Глава 2

– Трубадурка ты моя, Трубадурочка! Посмотри, как исхудала фигурочка! – ворвался, разрумяненный после утренней пробежки муж: – Может, лучше обратиться к врачу?

– Ни-че-го я не хочу, – вторила я ему словами известного старого мультика.

– Время уже к полудню. Давай вставай. Завтрак подан, – голос уже доносился из ванной.

Шум воды, который бодрил Алекса и, как я предполагаю, радовал каждую его клеточку тела, подставляемую под тонкие острые мазохистские струи воды, меня почему-то опять убаюкал. Так сказать, в девичьих грёзах я опять откинулась на подушки. О чём же я мечтаю? О чём же я мечтаю? И правда, вчерашний незнакомец был прав, что у меня каша в голове и суть своих желаний я не могу донести. Чего же я хочу? Понятно, что, как все, – хочу всего и сразу. Наверно, с таким подходом к жизни, а главное – к своим желаниям, не будет иметь место должный эффект. Но одно заветное у меня есть – моя святая тайна. Желание-то я вчера всё же загадала.

Я всё-таки нашла в себе силы подняться с постели, сделав над собой ещё несколько усилий в виде лёгкой разминки косточек, подошла к окну. Золотые лучи полились на меня, и я протянула руки к ним навстречу, засияв этому небесному приветствию. Про себя я подумала: «Я вселенная». Наслаждение было запредельное, в особенности после вчерашнего напряжения празднества. Это хорошо на чужом празднике погулять, а когда организация веселья ложится на твои плечи, тут уж особенно не разгуляешься, ведь даже контроль над происходящим отбирает много сил. Так что в свой день рождения у многих мысли сводятся к тому, чтобы быстрей окунуться в послевкусие праздника. Лишь только тогда оцениваешь всю значимость этого дня в твоей жизни. Вот этот миг настал. Я от яркого дерзкого солнца зажмурилась, лучи его полностью обволокли меня, и тёплые волны разлились по моему телу. Есть ли у меня заветное желание? Есть, есть, есть. Что я чувствую сейчас? Да вот же оно – пульсирует вокруг меня в этом золотом свете. Не могу лишь осознать, что это. Может, открыть глаза? Поможет ли увидеть желаемое? Непроизвольно начинаю собирать свет вокруг себя и, вобрав в себя сколько возможно обволакивающего меня тепла, отправляю его туда, откуда он прибыл, вверх, в небо. Открыв глаза, говорю:

– К исполнению принято.

Кто меня этому учил? Уж точно проделки Небесной канцелярии. А не её ли посланник со мной вчера разговаривал? Шуточки. Или чудеса? Я наблюдаю, что свет небесный, ниспосланный мне и возвращённый «к исполнению принято», уже не светит прямо на меня. Он искрит в небольшом озере в глубине нашего сада, но прямо под окном моей спальни. Вот уж точно чудеса! Ведь ещё несколько дней назад здесь копошились землекопы. Суета над этим кусочком земли не предвещала волшебных превращений. Копали да копали. Вот тебе и раз – волшебство. Или колдовство. «Как мне справиться, как избавиться От колдовства, от колдовства кружится голова».

– Алекс, Алекс, смотри!

Муж вбежал, оставляя мокрые следы ног на полу, любитель прогуляться по дому босиком, тоже мне, любитель природы, урбанист несчастный. Но в этот раз было не до нравоучений.

– Смотри, смотри, – восхищённо призывала я, чтобы он посмотрел в окно.

– Я знал, что тебе понравится, – восторг его был неподдельным.

– Как в добрынинской песне, – с умилением я посмотрела и на него, потому что Алекс всё схватывал на лету:

– Колдовское озеро это не в лесах, колдовское озеро…

Я залилась смехом.

– Никуда не денешься, так к тебе манит… Кокетливые искорки загорелись у меня в глазах и я, выскользнув из кольца объятий со словами «Голубое озеро, голубой магнит», побежала на кухню. Муж прибрёл следом, вторя мне словами про «голубой магнит».

Как я люблю послепраздничные завтраки. Вот мы, уже сидя за столом после вчерашней вечеринки, расслабились. Добрались до разных вкусностей, которые вчера так и не удалось распробовать, так как и я, и Алекс были в постоянном процессе общения. Положение именинницы и мужа именинницы обязывало уделять как можно больше внимания гостям, а не своим персонам. Так что было время сейчас и поговорить, да и обсудить, слегка перемыть косточки гостям.

