– А ты? – вдруг с симпатией просил юноша у своей провожатой.

Настя никак не могла понять, зачем она по чьей-то рекомендации шла провожать до дома этого самовлюбленного Нарцисса, у которого кроме артистических данных ничего не было, поэтому ей лень было отвечать, но она все-таки сказала, набравшись терпения:

– Там видно будет… Надо сначала закончить школу.

«У Артема – долгосрочные планы, о которых пока никто не должен знать. Такая секретность, по-моему, присуща поверхностным знаниям. Но если брать во внимание его гуманитарную образованность в предметах и страстное желание внести вклад в сокровищницу музыкальной культуры, то карьера музыканта или композитора ему обеспечена в скором будущем во Франции», – привиделось Насте, пока она обходила чистые ледяные ручейки и лужи.

– Тебе нравится Наталья Иосифовна? – парень обрадовано задал общий для них обоих вопрос, чтобы найти какую-то точку соприкосновения во взглядах.

– Конечно. Но поступать в Театральное училище мне наверно не стоит, потому что я слишком редко участвую в спектаклях. Мои роли почти без слов, а в Новогоднем представлении у меня вообще не было шанса принять участие, так как там была занята вся балетная труппа, – ответила она сразу на два вопроса.

– Почему? – спросил он с удивлением и сарказмом.

– Пыталась в детстве поступать в балет, но оказалось, что пришла слишком поздно на запись, – она ответила небрежно.

– Будем дружить, – сказал он откровенно. – Мне понравилась твоя роль кошки… Смотрелось смешно… Ты талантливая.

Ей занятно было услышать его компетентное мнение.

– Спасибо за комплимент, – легкомысленно ответила Настя, понимая, что у него очень доброжелательный характер и перспектива стать великим музыкантом, завоевать признание капризной публики.

Она изумилась такой простоте в отношениях, но не возражала, так как парень был, без сомнения, хорош собой – среднего роста, очень симпатичный, с ямочками и румянцем на щеках, шатен. Он одет был в черную куртку нараспашку, темные джинсы, коричневую блестящую рубашку. Все было подобрано с большим вкусом и изяществом. Чувствовалось влияние родителей. Глядя на него, она вздохнула, одернула свою новую, тоже черную куртку с серой мохеровой подкладкой, привезенную братом из Болгарии, порадовалась, что они шли без головных уборов, выглядели вполне романтично и современно, чего она очень хотела.

– Твой брат играет на скрипке? – внезапно спросил он, притормаживая, так как она еле поспевала за ним.

– Да, откуда ты знаешь? – переспросила она с удивлением.

– Он вел у нас практику в школе. Меня хвалили за исполнение итальянского каприччио под его руководством, – заявил он, чувствуя свое превосходство над людьми, кто не занимался регулярно музыкой.

– Приятно слышать, – сообразила она на ходу, что сказать.

– У нас с ним будет еще одно занятие. Я выучу трудную каденцию и блестяще сыграю, – расхваливал он себя на все лады.

«Как мило, что можно было вот так легко идти, разговаривая с приятным, замечательным во всех отношениях, собеседником», – подумала случайно она, перепрыгивая через очередную лужу, боясь обрызгать попутчика, перехватывая мальчишеский взгляд Артема. Он изредка отбрасывал свою челку назад, что придавало его лицу романтическое выражение, «как у царя Давида», по словам Натальи Иосифовны – требовательного и прозорливого педагога.

– Вот я здесь живу, – сказал он, показав на одноэтажный каменный домик из красного кирпича. – Видишь?

– Нормальный домик, почти как у нас, – согласилась она. – До свидания, – кинула она на прощанье, и они разбежались по домам.

На следующее занятие она, после спонтанного свидания с Артемом, поняв, что он больше не будет посещать студию, явилась на час раньше, как было сказано Натальей Иосифовной для студийцев первого года обучения, к кому ее сразу причислили, и для тех, кто не достиг еще десяти-одиннадцати летнего возраста. Дети собрались минут за десять раньше в уютной комнате, положив сумки рядом с собой, расселись, как настоящие взрослые актеры полукругом на стульях. Появилась всеми уважаемая худрук и сразу стала справляться, кто кем хочет стать в будущем:

– Поговорите сейчас о своей профессии, а я подойду позже, и мы начнем репетировать, – сказала она и вышла за дверь, чтобы дать волю свободной детской фантазии разыграться.

Каждый не знал даже как сформулировать свое желание.

