с последней их встречи он сильно изменился, постарел, плечи стали выпирать, а грудь проваливаться. Худое лицо и большая, словно лопата, борода. Необычный типаж для рисунков.

– Так, все готовы, приступаем, – сказала Оксана и посмотрела на часы.

Быть натурщиком тяжело, она сама как-то подрабатывала, ходила к художнику в мастерскую. После пяти минут тело начинает остывать, через десять ты чувствуешь, что немеет спина, а уже через полчаса превращаешься в статую.

– Посмотри внимательней на бедро, оно у тебя нарушено, – Оксана сделала замечание девушке, которая уже набросала контур.

– Повнимательней, где кончается локоть, а у тебя и плечо. Смотри, как ты его развернул.

Время тянулось медленно. Илья Геннадьевич застыл, его взгляд был направлен в одну точку. Складывалось впечатление, что перед тобой не живой человек, а восковая фигура старика.

– Через десять минут заканчиваем, – громко, чтобы все слышали, сказала Оксана и стала обходить аудиторию, по пути просматривая рисунки.

Ей нравилось работать с углем. Вроде такой простой материал, но сколько в нем жизни, оттенков. Стрелка дошла до 12.

– Все, на сегодня заканчиваем. Спасибо, Илья Геннадьевич, можно вставать.

Он нехотя повернул голову, словно и правда застыл, улыбнулся, а после лихо встал и бодрым шагом зашагал к ширме, за которой он разделся.

Не все могут рисовать человека, это самый сложный вид рисунка. Тут надо знать не только анатомию, но и уметь почувствовать характер того, с кого делаешь набросок. Если не чувствуешь, получится кукла, обычно так рисуют в парках. Оксана долго билась над своим мастерством, получалась черно-белая фотография. А после она стала смотреть в глаза и, почувствовав, о чем думает человек, стало легче рисовать.

К вечеру к ней на заботу зашла Юля. Она рассказала, что расстается с Артуром, и тот, похоже, даже рад.

– У него есть машина? – спросила Оксана подружку.

– Да, а что?

– Мне надо привезти мольберт, видишь, какой он огромный. Попроси.

– Хорошо, – Юля набрала мужа и передала ему просьбу Оксаны. – Он сейчас подъедет. Давай помогу.

– Нет, пусть лучше мужчина отнесет.

Юля попробовала поднять треногу, но тут же отпустила ее.

– Да, ну и тяжесть.

Через час подъехал Артур, он был небритый, какой-то неухоженный. Взвалил все на плечи и спокойно, словно это кулек яблок, спустил все вниз. С трудом все вошло на заднее сиденье.

– Ладно, вы езжайте, а я…

– Постой, а как же ты?

– Я пойду домой, – сказала Юля и, помахав Оксане ручкой, развернулась и пошла в сторону остановки.

– Почему ругаетесь? – когда тронулась машина, спросила Оксана у Артура.

– Наябедничала?

– Нет, по-дружески пожаловалась. Ну и что случилось?

– Да ничего. Она ведь тебе не сказала, что опять встречалась со своим бывшим.

– С Мишкой?

– Ну да. То придет поздно, то пахнет табаком, то… В общем, я не стал ждать и решил уйти.

– Глупости, она же тебя любит.

– Любила, а не любит. Это разные вещи. Она вроде и не против, только для видимости выделывается. Вот и пусть с ним живет. Я нет, не буду, не олень, чтобы рогами цеплять люстру.

– Порой вы такие глупые, мужики, и чего вам не хватает?

– Сама ведь тоже развелась. Поэтому зачем учишь жизни?

– Я тебя не учу. А с Виктором я сама виновата, так получилось.

– Вот и у меня, похоже, также получается. Все, приехали, сейчас помогу поднять. Ты будешь дома рисовать или это так, для интерьера?

– Рисовать. У меня вторая комната свободная, и света много, заказ сделали. Надо оформить один коттедж, заказали пять картин с видами старого города.