– А как ты думаешь, мечта может материализоваться?

– В смысле конкретно?

– Нуда.

– То есть, если ты о чём-то мечтаешь, то это должно быть преподнесено тебе на блюдечке, да ещё и с голубой каёмочкой.

– Ну, да.

– Наверно, если очень-очень захотеть.

– А кто может материализовать?

– А то ты не знаешь. Конечно, я.

– Ты, конечно, можешь.

– А что ты так засомневалась?

– А ты веришь, что главный исполнитель находится где-то повыше?

– На небесах, что ли?

– В каких-то наших внутренних высотах. Ведь твои желания тоже кто-то должен выполнять.

– Я не думал.

– Я думаю, что осуществление мечты это вызов себе.

– Сама мечтаешь. Сама и осуществляешь? Так?

– Вот и не знаю. А что за гость у нас вчера был? Я его раньше не встречала в твоём окружении.

– У нас с тобой одно вроде бы окружение.

– Ну, за столом я его не видела. Скорее всего, он только после застолья подошёл.

– Не представляю.

– Ну, такой… ну такой, без каких-то чётких очертаний.

– Не наш формат.

– Нет, я серьёзно, к нам никто не приходил ещё? Когда мы все на веранду вышли, ты не встретил вновь прибывшего?

– Вроде бы, все, кто сплотился за столом, дружно переместились на веранду вместе с нами. Мы же практически каждого с тобой проводили на воздух.

– Мне показалось, что в доме были посторонние.

– Ну как же, а кейтеринг? Василия и Василису, суетившихся между кухней и столом, ты забыла, что ли?

– Нет-нет. Ничего общего с Василием тот мужчина не имел.

– Так это был мужчина, который проник в наш дом и под видом гостя прогуливался здесь у всех на глазах?

– У меня на глазах. Ведь получается, только я с ним общалась.

– Так ты ещё и общалась?

– Общалась.

– Интересно.

– Я подумала, что это кто-то новенький подошёл, ну из твоих приятелей заскочил.

– И прямиком к тебе. А тебя ничего не смутило? Что какой-то незнакомец нарисовался у нас в доме, без каких-то опознавательных знаков друга семьи. И ты с ним ведёшь задушевные беседы.

– С чего ты взял про задушевность?

– Ты же гостеприимная хозяйка?

– Гостеприимная… Знаешь, что-то тут не то.

– В смысле?

– А может, и не было никого.

– Вот тебе и раз, фантазёрка. Так что-то ведь было?

– Дежавю.

– Ты и незнакомец.

– Что-то не складывается.

– Что именно?

– Ну, этот мужчина и то, о чём он говорил. Он не мог об этом говорить.

– О чём он с тобой говорил?

– О мечте.

– О-о-о.

– Что-то я уже сомневаюсь во всём этом.

– В чём?

– Может, и не было никого. Этого просто не могло быть.

– Так что-то ведь было.

– Было… Это была грёза.

Глава 3

Празднества закончились, а вместе с ними мечты, – мечты подальше, в сердечные закоулки. У всех свои заботы-работы. Будни, будни, будни. Что поделаешь. Такова жизнь. В рутинных заботах есть ещё одна рутинная забота – забота о здоровье. Обещала доктору через полгода появиться. Проблема пустяковая, но ведь галочку убрать надо в напоминаниях в айфоне, а то своими трелями всё тревожит и тревожит, напоминает – умник.