– Давайте, как на обычных занятиях кружка, по очереди говорить, – предложила Настя, ощущая себя учительницей в классе.

– Кто первый хочет сказать? – дети стали спрашивать вслух.

– Я, – сказал добродушно полный мальчик – Дерганинов, сидящий с самого краю, который участвовал во всех спектаклях. – Наверно, буду шофером, как мой отец.

– А я поступлю в институт. Какие вузы есть, кто знает? – спросил его сосед, обращаясь ко всем девочкам, чтобы им польстит.

– Торговый, университет, политехнический, юридический, ПТУ, – дети стали перечислять, кто, что слышал за свою короткую жизнь.

– Это тоже пригодится, – сказали почти все хором, а остальные дружно закивали головами и повскакивали со своих мест.

– У них другие названия, – добавил кто-то.

– Я буду поступать в университет на филфак, хочу стать журналистом, как папа, или, скорее всего, буду учительницей английского языка, – рассказала всем Настя о своей мечте, чувствуя себя хозяйкой положения, что никто конкретно ничего не знает о сокращенных названиях вузов.

– Из тебя получится хорошая учительница, – поддержали ее все хором.

– Конечно лучше бы в МИМО – Московский институт Международных отношений, – пояснила она, – но туда принимают только ребят, так как дипломаты должны быть военными, – высказала она информацию, полученную дома от брата Петра, когда также недавно обсуждали всей семьей этот злободневный вопрос.

– Не переживай. Университет – гораздо ценнее, – сказали дети, сочувствуя Насте.

– А девушек в армию не берут… Но иногда они участвуют в войне, например, как моя мама была врачом, – добавила она с театральным апломбом.

– Вот я буду поступать в МИМО. Мне понравилось это название. Выучу английский язык в специальной школе, – сказал сосед Дерганинова – Потанин. – Мне мама уже предлагала дома перейти туда, – изрек он с апломбом. – Стану военным, буду всеми уважаемый.

Для Насти его высказывание показалось слишком смелым и потенциозным. Он не успел договорить, как появилась Наталья Иосифовна из коридора с новыми указаниями:

– Вот хорошо поговорили. Теперь рассаживайтесь у стеночки на банкетки. Отодвигайте стулья от себя. Надо ждать прихода детей. Потом начнем репетировать с ними новые реплики.

«А мы когда будем разучивать роли?» – с тревогой задумалась Настя, освоившись, втайне радуясь, что ей все-таки удалось высказаться. «Как в пьесе много шума их ничего», – решила она.

Подростки задвигали мебелью и быстрей, кто раньше займет место, расселись на две длинные театральные лавочки.

– Когда-нибудь посетите Италию, то увидите монументальную мраморную скульптуру Давида около галереи Уффици во Флоренции. Там вам будет, что посмотреть, кроме фонтанов и памятников… Наш Артем своим хитрым выражением лица мне очень его напоминает, – сказала Наталья Иосифовна, обращаясь ко всем присутствующим, когда младшая группа с нетерпением дожидалась появления главного героя – барабанщика.

Настя никогда не видела скульптуру Давида, но надеялась, что это было не самое плохое сравнение, сделанное режиссером. Наконец все дети с облегчением услышали критику главного героя. Ехать в ближайшее время в далекую солнечную Италия Настя не собиралась, понимая несбыточность и иллюзорность надежд художественного руководителя молодежного театра-студии «Молодая гвардия», поэтому с грустью перевела свой взгляд с выразительной позы и лица режиссера на дверь, что несколько ослабило ее внутреннее напряжение.

– Какой галереи? – шепотом спросила она у рядом сидящей девушки, с кем у нее сразу сложились дружеские отношения, так как та ничего не могла сама изобрести, а повторяла за Настей все ее придуманные драматические сценки.

Услышать вразумительного ответа ей не пришлось. Она с ожесточением сжала губы, чуть ли не до крови.

– Обязательно съездим, Наталья Иосифовна, только деньги накопим, – кто-то из активных мальчишек крикнул из ряда.

– Нет, сколько можно вас призывать к дисциплине, – разгневалась она, ощущая кожей, что ее слова дошли до шаловливых подростков. – Пожалуйста, тихо.

Наступила гнетущая тишина. Подростки, сидя на банкетках, с негодованием молча осудили всякое проявление тирании в их молодежной среде. Им было интересно слушать об Италии, восторги режиссера памятниками и фонтанами, полных невысказанных слез, горечи расставаний, обид, любовных терзаний, всяких тайных заговоров против деспотизма.