– Это хорошо, будут свои клиенты, может, потом бросишь училище и станешь вольным художником.

– Может, думала над этим, но все время дома сидеть тоже скучно, а в училище все же люди. Давай я открою дверь. Не тяжело?

– Нормально, придержи только вот эту коробку, а в ней что?

– Это для красок, кисточек и еще всякой мелочи. Заноси сразу в соседнюю комнату. Да не снимай обувь, так проходи.

10. Будь ты проклят!

– Спасибо, оставь прямо там, я после все приберу и установлю. Хочешь чай? Или могу пожарить картошку, будешь?

– Не откажусь.

– Тойда мой руки и проходи на кухню, я быстро, тогда вместе и поужинаем. У меня еще есть соленая капуста, сыр и… – Оксана посмотрела на пустой холодильник, вот что значит жить одной. – И больше ничего.

– Спасибо, больше и не надо. Может, почистить картошку?

– Давай, вот ножик, вот картошка. А я переоденусь.

Через полчаса уже было все готово. Зазвонил телефон.

– Да, он у меня, я его картошкой кормлю. Что ему передать? Ладно, – Оксана отключила телефон. – Сказала, что пошла к какой-то Нюре или…

– А, есть такая, за рекой живет. А ты все так же одна живешь?

– Да, выбирать не приходится. Хочешь составить компанию? – пошутила Оксана.

– Ну…

– Спасибо, но якак-то уже привыкла одна.

На сковородке зашипела картошка, сразу потянуло приятным запахам. Минут через пять Оксана положила лавровый листок и прикрыла крышкой.

– Сейчас будет готово. Не спешишь?

– Нет, до утра свободен.

– Потерпи, еще минутка и все.

После обильного ужина захотелось вытянуть ноги, Артур никуда не спешил, а Оксана не пыталась его выпроводить. Почти час просидели в зале, Оксана смотрела на мужчину. А ведь в институте она с ним встречалась и даже целовалась. Артур подсел к ней поближе и, взяв ее руку, стал целовать. Было приятно. Но в правилах Оксаны было прописано не флиртовать с женатыми мужчинами. Но теперь это стало трудней, и ее прожектор, который охватывал все пространство, с каждым годом все сужался, и скоро он превратится в тонкий луч лазера.

– Артур, ты милый, и это было уже давно. Остановись, – но он не остановился, а потянулся дальше к ее плечу. – Прекрати, ты ведь женатый, и Юля моя подруга.

– Мы разводимся, – оторвав губы от поцелуя, ответил он.

– Это не повод, чтобы предаватьее, так нельзя.

– А она.

И тут Артур повалил Оксану на спину и, прижав словно игрушку, стал раздевать. Она дернулась, но сильные руки вцепились ей в платье и, уже отрывая пуговицы, стали снимать его с нее. Оксана взвизгнула. Нет, не от страха, а от отвращения, что ее вот так, словно проститутку, стали тискать. Она задергалась, перевернулась на живот и постаралась встать, но тут же упала под весом его тела.

– Прекрати! Прекрати! – закричала она, а он уже тянул платье ей через голову.

Лифчик соскользнул и грудь выпала, стало стыдно, что вот так, а после затрещала ткань ее трусов. И только теперь она осознала, что он хочет ее изнасиловать. Точно так же как Игорь, а после Борис. Она завизжала, запиналась и, проклиная, еще раз попробовала сбросить ненавистного человека.

Оксана никогда не умела драться, даже с девчонками в школе проигрывала эти бои. Артур закрутил ей руку за спину, стало больно, она замерла и, поняв это, он быстро раздвинул ее ноги. Ткнул пальцем, словно проверяя, все ли на месте, через секунду вошел в нее.

За болью пришло отвращение и какая-то безысходность. Она не могла ничего сделать, стоило ей дернуться, как Артур сильней заводил руку за спину, от чего становилось трудно дышать.