Хмурюсь: мне уже одно название не нравится, но ей нипочем. Такое ощущение, что она снабдила себя батарейкой «energizer», а меня решила умотать по полной в отместку за навязанную вечернюю программу. Возможно, интриганка надеется, что я так устану и передумаю, но я не доставлю ей этого удовольствия.

Когда я в очередной раз подаю голос «не пора ли нам в отель», она, мило улыбаясь, произносит: «Еще пару мест и пойдем». Но ее «пару мест” все множатся и множатся, и никак не заканчиваются.

Наконец Кира милостиво соглашается вернуться, и я сам веду ее к автобусной остановке, чтобы сделать это быстрее.

Подхожу к расписанию и произношу:

– Автобус будет через три минуты.

Ее скептически поднятая вверх бровь вызывает во мне улыбку. Она просто не знает, что по общественному транспорту здесь можно сверять часы, а еще в них всегда чисто.

Автобус появляется минута в минуту, как я обещал, и девчонка интересуется:

– Это же совпадение?!

– Нет, это то, что всегда приятно радует в Польше. А в Варшаве еще ходят и ночные автобусы, и можно сэкономить на дорогом такси, засидевшись в клубе.

Подмигиваю.

– Вечером проверим.

Хмурится. Ей не особо нравится идея оторваться, но я-то знаю: надо только начать!

Кира закрылась в ванной и торчит там не менее получаса. Поглядываю на тикающую бляшку на запястье. Такими темпами точно опоздаем на автобус, но только я думаю об этом, как она открывает дверь и выходит.

Сглатываю внезапно появившийся ком в горле и подавляю в себе желание протереть кулаками глаза. Хорошо хоть подбородок не упал на пол от шока. Передо мной точно эта девчонка?! Нет я, конечно, не слепой и видел, что она милашка, и знаю, что творит косметика (сколько девичьих лиц преображалось на моих глазах за время работы), но не настолько же. Это просто бомба! Wow!

Облизываю ее фигуру снизу вверх, останавливаясь подольше на особо эффектных деталях, втягивая в себя воздух не в состоянии остыть. Черт, ее платье, словно чулок, прилипшее к аппетитному телу, демонстрирует все, за что бы я хотел подержаться, а лицо… Я видел: ее черты пропорциональные и правильные, губы в меру пухлые, а глаза выразительные, но сейчас, когда малышка довольно умело подчеркнула все свои достоинства, от нее невозможно оторваться.

– Хватит пялиться! – кидает она, пытаясь выдержать мой прилипший к ней взгляд, но я вижу: моя реакция польстила ее тщеславию.

– Ты…

Пока я как дурак стараюсь подобрать эпитеты, маленькая стерва внутри нее прерывает ход моих мыслей.

– Я знаю! Можешь не тратить время на поиск комплиментов!

Стопорюсь. Ну что, девчонка уделала меня. Браво!

Эпицентр ночной жизни столицы Польши расположен по улице Мазовецкой, и мы направляемся по ней в популярный оазис: в клуб Enklawa.  Его посещают преимущественно молодые люди, и тут идеальное место, чтобы встретить много красивых польских девчонок. Правда в моем случае мне это не пригодится, а вот Ян неспроста настоял именно на нем. Наверняка он планирует потусоваться со мной и попутно найти себе малышку на ночь. Я предлагал пойти в The View Warsaw, в один из самых крутых клубов города. Он расположен на крыше одного из небоскребов, там всегда работают лучшие ди-джеи и тоже полно красивых девушек, но Ян – тот еще жмот и выбрал вариант побюджетней. Я не стал настаивать. Мне по большому счету все равно, где отрываться. Тем более я знаю, что вечер однозначно закончится в номере моего отеля.

Плачу за вход, проходим, и я сразу ныряю в привычную атмосферу драйва и такой знакомой бесшабашной жизни, в которой столько лет обитаю. Бросаю взгляд на Киру. О, это точно не ее среда. Она тут же растерялась в этом гламурном муравейнике, хлопает ресницами, озирается и осматривается. А посмотреть здесь точно есть на что: клуб славится своим ультрасовременным стилем. Впечатляющие зеркальные колонны, крутая плазменная стена за пультом ди-джея, которая придает неповторимую атмосферу и поднимает настроение.