– Все молчим, – прозвучал ответ. – Но зачем было говорить о несбыточном. Все равно мы туда никогда не поедем. Давайте лучше репетировать, – ответил тот же авантюрный голос, как Насте казалось, старшего кружковца.

– Вот, ты, Потанин, отвечай за себя, а не за других. Вижу у тебя очень перспективное будущее в плане образования. Наверно премию собираешься нам выдать или стипендию? – спросила Наталья Иосифовна с жаром, глядя перед собой на своих студийцев.

– А что лучше: премия или стипендия? – переспросил плотный, черноволосый, среднего роста парень в модной коричневой шерстяной костюмной паре – брюках и пиджаке, сшитой по индивидуальному заказу специально для спектакля, о чем он периодически докладывал каждому студийцу.

Он с удовольствием участвовал во всех театральных постановках в главных ролях, чей отец был, по словам худрука, меценатом. Но режиссер в силу своего богатого опыта, хорошо разбиралась в психологии детей. Она могла безошибочно сыграть на их слабостях.

– И то, и то хорошо… Ну, так что наметил твой отец? Какому богу нам теперь молиться, можешь ты мне сказать, наконец? – спросила она с негодованием.

– Это я вам потом скажу, – ответил парень, разозлившись, привлекая взгляды всех кружковцев.

– Вот правильно, так надо всегда отвечать, чтобы держать в напряжении аудиторию, – объяснила худрук азы драматургии.

Все девочки на минуту расслабились, чувствуя, что скандал миновал. Но тут же разгорелся вновь.

– Вы что хотите меня на куски порезать? Что я вам обязан деньги платить? – выпалил Потанин громко, вскакивая с места. – Хватит меня колоть. Надоело здесь сидеть с ним рядом.

– Это он прикалывается, – тихо прошипел, сидящий рядом с ним сосед – полный коротышка со светлыми длинными волосами, занятый, как и Потанин, во всех постановках, дублируя его.

– Как это? – спросила Наталья Иосифовна с безразличным видом, мыслями витавшая где-то в далеком прошлом, когда она сама училась в Театральном училище, а потом участвовала в спектаклях. – У тебя отец – директор завода, кажется? – спросила она с нажимом, целеустремленно стараясь поддеть юношу.

Разговор о родителях насторожил детей всего лишь на одну минуту, но потом они опять расслабились.

– Ну, и что? – переспросил он, с уязвленным самолюбием. – Да он директор, но сидит. Что мне за него отвечать надо? У нас в детском доме родители всех детей сидят в тюрьме.

– Ты же сюда так просто ходишь, делать тебе нечего. Правильно я говорю? – спросила Наталья Иосифовна в противовес.

– Ну и что. Мне интересно участвовать в спектаклях. Нравится, когда вы мне главные роли даете, – хвалился парень, гораздо более развитый по своим физическим способностям, но младше других по возрасту. – А вообще-то у меня есть и другие увлечения.

– Из тебя артиста все равно не получится. Зачем время зря тратить? – задала свой любимый вопрос худрук, с которым она подходила к каждому кружковцу.

– Ну, это мое дело, – примиряя на себя новую роль, сказал он уже без обиды и заносчивости.

– Хорошо. Сидите, не болтайте по пустякам, – выпалила она с ходу, махнув рукой, словно руководила хором.

Все, сидящие по стеночке на низких театральных лавках, обитых пурпурным бархатом, человек пятнадцать подростков, не могли понять, что происходит: репетиция новой роли или конфликтная ситуация. Как на общей кухне в коммунальной квартире, способная перерасти во внезапную вспыхнувшую драку или даже кровавую месть в духе итальянской трагедии с поножовщиной, сражением на шпагах или стилетах. Но, судя по миролюбивым окрикам Натальи Иосифовны, чтобы никто не баловался, когда старшие разговаривают, Насте хотелось думать, что та сама не будет драться на кулаках с одним из своих питомцев, пусть не самым послушным и спокойным, а порывистым.

– Хватит шептаться за моей спиной, – попросила худрук, оглядываясь к детям, сидящих на банкетке, прямо у ее ног. – Никто не заставляет тебя отвечать за своих родителей, но ты все равно подумай над моими словами, хорошо? – очень миролюбиво спросила она своего оппонента.

