Глава третья

1480 год считается последним владычества Золотой орды над русской землей. К этому времени турки покорили Крым, и крымский хан стал подручником султана. Скоро и Казань утратила свою независимость. Русское войско осадило столицу казанского ханства и вынудило признать ханом ставленника Москвы. Таким образом, Великий московский князь Василий III поставил жирную точку в отношениях Москвы с ордой.

Однако в период малолетства Иоанна IV Казань вышла из-под контроля и там возобладали прежние порядки. Наместника Москвы выгнали, нового не приняли и на место хана позвали одного из ногайских вождей Едигера. Казанцы стали нападать на русские земли, разоряли, жгли, грабили и уводили многочисленный полон.

Дважды московский царь ходил на Казань. Но оба раза походы были неудачными. При подготовке к третьему походу царь Иоанн начал изучать местность вокруг ханства, пытался обнаружить удобные в тактическом отношении подходы к неприступной крепости. Конные разъезды русских обратили внимание на необитаемую гору в месте слияния двух рек: Волги и Свияги. Местное население сказывало о колдуне, охраняющем гору и о том ужасе, который ждет смельчаков, рискнувших посягнуть на неприкасаемость этой местности.

Иоанн Васильевич помнил все сказы родных и бояр о военных походах своего отца, сражениях, подвигах и других отличиях. Среди них особое место занимали события 1523 года. Тогда во время Арской ярмарки на территории казанского ханства татары побили русских купцов и посла Великого князя. Василий III немедленно выехал в Нижний Новгород и оттуда выслал два вооруженных отряда для наказания виновных. Один отряд шел берегом, другой двигался по реке. Местные жители, в основном черемисы и чуваши, сопротивления не оказывали. Там, где преобладали воинствующие настроения, применяли силу. Отряды дошли до города Цепеля и разорили его. Лагерем встали на полуострове, образованном реками Сурой и Волгой. Великий князь приказал на этом месте ставить крепость. Тут же появилось название Василь-Новгород или впоследствии Васильсурск. Эта крепость стала порубежьем Московского царства на Волге.

В день обнаружения горы на Свияге Иоанн Васильевич собрал круг своих близких и стал держать совет о строительстве на горе русской крепости. Такая крепость расширяла границы Московии и приближала Казань. Но большинство высказалось против этого строительства. Чем больше советчики перечисляли отказных причин, тем сильнее загорались глаза царя азартным огнем. Наконец наступило время государева решения.

– Битва нам предстоит долгая и жестокая. Крепость на Свияге, в которой находятся свежие отряды стрельцов, хранятся запасы пороха, ждут своего часа пушки и пищали, может оказать значительный перевес в нашу пользу. Мой отец обозначил крепостью Васильсурск рубеж Московского царства. Крепостью на Свяиге я значительно расширяю нашу территорию. И еще слух о русской крепости обязательно дойдет до тех, кто находится в ордынском полоне. Я вселю в их сердца веру в скорейшее освобождение. А это десятки тысяч томящихся в неволе и попавших в рабство наших людей.

Воцарилась тишина. Первым возразить царю решился князь Курбский Андрей Михайлович.

– Думаю, государь, не дадут нам татары ставить крепость. Начнут проводить вылазки и открытые нападения. Вместо строительства будем держать оборону.

Зашумели и другие советчики. Князь Воротынский пошел в своем слове дальше других.

– Государь, мы пришли брать Казань, а дух победы положим в неизвестном месте, неизвестно за какие прегрешения.

Иоанн спорить не стал, отправил советчиков восвояси и остался один. Он не стал рассказывать своим приближенным про вещий сон, в котором неизвестный ему голос пророчил удачу в задуманном деле. Иоанн был убежден, что это звучал голос его отца.

Свою думу царь закончил словами, которые громко произнес в пустом помещении.

– Советчики дали мне подсказку вельми нужную – крепость делать тайно.

Потом позвал к себе дьяка Ивана Выродкова и указал тому немедля подобрать себе двух товарищей, то есть заместителей, и распределить между ними обязательства. Кто будет руководить лесоповалом, обработкой деревьев под кругляк, заниматься плотницким делом, кузнечным, кровельным.