Тяну ее на второй этаж к заказанному столику. Там, правда, курят, но работает вполне сносная вентиляция, и еще музыка не такая оглушительная.

Буквально через пару минут нас находит Ян и, приклеившись взглядом к девчонке, сидящей рядом со мной, расплывается в своей фирменной улыбке профессионального пикапера, здоровается и представляется:

– Wieczór dobry, pani. Jan.

Он протягивает ей руку, и Кира с опаской кладет в нее свои пальчики.

Бросаю на нахала хмурый взгляд и с удовольствием комментирую на английском:

– Она не знает ни польского, ни английского. Ты в пролете, бро!

Ян наконец отрывает глаза от соблазнительно выреза на ее груди, куда тоже так и норовят нырнуть мои глаза, и спрашивает: какой же язык она знает.

– Русский.

– Good evening! Kira, – встревает девушка, и парень, бросив ей новую многообещающую улыбку, шипит мне:

– Обманщик.

– Это предел ее возможностей.

– Нам хватит!

Черт – вот почему я не сказал этому прыткому хлыщу там в отеле, что она со мной?! Избежал бы сейчас участи старшего брата: оберегать малышку от посягательств этого маньяка.

Официантка прерывает наши разговоры, и мы заказываем закуски и шоты.

Едва все появляется на столе, Кира кривится.

– Я не буду пить.

Пожимаю плечами. Никто в нее вливать алкоголь не собирается.

А она, впиваясь в меня глазами, добавляет:

– И тебе так много не стоит! Нам завтра в дорогу.

– Я помню. В чем проблема?!

– Тут много алкоголя.

Подмигиваю.

– Ты не знаешь, что такое много!

Поджимает свои манящие сексуальным блеском губы, и я пару секунд зависаю на них. Потом очнувшись, констатирую:

– Если хочешь получить трезвого водителя, то придется помогать. Ну, не выливать же. Уже оплачено.

Вижу, как ей не нравится мое предложение, как внутренняя борьба отражается на лице, но, когда Ян поднимает первую мензурку и на ломаном русском восклицает «за встречу», решительно берет стопку, подносит ее к нашим и после сразу опрокидывает содержимое в себя.

Внимательно наблюдаю, как она замирает и, кажется, перестает дышать. Да, девчонка совсем не в теме, много ей точно противопоказано. Улетит. Но, похоже, проходимец Ян закусил удила и решил поспособствовать ее «улету» для сближения. Все прекрасно знают, что алкоголь стирает грани, делает людей раскованнее и безрассуднее. Они перестают нуждаться в словах и без стеснения переходят на жесты или на ощущения и желания и часто совершают безумия, за которые потом утром становится как минимум неловко.

– Скажи Кире, что я хочу выпить с ней на брудершафт, – просит чертов Казанова, не сводя с нее глаз.

– Слушай, Ян, уймись. Дальше брудершафта у тебя не пойдет! – и, смотря на его недоумевающее лицо, поясняю: – Я пришел с ней, и я с ней уйду.

– У тебя на малышку какие-то планы?

Бросаю взгляд на умопомрачительную Киру, мрачно смотрящую то на меня, то на приятеля и явно сердящуюся оттого, что не понимает сути разговора, хоть интуитивно чувствует: она его фигурантка. Да, я бы что-нибудь замутил с ней сегодня, только вряд ли эта недотрога подпустит меня к себе ближе, чем на вытянутую руку. Я прекрасно помню, что она вырвалась из моих объятий, как только поняла: наша игра «отбери спичку» переквалифицировалась в «почувствуй друг друга». А ее загоны с кроватью! Да уж. Но спаивать ее, чтобы добиться желаемого, как намеревался приятель, – это не по мне.

– Да, провести ночь в одном номере, – наконец озвучиваю, и Ян воспринимает мои слова буквально, а я не переубеждаю его. Пусть думает в меру своей испорченности.

