Глава четвертая

1. Касимов.

Всеволожский входит в прихожую воеводы. Всеволожский и подьячий.

Всеволожский. Доложи воеводе, что с ним желает говорить касимовский дворянин Иван Всеволожский.

Подьячий (полупьяный и ехидный). А-а-а. Наконец-то, дождались, пожаловал. – А за каким делом, дозволь спросить?

Всеволожский (раздувает ноздри, сжимает кулаки, но сдерживается). У меня к нему важное дело.

Подьячий. А господин воевода только важными делами и занимается. Вот и сейчас занимается, занят очень. Подождать придется.

Всеволожский садится, ждет, глядя в потолок. Идет время.

В город Касимов въезжают два богатых возка, запряженных богато убранными конями.

Возничий. Эй! Как проехать к дому воеводы?

Двое людей берутся объяснять.

Возничий (одному из них). Полезай-ка сюда. (Тот залезает на облучок.) Дорогу! Едет царский окольничий боярин Пушкин!

Всеволожский томится в прихожей. Входят двое молодых людей развязного вида.

Первый посетитель (на ходу, подьячему). Здорово, Пахомыч. (Оба проходят внутрь.)

Всеволожский (возмущенно). Это как же так?

Подьячий. Все заранее договорено. Об исполненном поручении докладывают.

Боярин Пушкин едет по Касимову.

Всеволожский прохаживается по прихожей. Молодые люди выходят.

Первый посетитель (подьячему). Бывай здоров, Пахомыч.

Подьячий продолжает не обращать никакого внимания на Всеволожского.

Всеволожский (подходя к подьячему). Иди, доложи обо мне, не то я тебя задушу.

У воеводы.

Подьячий (входя). Батюшка Степан Васильич, он меня задушить грозится.

Воевода. Ладно, зови этого козла. – Козел настоящий, ни шерсти с него, ни молока.

Входит Всеволожский.

Воевода. Ну, с чем пожаловал?

Боярин Пушкин из окна возка смотрит на Касимов.

Пушкин (своим спутникам). Па-асмотрим, какие тут для нас цветы вырастили. – Да, эта служба мне по душе. Другой раз в жизни такого веселья не будет.

Двое его спутников, старый и молодой, смеются.

У воеводы.

Воевода. Да мало ли что твоим мужикам с пьяных глаз привиделось? Яков Осина почтенный человек, его честность всем известна. – Да не будь он таким, поставил бы его князь Сонцев своим имением управлять? Али ты князю не веришь? Мужикам своим веришь, а князю Сонцеву не веришь? – Да я слушать ничего не желаю. Это все поклеп, злостный поклеп.

Всеволожский. Это не поклеп, и тебе это не хуже моего известно. Говорю тебе в последний раз, ежели ты, аки воевода, не вступишься в мое дело и не накажешь Осину примерным образом, я этого так не оставлю, я и до царя дойду.

Воевода. Ты что, стращать меня вздумал? Так вот послушай, ты, дворянин столбовой. Осину ради твоего удовольствия и в потакание твоим ябедам я не трону, а за твои речи дерзкие и нахальные сам на Москву отпишу, и ты туда не своей волей поедешь, а силком тебя поволокут!..

Возки боярина Пушкина останавливаются у крыльца воеводы. Первый спутник (молодой человек, Артемий) взбегает по крыльцу, входит в прихожую.

Артемий (подьячему). Ступай доложи воеводе, что прибыл из Москвы царский окольничий боярин Григорий Гаврилович Пушкин с государевым указом.

На улице.

Пушкин и его второй спутник, князь Тенишев, дожидаются, сидя в возке. Из дома воеводы выбегает Всеволожский и, ни на кого не глядя, быстрым шагом идет прочь.

Пушкин (глядя ему вслед). Хорошо бы узнать, что здесь творится.

Тенишев. То же, что и всюду, Григорий Гаврилович.