– Да глядите, чтобы дранку рубили из осины. Такая служит долго. Не забудьте печников и про печи по обжигу кирпичей. Помнится, удельный князь углицкий Андрей Большой наладил в своем городе каменное строительство. У него почитай в каждом дворе работала печь. В вотчину князей Ушатых тебе и предстоит ехать. Скрытно в лесу надобно рубить крепость. Стена длинной полторы-две версты, 18 смотровых башен, 7 из которых сделать проездными, 2 церкви, общежительные избы для воинов, пороховые погреба, конюшню, амбары для хранения воинского добра и провианта, 2 тюрьмы.

Царь говорил четко, не задумывался над словами. Видно план крепости у него загодя сложился в голове.

– Не забудь кошеварскую команду набрать. Рабочих надобно кормить сытно, всякий день по два раза.

Когда государь призвал к себе Еремея, стояла глубокая ночь.

– Прости, Еремеюшка, что не дал тебе сны доглядеть. Большое дело приспело. Взвалил я на свои плечи груз неподъемный. Тут только общими усилиями одолеть можно и твое участие очень к месту придется. В пятнадцати верстах от вражьего логова будем крепость ставить. Только сделать все надобно седмицы за три. Ежели не сумеем, очухается казанец и тогда уж не до стройки станется! Решил я срубить крепость подальше от ворога в углицких лесах. Потом разобранную переправить по Волге до реки Свияги. А там дело станется просто. Только до того момента никто не должен узнать про наш план. Народу на строительство привлечем много, как тут утаишься? Но утаиться надобно. Вся надежда на тебя.

– Не ведаю как и подступиться к сему поручению, государь.

– Бог тебя умом не обидел и смекаешь хорошо. А чтобы всем было понятно зачем ты к стройке приставлен, поручаю тебе командовать учетом всех строений. На каждый сруб заведи документ, бревна номеруй и туда вписывай. Гляди, чтобы мешанины не вышло. Строго спрошу и за это.

В Углич ехали тремя каретами и десятью повозками. Снег местами подтаял и лошадям приходилось туго. Часть проектировщиков и строителей уже приступили к работе. По недобору людей пришлось искать в округе.

Еремей оказался в одной карете с товарищем главного дьяка князем Крупновым Ильей Афанасьевичем. При нем состояла пара слуг, молодых парней опрятной наружности и хорошего воспитания.

– От купцов наших много слышал про Мологу. В здешних краях настоящий чудо город.

– В сею местность меня судьба не заносила, но слышал, что леса тут полны зверей и дичи. Будто медведи к деревенским избам подходят.

– Про то я тоже слышал. Но медведь человеком не приручен и потому весьма опасен. Где думаешь проживать? На строительстве под жилье изб не построили.

– Думаю в ближайшей деревне жилье сыскать. Меня устроит топчан и крыша над головой.

– Еще печь надобна. В такую погоду тепла не достанет.

Попутчики понравились друг другу, и по приезде дьяк пригласил Еремея в подготовленную для него избу на краю маленькой деревни. Стройка расположилась в двух верстах от этого поселения.

Илья Афанасьевич держал ответ за кладку срубов, кровельщиков и обжиг кирпичей. Ближайшими помощниками отрядили ему три начальных человека из местных жителей. На строительство дьяка возили в карете. Утром туда, вечером обратно.

Еремей выпросил себе верховую лошадь и почти весь день проводил в седле. Территорию обозначили вешками по периметру, определенному государем. Материал заготавливали в непосредственной близости. Срубы собирали на положенных местах, обозначенных чертежом.

Еремей не смог запастись бумагой из-за срочности отъезда. В углицких местах сей предмет был в полной недосягаемости. Ежели чернильницу, чернила и перья удалось на строительстве раздобыть, то краски, которыми надобно метить бревна срубов, не достанет. О неготовности царского порученца слух разнесся моментально. Еремей получил за это прозвище «сапожник без сапог». Это еще более его раззадорило и он нашел выход из положения. Нарезал свитки из бересты и в деревнях добыл сажи. Из детских воспоминаний всплыл простой рецепт. Сажу мешали со свиным топленым салом и по хулиганской забаве мазали ворота. Хозяева потом долго отмывали намалеванные рисунки.

Создавала трудность безграмотность работающих мужиков. Еремей придумал метить при разборе срубы разными фигурами. Конюшни обозначали кругом, жилые дома квадратами, тюрьмы решетками, кресты ставили на заготовках для церквей. Все записывалось в берестяные свитки и каждое строение, как того хотел царь, имело свой паспорт. Потом, благодаря народной мудрости и вовсе все упростилось. Стали делать на бревнах зарубки и по ним обозначалась принадлежность материала.