Медицинские учреждения весёлости к настроению не добавляют. Но тот, в котором я несколько лет слежу за своим здоровьем, внушает по крайней мере уверенность, что всё будет хорошо. До этого выбора по совету наших знакомых мы примкнули в их компанию по охране своего здоровья в одно медицинское учреждение. Хвалебные речи в пользу оного убедили нас в полезности завести там страховой полис. Приятельница долго перечисляла нам список заболеваний специализации клиники, что муж как-то быстро согласился примкнуть к ним. У меня закралось подозрение, что такое быстрое согласие мотивировалось нежеланием услышать весь спектр заболеваний, которые существуют на нашей планете. Да ещё, если бы мы смогли дать нашей знакомой закончить список болезней, то нас неминуемо ждала бы беседа о существующих на Земле группах риска и о теории вероятности вхождения в эти группы нас, затем о пользе профилактики, диспансеризации и госпитализации и именно в этом учреждении. Некоторое время мы там профилактировались, диспасеризировались, благо, что до госпитализаций дело не доходило. Помпезность и медицина – вещи, мне кажется, не совсем совместимые. Медицина там была, ну, как положено в нормальном медицинском учреждении. Отличие было, наверно, в расширенном диапазоне услуг узкопрофильных специалистов. Не дай бог, чтобы потребовался специалист по тропическим болезням, к примеру. Но, а вот там был. Ну, в общем, какие-то излишества, оплачиваемые из кармана пациентов. Но самое страшное, и это какому же эстету от медицины пришло в голову встречать людей при входе под музыку. Скрипка, виолончель и маленький салонный рояль были призваны не знаю к каким даже чувствам взывать переступивших порог клиники. Меня шокировала скрипка, которая так жалобно стонала, что хотелось плакать и плакать, не дойдя ещё до кабинета врача. Становилось жалко себя. В первый раз я подумала, что такие эмоции накрывают посетителей в начале пути в запущенных состояниях болезненного пребывания тела. Но после оптимистичных наставлений докторов проводы в вестибюле настраивали на трагический исход. Хотелось после посещения этой медицины плакать. Долго так продолжаться не могло. И практически уже при повторном прослушивании программы медицинских музыкантов, дабы она у них не была обширной, мы договор расторгли. Музыкальная медицина не была понята нами.

Так что в свою клинику, организованную в лучших традициях советской медицины, я ходила сразу по делу, не отвлекаясь на душевный настрой. Быстро рентген. Очередей нет, не в районной же поликлинике. Небольшое ожидание: «Пожалуйста, это к доктору». И каблучки рентгенолога простучали обратно к себе в кабинет. Быстро узи. Поводили холодненьким приборчиком, с улыбочкой попросили немного подождать. «Пожалуйста, это к доктору», – вручив записи, нормальному человеку нечитаемые, грузная медсестра скрылась за дверью кабинета, где колдуют и выглядывают изнанку человеческого тела. Ну вот, наконец, к доктору на приём. Всё без лирических отступлений, что меня и устраивало. Дежурные улыбки, здрасте-здрасте, сейчас быстренько запись сделает, я сниму в своём айфоне напоминание, которое меня своей назойливостью уже стало раздражать, и свободна, через полгодика или годик встретимся. Ой, сколько же пишет, даже глаз не отрывает от моей медицинской карточки. Наверно, на весь год что-то своё медицинское расписывает. Да, лучше бы через год, чтобы не тратить попусту время лишь для того, чтобы снять напоминание в телефоне. Ну, конечно, можно и не зацикливаться. Не организовывать себя по мелочам. Но такой склад характера – послушность и исполнительность. Издержки воспитания. А с другой стороны, как на это посмотреть. Ведь всё это складывается в организованность и в упорядоченность. А когда в жизни есть порядок, так легче и себе, и тем, кто рядом. Вот и доктор досталась организованная и упорядоченная. А вообще все эти посещения такого рода учреждений, ну что это, если не рутина, рутина, рутина…

– Ну, кажется, всё, – доктор подняла на меня серьёзные глаза.

– Через годик, – игриво, как-то не к месту спросила я.

– Ну что вы, голубушка.

От этого «голубушка» мурашки побежали по коже. Приехали, что называется. Остановка. Приговор, что ли, написала. Вот целый лист в медицинской карте мелким почерком. Подытожила, что ли. Как так можно тихо, молча взять и остановить всё движение моих жизненных устремлений. Может, и не таких глобальных жизненных моих желаний, но они же есть, и они хотят быть осуществимы. Жалко же ведь эту трепетную нематериальную сущность остановить и не разрешить реализоваться.

– Ну что вы, голубушка, забеспокоились?

– Да так.

– Да, проблемка есть.

Ну вот, началось у-сю-сю, уменьшительно-ласкательно «проблемка». Надо всё же было просто по месту жительства, в районной поликлинике все свои рутинные проблемы решать. И не было бы поводов раскиснуть и начать себя жалеть. Там при большом потоке пациентов всё, наверно, конкретно – то-то и то-то, и кто следующий. А здесь, перед тем, чтобы сказать то-то и то-то, ещё и слезу заставят выпустить. Без слёз, чувствую, не обойдётся, но не так же сразу.

– Господи, что там?

– Да ничего страшного, – просто сказала врач. Слова её подействовали на меня немного отрезвляюще.

«Проблемка» существовала же. Что это злой рок или просто испытание?

– И всё же?

– Ну, наблюдались мы с вами уже 2 года. К сожалению, «проблемка» наша подросла.