У инспектора Перцева на этот, из ряда вон выходящий, случай не было никаких конкретных предположений. Он просто фиксировал все события, чтобы поставить жирную точку, водворив в конце расследования грабителей на положенное им место – в тюремную камеру. Со свидетелями ему предстояла сложная работа по идентификации предполагаемого грабителя или наводчика, чем они занялись сразу, когда приехали в отделение милиции.

– А вы, сестра? – спросил инспектор Перцев с досадой, как будто потерял что-то очень ценное и дорогое его сердцу, кроме потраченного впустую времени, так как он должен был ещё доложить своему куратору о работе, проделанной в дальнем северном городе.

– Евлампия, – уточнила монашка, когда они втроём вышли из машины, направляясь в кабинет следователя, расположенный на втором этаже здания районного отделения милиции. – Да, да, Евлампия, видели кого-то подозрительного во время службы?

– Что вы называете подозрительным? – растерявшись переспросила монашка, повидавшая на своём долгом веку много всего разного: всяких сектантов с их фанатизмом, тугодумов, юродивых, лжепророков, не желающих внимать молитве, прячущихся за спины, но неукоснительно верующая во всевышнюю справедливость.

Свидетели расположились в небольшом кабинете: отец Александр и сестра Евлампия сели напротив друг друга рядом со столом следователя. Инспектор Перцев сел за свой рабочий полированный письменный стол, чтобы снять свидетельские показания, а собака с кинологом уже была отправлена на место преступления.

– Это значит, может быть, кто-то вызвал у вас отрицательную реакцию или чьё поведение отличалось от обычного поведения молящихся граждан?

– Сказать по правде?

– Конечно, сестра, говорите честно как на духу, – вмешался отец Александр, сразу обретая почву под ногами, желая всеми силами вернуть иконы, водворив их на место, а отца Пантелеймона к жизни.

– Продавала свечи как положено по прейскуранту за здравие и за упокой. Других вещей никто не спрашивал. Некоторые верующие хотели набрать святой воды в бутылки, интересовались золотыми или серебряными цепочками, кольцами и крестиками. Всё как обычно… – у монашки была отличная зрительная память. – Хотя постойте, кажется, мне, наверно, показалось… – монашка сделала паузу, вспоминая события. – В толпе мелькнуло незнакомое, грозное лицо очень высокого гражданина, а потом как будто исчезло, но появилось вновь в другом неожиданном месте, рядом с маленькой иконой Николая угодника, которая исчезла. Я даже испугалась, но потом поняла, что нечего бояться под лоном Господа, а теперь понимаю, что зря. Вот что самое ужасное случилось, – женщина развела руками, демонстрируя свои мозоли.

– Можете описать этого грозного гражданина? – спросил инспектор Перцев, хватаясь за соломинку.

– Попробую, – сестра Евлампия озарилась внутренним светом.

– Хорошо. А вы, отец Александр, постарайтесь составить словесный портрет человека, нанимавшегося к вам в обитель на работу без паспорта.

– Попытаюсь.

– И вы, матушка, примите участие в идентификации уголовников, кому не место среди честных прихожан, – предложил лейтенант милиции, когда он позвонил эксперту, а тот принёс прибор для составления словесного портрета подозреваемых.

Свидетели стали с помощью инспектора Перцева планомерно и методично выяснять, выявляя черты лица, рост, характерные особенности лиц, виновных в криминале. Эта процедура отняла у них почти час, так как рассказывали они по очереди, поэтому приходилось ждать, пока закончат «рисовать» один портрет, а потом приступят к описанию другого, чтобы распечатать и разослать в другие города и обители для поимки преступников для изъятия у них ценных реликвий.

– Народная мудрость гласит: «Сколько вору не воровать, а тюрьмы не миновать», – провозгласил отец Александр с пафосом, когда закончил составление фоторобота – портрета обычного молодого человека, русоволосого, выше среднего роста, спортивного телосложения, с правильными чертами лица, без особых примет, кого можно часто увидеть в кинотеатре, толпе, на рынке, на пляже или на стадионе.