Пушкин. Нет, про этот Касимов особливые чудеса рассказывают. Ну, у нас сейчас дела поважнее.

Воевода выбегает встречать Пушкина.

Воевода. Батюшка Григорий Гаврилович! Отец родимый! Какая честь! Какая радость! (Ватага прислужников окружает возки.) Лошадушек распрячь, напоить, накормить. (Кланяется при каждом слове.) Отдохни, батюшка, откушай. Такой путь проделали, шутка ли сказать.

У воеводы.

Пушкин и его спутники за трапезой.

Пушкин (кидая ложку). Такие вот дела, Степан Васильевич. Времени терять не имею права. Давай мне грамотных людей, вот им списки с указа, пусть сейчас же отправляются. И пусть заходят в каждый дом и указ оглашают. Чтоб сегодня же вечером все девицы были здесь, а уж мы с тобой (подмигивает) посмотрим, кого не стыдно царю показать.

Воевода. А… А ежели кто уже просватан?

Пушкин. Нет, кто по чину просватан, при свидетелях, как положено, этих не надо, это все равно как замужние. – А мне вот еще что нужно. Нужно непременно переговорить с кем-нибудь из духовных лиц. Ты в Касимове человек новый, и твое дело (усмехается) – государева служба. А попы всегда знают, что в семьях делается. И вообще, даже если слух какой про кого идет, и это знать надо. В таком важном деле лучше перестараться, чем наоборот.

Воевода. Соборный протопоп отец Никола. Лучше него никого не найдешь. Он всех касимовцев до десятого колена знает, а попадья его сама наипервейшая сваха, она за каждой девицей с рождения примечает.

Пушкин (кивая). Вот-вот, это мне и надо.

Воевода. Послать за ним?

Пушкин. Сам поеду. (К младшему спутнику) Поехали со мной, Артемий Лукич. А князь Михал Михалыч пусть отдохнет, с хозяином побеседует.

Пушкин и Артемий усаживаются в сани, устланные ковром. Сани трогаются.

Пушкин (тихо, Артемию). Лучше по морозцу прокатиться, чем с этим … сидеть.

Сани подъезжают к церкви.

Отец Никола, в армячке поверх рясы, занимается починкой ограды.

Артемий (кричит). Эй ты, сходи за отцом Николой! Важные гости к нему!

Провожатый. Да это он сам и есть, отец Никола.

Отец Никола, вытирая руки, неспешно подходит к саням.

Отец Никола едет вместе с Пушкиным.

Пушкин. Значит, говоришь, красавица, какие только в сказках бывают?

Никола (усмехаясь). Да что говорить, сам посмотришь. Никто за тебя глядеть не станет.

Пушкин. А как, говоришь, они прозываются? Всеволожские? (Отец Никола кивает.) Это ведь что-то такое… такое?..

Никола. Род их старинный. Были некогда боярами, но охудали. Пращур их с государем Василием Темным не поладил, и через то всех званий лишился. С тех пор они уже боярами не писались.

Пушкин. Такое бывало, бывало. Многие так и боярства лишались, и головы тоже. – А ежели ее не царю, а еще кому сосватать, за ней что-нибудь дадут?

Никола (кивая). Дадут, дадут.

В доме отца Николы.

Всеволожский заперся в комнате. Глафира и Евдокия в панике возле дверей.

Глафира (стучит). Иван Родионыч, голубчик, да отворись ты. Покушать тебе надобно. С раннего утра маковой росинки во рту не было.

Евдокия. Ох, матушка, ты не то говоришь. Может, он в обмороке, может, ему помощь нужна. (Стучит.) Ваня, миленький, что с тобой? Не убивай меня. (Рыдает.) Так я и знала, погубил нас этот воевода.

Ой, матушка, зови Фимку, может, он ей откликнется. (Глафира бегом уходит.) И где этого Андрюшку носит! Ни капли сострадания к родителям.