– Прости, бро, похоже, меня занесло. Красивая девушка.

– Да.

Он закидывает еще один шот, показывая Кире, что пьет за нее, и, извиняясь, исчезает, произнеся мне «пошел на охоту», а я подхватываю не осуществленную парнем идею.

– На брудершафт?

Девчонка смотрит на меня растерянно и, скорее всего, думает, как отказать, и я тут же продолжаю, чтобы прервать ход ее ненужных мыслей:

– У нас с тобой впереди такая длинная дорога, а мы как неродные.

Не отвечает, но берет мензурку. Я следую ее примеру. Мы скрещиваем руки и практически одновременно запрокидываем в себя ядерную смесь, морщимся и застываем во взглядах друг друга. Думаю, она знает, что должно последовать за этим и подсластить алкоголь, именно поэтому, скорее всего, и не решалась согласиться, но меня уже не остановить.

Приближаюсь к ее лицу, не отпуская взгляд, вдыхаю запах сладких духов и, вторгнувшись в личное пространство малышки, касаюсь ее манящих губ. Только вместо того, чтобы прикоснуться и оторваться от них, кладу руку на ее затылок, не давая сбежать, и целую по-настоящему. Она сначала замирает, потом на пару секунд расслабляется и, кажется, вот-вот присоединится к танцу моего языка, но вдруг упирается в грудь ладонями и пытается отстранить.

Послушно отодвигаюсь, но не настолько далеко, чтобы она чувствовала себя в безопасности. Мне нравится щекотать ей нервы.

Мы внимательно смотрим друг на друга, пытаемся нормализовать дыхание, а главное, понять, что это было?! Почему я не сдержался – это понятно! Но почему себя позволила поцеловать девушка-недотрога?!

Не решившись прокомментировать произошедшее, Кира берет еще один шот и залпом поглощает содержимое. Морщится, жмурится, а потом, поймав мой удивленный взгляд, констатирует:

– Чтобы тебе меньше досталось!

Усмехаюсь.

Через пару минут возвращается Ян, ведя за руку свой «улов», и подмигивает, едва я встречаюсь с ним взглядом. Приветствую девушку на английском, представляю нас и спрашиваю, как ее зовут, но она на удивление что-то бормочет на польском. Понимаю: диалога у нас не получится, и поднимаю Киру за собой.

Она растерянно смотрит на меня.

– Давай не будем им мешать. Пойдем вниз потанцуем.

Кивает, и мы спускаемся на первый этаж.

Заявленная музыка семидесятых-восьмидесятых годов оказывается вполне зажигательными ремиксами от продвинутого ди-джея, и мы отлично вливаемся в толпу желающих попотеть.

Кира с первого танца потрясает пластичностью и сексуальностью. Смеется, улыбается и, сама того не желая, соблазняет меня своими движениями. Она определенно становится более раскованной, перестает строить из себя несуществующую скромницу. Думаю, выпитые шоты спустили ее с тормоза и помогли оставить на вешалке, как верхнюю одежду, застенчивость и комплексы. Вредина даже не возражает, когда на медленный танец я притягиваю ее к себе совсем не на пионерское расстояние.

От близости наших разгоряченных тел, от бездны светящихся и манящих глаз напротив, от алкоголя, бурлящего в крови и подстегивающего не останавливаться на достигнутом, я начинаю действовать: медленно провожу пальцами по позвоночнику, ныряя под волосы, касаюсь горячей кожи и чувствую ее дрожь. Наши взгляды нагреваются, доходят до точки кипения и обжигают… Повинуясь желанию еще раз попробовать на вкус манящие губы, начинаю приближаться, чувствуя, как напрягается тело девушки под моими руками, как замирает дыхание… Вот только в последний момент, когда я уже предвкушаю ее мягкие губы на своих, трусиха поворачивает голову в сторону, и я утыкаюсь в волосы, хранящие фруктовые ноты шампуня.