– Всё готово, – подвёл итог инспектор Перцев, когда распечатал оба портрета подозреваемых и повесил к себе на доску. – Теперь ясно, за кем нам придётся охотиться…

– И нам понятно, что ладан – на чертей, а тюрьма – на татей, – тихо пролепетала монашка после её описания, изумившись от точного портрета того самого грозного лица незнакомца: около сорока лет, гораздо выше среднего, примерно двухметрового роста, сильной мускулатуры, с пружинистой походкой, блондин, с глубоко посаженными глазами под впадинами бровей, узким лбом, переходящим в лысину, из-за этого кажущегося высоким и крутым, широкоскулый, с коротким, курносым носом, тяжелым подбородком, ярко выраженным кадыком, указывающим на его развитые физиологические способности, пухлыми губами. – На нём был, – вспомнила монашка, – обычный, серый, тренировочный костюм без пуговиц, как будто специально одетый для бега на длинную дистанцию.

– Все отлично знают, что никаких чертей в природе не существуют. Это фантастические герои, придуманные писателями, – довёл до сведения свидетелей следователь.

– Гоголем, например, – подтвердил отец Александр сурово.

– Вот именно. А преступники пока ходят на свободе.

– Какова Устинья, такова у ней и ботвинья, – добавил священник со знанием дела.

– Будем искать, – с уверенностью завершил разговор инспектор Перцев в тон свидетелям, выписывая им пропуски, понимая, что среди миллионного населения страны найти грабителей будет не так-то просто. Свидетели покинули милицию без сопровождения, с горестным выражением во всем их облике.

– Надо обязательно съездить в больницу к отцу Пантелеймону, – заключил отец Александр, шествуя по пыльной дороге, переходя на другую сторону от отдела милиции, размахивая полами своей чёрной рясы, в маленькой, черной шапочке – скуфье. За ним еле поспевала матушка Евлампия в обычном, ситцевом платке с мелким рисунком, сарафане примерно такой же расцветки и белой, проcтонародной кофте с длинным рукавом, вызывая уважение всем своим видом.

– Сегодня снарядим туда делегацию, – провозгласила матушка, предполагая самой отнести тяжело раненному, пострадавшему за веру в Иисуса Христа Спасителя, скоромную, освещенную пищу – сладкую кутью с изюмом, чтобы тот пришел в чувство и стал быстрее поправляться.

– Не забудь, передай привет от нашей обители. Скажи, что следователи находятся на верном пути благодаря нашим молитвам. Не накормив коня, далеко не уедешь, – закончил наставления отец Александр.

– Само собой, – согласилась тихо матушка, переживая за всех своих прихожан как за самою себя, работая не покладая рук то в пекарне, то в церкви, то в церковно-приходской школе с детьми, то в доме ребёнка с сиротами, воспитывая своих детей в лучших русских, православных традициях.

Они спокойно вернулись в церковь, накрыли пустые места на стене саваном, но подготовку к вечерней службе не бросили. Тут же матушка испекла просвирки из пресного теста, смешала их с двумя-тремя оставшимися от предыдущего богослужения, развела кагор святой водой из большого бака, наполненного старостой – отцом Василием. Она стала пересчитывать все свечи, чтобы заказать посылку с новой партией свечей и церковных тканей, необходимых для венчания и погребения.

Поразмыслив после ухода главных свидетелей, что за один раз дерева не срубишь, инспектор Перцев решил вызвать их вторично, дабы уточнить некоторые детали следствия. У него возник элементарный вопрос: «Кто эти двое подозреваемых и откуда у них наводка на эту церковь?»

Неутомимый следователь позвонил в местную администрацию для доклада о своей проделанной работе и передачи портретов на стол главе города, но потом передумал говорить об отрицательных моментах, а лишь сообщил о том, что дело находится в стадии разбирательства. Он отправил запрос с портретами в главное управление МВД, о том, есть ли у них такие лица на контроле.