Глафира вбегает в комнату, где нянька причесывает Фиму.

Глафира. Фимушка, скорей, скорей!

У дверей комнаты, где заперся Всеволожский.

Фима (стучит к отцу). Батюшка, родименький, ты только отзовись, мы больше тебя трогать не станем.

Голос Всеволожского. Отстаньте от меня! Коли будет надобно, так сам выйду.

Евдокия (хватаясь за сердце). Ой, Господи, благодарю Тебя! Пойдемте, пойдемте отсюда, пусть один побудет, как ему хочется.

Все спускаются вниз. Фима с распущенными волосами.

Входят отец Никола, Пушкин и Артемий.

Никола. Вот она, боярин, во всей красе.

Фима закрывает лицо руками. Отец Никола отводит ей руки.

Пушкин смотрит на нее, открыв рот.

Отец Никола стучит к Всеволожскому.

Никола. Иван, отворяй немедля. Тут дело поважнее твоей тяжбы. Отворяй, слышишь! Тебя царский окольничий боярин Пушкин требует.

Всеволожский открывает в изумлении.

Там же.

Фима, одетая и причесанная, стоит в полный рост перед Пушкиным.

Пушкин. Ну что, Артемий Лукич! Открывай список. Первая у нас Евфимия, дщерь Ивана Родионова Всеволожского, города Касимова столбового дворянина. – Первая-первейшая.

2. В доме отца Николы.

Все без Фимы.

Евдокия. Ну вот, теперь у нас Фимка есть отказывается.

Настасья (с горящими глазами). Ничего, пусть чуток проголодается. Потом еще лучше будет есть.

Фима одна в светелке. Уже темнеет. Фима сидит, уставившись в одну точку.

Андрей подходит к дому отца Николы.

Фима в свей светелке. Андрей вбегает к ней.

Андрей. Фима! Ну что? Едем в Москву?!

Фима еле-еле кивает.

Андрей. Да ты чего, совсем перепугалась, бедненькая? Ты думай про то, как поедем, как тетю Грушу увидишь, свою любимую, Афанасия Петровича. А в Москве столько чудес всяких, ты ведь маленькая там была, небось все позабыла.

Ну Фимушка, это же всё так, все эти выборы, – это же потехи ради. Да станет ли царь жениться неизвестно на ком? Боярин Морозов наверняка давно уже присмотрел будущую царицу. Иначе быть не может, это же дело государственной важности.

Фима (неожиданно). А почему же он сразу его на своей дочке не женит?

Андрей. У Морозова дочек нет. Он вдовый, сирый, только о царе и печется. А смотрины невест… – ну, обычай такой. Всех соберут, а ту, какую надо, объявят самой-самой. Красоту же на весах не взвесишь, и аршином не измеришь. Да и вообще, разве ж можно с погляденья жениться? Вдруг она дурой окажется и таких же дураков нарожает? – Фим, да ты что? Ну нельзя же так.

Фима (через силу). Ничего, Андрюшенька. Приедем в Москву, Корионовы обрадуются. Потом к ним твой странничек заявится, как обещал.

Андрей. Сегодня ровно месяц, как мы его встретили.

Фима. Ой, а ты дни считал?

Андрей (смеется). А Москва большая такая, столько в ней разного люду. Вдруг тебя там посватают и окажется, что это и есть твой Финист – ясный сокол.

Фима (гневно). Я ничего такого тебе не говорила. (Отворачивается, вся дрожа.)

Андрей. Ну хорошо, не говорила. – Знаешь, я пойду к Барашовым, надо же им рассказать, что мы уезжаем.

3. Андрей идет к дому Барашовых.

Входит. Его встречает растерянный Захар Ильич.

Захар. А-а, это ты, брат. Давай-ка с тобой щей похлебаем. А то я тут один сижу.

Андрей.

Конец ознакомительного фрагмента.