– Да, подумаю, но он опять меня уколол чем-то, – снова громко завопил Потанин, оборачиваясь влево от себя.

– Дерганинов, ты опять принес нож. Сколько раз я тебе говорила не носить холодное оружие с собой к нам на занятие. Ты зачем его колешь? Вы же друзья, значит должны жить дружно, – увещевала Наталья Иосифовна, стараясь потушить конфликт, вызванный не ею, а неспособностью ужиться детей из-за чьей-то оплошности.

Дети, застигнув врасплох способность талантливого Дерганинова подчиняться, с одобрением молчали.

– Это ради вас, Наталья Иосифовна. Это я вас защищал, – стал оправдываться тот, к кому она обращалась, демонстрируя всем свой экспонат. – Всего лишь старый перочинный ножик.

– Давай сюда раз старый. Я тебя уже предупреждала однажды. Хватит меня обманывать и за нос водить, – сказала она, подойдя к двоим юношам, протягивая вперед свою жилистую руку.

– Хорошо. Отдам, но куплю новый перочинный ножик. Это вас, Наталья Иосифовна, устраивает? – спросил он настойчиво, отдавая ей свой старый экземпляр с черным эбонитовым верхом.

– Меня сегодня все устраивает. Вот отдам кому-нибудь из девочек, ты не будешь знать, – сказала она, хитро подмигнув Насте, и демонстративно передала ей прямо в руки. – Спрячь и никому не показывай. Не надо больше выступать, если хочешь быть учительницей. А ты, Потанин, сиди со своими международными отношениями. Я все слышала, когда стояла за дверью, а вы обсуждали профессии. Это я специально так сделала, чтобы вы освоились, вошли в роль. Прижились здесь, – раскритиковала своих питомцев режиссер.

Настя удивилась такому учительскому приему, способному зачеркнуть всякие представления о честности, и восхитилась, так как у нее разболелось горло после своего объяснения биографии своих родителей.

– А я не приду сюда никогда. Надоело слушаться и играть на сцене, – согласился нарушитель спокойствия – Дерганинов. – Все равно актера из меня не получится.

– Как хочешь. Можешь не приходить. Будем рады с тобой расстаться, – ответила ему в тон худрук, явно смущенная таким оборотом событий, когда требовались замены на все первые составы, но довольная, что использовала слова «премия и стипендия» без объяснений, чувствуя, что у каждого ребенка сложилось уже давно свое собственное мировоззрение на основе опыта родителей или педагогов.

– И я тоже не приду, – из солидарности поддержал его Потанин, демонстрируя свой новый коричневый костюм.

Настя кинула детскую игрушку себе в новую красную с белым сумку. Все моментально успокоились и присмирели.

– Сейчас сделаем перерыв, – провозгласила худрук.

Наконец ведущий артист – Артем явился без опозданий. Он сразу приступил к репетиции своей главной роли, выученной им наизусть, предшествовавшей всем новым постановкам. Теперь, когда Настя загодя услышала от него, что он собирался стать летчиком, как его отец, или музыкантом, поняла, о чем говорила Наталья Иосифовна. Главная хитрость «барабанщика» – Артема – заключалась в его менталитете. «Слишком завышенные требования он предъявляет к поклонникам своего таланта», – решила Настя. Дерганинов и Потанин больше не появлялись. Худрук пригласила двоих своих бывших выпускников – студентов театрального училища принять участие в спектаклях, оформив с ними трудовой договор. Но в некоторые дни из-за занятий, лекций и репетиций они не могли приходить, поэтому тоже договорились участвовать в постановках по очереди. Выучив свою роль, они по вечерам репетировали, сидя за круглым столом в гримерной. Парни Виктор и Вадим были серьезные, симпатичные, высокие, умели держать себя на сцене. Стипендия и небольшая «халтура» немного улучшили благосостояние будущих знаменитостей.

На другое занятие Настя забыла, что получила сувенир от режиссера, продолжая носить его в сумке. Таким образом, дома, вернувшись в очередной раз с обсуждения ролей и недостатков игры каждого, специально выложила перочинный ножичек, чтобы не потерять, пока переодевалась в костюм своей эпизодической роли девочки, встретившей по пути главного героя – барабанщика. Так иногда она думала от нечего делать, что актерский труд состоит из сплошных ожиданий своей главной роли, которая почему-то не появлялась, но сыграть которую мечтала каждая талантливая актриса. Но отношения у нее с Натальей Иосифовной оставались теплыми, как никогда.