Стали приходить ответы относительно более старшего подозреваемого, что эти головорезы – братья-двойники, рецидивисты Сошкины, которые находились во всесоюзном розыске, подозреваемые, по показаниям соседей, в двойном убийстве и грабеже пенсионерок – матери и дочери, найденных с ножевыми ранениями и следами удушения. Почти как вымышленный персонаж романа Достоевского «Преступление и наказания» – Раскольников. До этого кощунственного случая они проходили в органах правопорядка по многим эпизодам криминального характера. «Работали» они обычно не одни, а со своими подельниками в паре, привлекая сотрудников милиции на свою сторону. За ними числился большой тюремный срок, примерно, лет пятнадцать за убийства с отягощающими обстоятельствами. Клички они носили: Костыль и Цезарь.

К сожалению, московские управленцы не сообщили, где искать этих подозреваемых в убийстве и грабеже, оставив всё для изучения следователю Перцеву. Однако сообщили место постоянной прописки – поволжский город Тарасов. Туда в отдел правонарушений инспектор Перцев сделал запрос, чтобы сотрудники милиции положили на стол местных органов безопасности эти два портрета для поиска подозреваемых в кровавых преступлениях. Второй, более молодой портрет подельника был взят под особый контроль, чтобы при случае найти его и привлечь к ответу за пособничество грабителям и убийцам.

«Если грабители легли на дно, значит их надо искать где-то поблизости. Возможно, они отправились куда-то в неизвестном направлении», – рассуждал вслух инспектор Перцев, разрабатывая план операции по поимке виновных в ограблении церкви.

После обследования места преступления милицейская собака взяла след в сторону железнодорожного вокзала, что наводило сыщика Перцева на мысль, когда он узнал об этом от кинолога, что подозреваемые решили исчезнуть из города, ведя двойную игру, прячась от правосудия.

«Едва ли они выберут другой вид транспорта, а не поезд, чем обычно пользовались все любители лёгкой наживы, слоняясь по вагонам, продолжая терять свободу, они занимались мошенничеством. Надо выяснить в кассах вокзала, не выезжали отсюда граждане с такой фамилией?» – предположил следователь решительно.

После звонка начальнику вокзала, инспектору Перцеву удалось быстро прояснить ситуацию: оказалось, на самом деле, было куплено два билета на фамилию Сошкины на ближайший поезд в провинциальный город Тарасов. Вместе с ними был приобретён билет на фамилию Пономарёв. Места у них были в одном купе вагона скорого поезда.

«По-видимому, этот Пономарёв является тем самым наводчиком – сообщником грабителей, помогавшим им в грязных делах, который отвлекал разговорами служителей церкви», – логично решил следователь, собираясь продолжить поиски подозреваемых в городе Тарасове, сделав туда срочный запрос относительно домашнего адреса подозреваемых. Он хотел найти и перекрыть им все пути, чтобы те не могли никуда спрятаться с награбленным, но дело повернулось совершенно другой стороной, чего никто не ожидал от таких твердолобых криминальных авторитетов.

«Сейчас подозреваемые гангстеры находятся в пути, поэтому на вокзале, по месту прибытия они немедленно будут встречены вокзальной милицией и водворены на своё законное место – в камеру предварительного заключения», – опрометчиво, с некоторой долей наивности и неопытности подумал инспектор Перцев, не представляя насколько преступники могут быть изощрёнными и изворотливыми, меняя свою внешность до неузнаваемости для достижения своих преступных целей, желая сбыть иконы за любую наиболее значительную сумму в иностранной валюте, чтобы безбедно существовать, игнорируя мораль и закон.

Пока матушка Евлампия, закончив мирские дела в церкви, готовила кутью для себя и отца Пантелеймона у плиты, расправив фартук и закатав рукава блузки, чтобы не запачкать, отец Александр смиренно читал молитвы священного писания, а затем позвонил в епархию и доложил руководству о случившемся. Эти печальные сведения были посланы епископу и архиепископу, но ими было решено, пока не найдут утраченные иконы и пока отец Пантелеймон не встанет на ноги, не сообщать