Мы продолжаем танцевать, избегая смотреть друг на друга так откровенно и не провоцируя повторение ситуации. Понимаю: сегодня мне больше ничего не достанется, но я не огорчаюсь. Впереди еще вагон времени, и нет смысла пороть горячку. Знаю, что она не устоит и сдастся, просто придется подольше поиграть с ней в кошки-мышки, но это не страшно, а даже интересно. Эта девчонка какая-то особенная, и мне нравится забавляться с ней.

В отель мы вваливаемся далеко за полночь. Малышка так растанцевалась, что совсем забыла про предстоящую дорогу, полноценный сон, и я еле увел ее из клуба.

– Не хочу спать! Пойдем в бар, – в подтверждение моих слов заявляет она, когда я пытаюсь увести ее к лифту.

Не успеваю я ответить, как Кира вырывается из рук и, пошатываясь, направляется в сторону ресепшен.

– Добрый вечер! – громко, с вызовом восклицает она.

Девушка за стойкой неуверенно улыбается в ответ.

– Я хочу выпить!

– Выпить! – недовольно требует Кира, повышая голос, и я осознаю, что пора вмешаться.

С удивлением вижу, как она зачем-то снимает туфли и, направляя их носком в явно ей неприятную особу, назидательно заявляет:

– Учите русский!

Я подхожу к разбушевавшейся девчонке, пытаюсь увести, но она скидывает мои руки.

– Скажи ей, что я хочу вина!

– Пойдем. Это не бар.

– Нет.

Дебоширка вытаскивает из сумочки смятую купюру в двадцать евро, громко кладет на стойку, снова требуя:

– Шампанского.

Сотрудница отеля наконец понимает, чего хочет невменяемая особа, и тараторит на английском:

– Это не бар – это ресепшен, – и, жестикулируя, указывает куда идти.

Кира на удивление больше не спорит и позволяет увести себя в нужную сторону.

В баре, едва усаживаемся на стойку, она продолжает свое представление на бис с теми же эффектами в виде размахивания обувью и заявлением, что в Польше обязаны знать русский. Только когда бармен ставит перед ней бокал с коктейлем, она успокаивается.

Я сажусь рядом, девчонка, обратив внимание, что я не пью, ворчит:

– И с кем я должна пить?!

– А как же трезвый водитель?!

Она хмурится, видно вспомнив, что утром нам предстоит отправляться в дорогу, и кивает.

– Да, точно, – потом хихикает: – Я помогла тебе с этими… Как там они называются?! В общем ты меня понял!

Киваю. Да, малышка поубавила заказанные шоты, но не настолько, чтобы я подошел под ее определение «трезвый водитель».

Помолчав какое-то время, она вдруг разражается грустной тирадой:

– Знаешь, а ты был прав: мой мужчина не заболел и не лежит в больнице, а просто послал меня перед дорогой, сказав, что не поедет. У него, видите ли, все полетит в тартарары, если он оставит дела! А мы заранее обо всем договаривались!

Внимательно смотрю на нее. Зачем она это мне рассказывает?!

– Я, наверно, не стою того, чтобы что-то делать ради меня.

Пьянчужка начинает хлопать ресницами, пытаясь не расплакаться, потом ставит на столешницу бокал, смахивая все-таки убежавшие слезы, задевает его локтем, и он оглушительно «взрывает» тишину.

Сую купюру официанту за порчу имущества и тяну ее за руку.

– Пойдем. Тебе пора спать.

Только пьяных слез мне не хватает.

На удивление она слушается и идет рядом, и мы без приключений поднимаемся в свой номер.

Едва войдя, Кира стягивает платье и падает на постель, и я снова в роли заботливого братца: подхожу к кровати, накрываю ее одеялом, стараясь не замечать, что на ней только провокационное белье, которое нисколько не скрывает ее прелести, а, наоборот, демонстрирует и привлекает внимание.

Выбрасываю дурные мысли и сразу иду в душ: смыть отпечатки минувшего дня.

Когда выхожу, девчонка сладко посапывает, и я ложусь на противоположный край кровати и тоже быстро проваливаюсь в сон.