Заготовка шла бойко. Еремей едва поспевал составлением описаний. Присматривался к людям, пытался выполнить главное задание царя, очень боялся, что секрет стройки откроется перед врагами. Через седмицу он понял, что простых мужиков в расчет можно не брать. Кроме еды, заработка и возможность приложиться к горячительному их более ничего не интересовало.

Каждый вечер подъезжая к дому, Еремей мечтал только об одном – выпить кружку кваса с куском ржаного хлеба, лечь на топчан и забыться. Однообразие работы утомляло более всего, но ко всему не давал покоя укоренившийся страх перед собственным бессилием в основной задаче.

Однажды поглощенный вечерней трапезой Еремей обратил внимание на странное поведение слуг Ильи Афанасьевича. Оба внимательно поглядывали в его сторону и как бы хотели о чем-то спросить. Сам барин уже отдыхал.

– Что, братцы, спросить меня о чем намерены?

Оба уже без колебаний сели на лавку с двух сторон от Еремея и начали свой сказ:

– Мы нашему барину уже все передали, но он пожал плечами, просил не морочить ему голову и в конце велел тебе повторить все еще раз.

– Что такое случилось? Вы ребята грамотные, думаю по ерунде сотрясать воздух не станете.

Первым заговорил слуга, которого звали Никита:

– Намедни послал меня барин в город на ярмарку. Его наперстники плохо грели руки, и он велел купить меховые рукавицы. Небось видел половина стройки такие носит. Хожу я по рядам, высматриваю нужный товар. Глядь, а мужик по всему местный, торгует всякой всячиной: кадками, седлами, хомутами, топорами, молотками. Гляжу вервия у него на прилавке, пригляделся, а веревочка-то наша со стройки. Ею перевязывают бревна после разборки срубов, готовят к сплаву. Я быстро купил рукавицы у одной тетки и назад. Нашел брата и все рассказал ему.

– Я стало быть поскакал на ярмарку, – продолжил Семен, – нашел этого купца и убедился, что веревочка у него наша. Подумали мы и поняли, что ежели вервию воруют, то бревна скрепляют кое-как. А ну как вода большая приспеет и разлетятся наши дома в разные стороны.

Услышанных новостей оказалось в достатке, чтобы Еремей уже не чувствовал своей усталости. Он дождался рассвета и поскакал к месту складирования готовой продукции. Проверил связки и убедился, что скреплены они кое-как с явной халтурой. Не проявляя особого интереса, он подошел к начальному человеку со звучной фамилией Звонарев и поинтересовался трудностями в его работе. Тот поводил своими глазками туда-сюда, на лбу выступили капли пота, в руках обнаружилась дрожь, однако нашел в себе силы перейти в наступление.

– А тебе что за интерес? Все ходят и только спрашивают, а помочь делом никого не сыщешь!

– Ладно, не горячись, это я для порядка! Надо же заботу какую никакую проявлять.

Ответ Звонареву понравился, страх немного отпустил. А у Еремея появились основания подозревать мужика в крамоле. Пришлось ехать в Углич на ярмарку. Лавку купца он нашел быстро. Торговля шла не очень бойко, но покупатели подходили постоянно. Спросом пользовалась глиняная посуда, прежде всего крынки. На прилавке среди другого товара лежала скатка из веревок. Внимание Еремея остановилось на одежде купца. Из-под полушубка выглядывала шерстяная вязанка малинового цвета. Такой фасон, а главное цвет, Еремей видел в Москве у польских купцов. При чем цветов было два: малиновый и синий. Вещица для Москвы была не очень распространенная, но в Угличе ей вообще взяться было не откуда. Из иностранных купцов здесь чаще всего можно встретить только персов или арабов. Конечно вязанку могли привезти по заказу, но что-то Еремея насторожило, что-то тут было необычное. Он подошел к прилавку, взял веревку и отдал купцу на замер. Вышло четыре аршина.

– Ежели еще потребуется вервия, найду тебя снова?

– Торгую тут все время, фамилия моя Ярожок. Меня каждая собака знает. Потребуюсь, милости прошу.

Еремей поскакал на стройку, его работу по учету бревен никто не будет делать. В свободную минуту пришел к амбарам, где хранилось необходимое для строительства. Нашел тюки с вервиями и сравнил с купленным куском. Убедился в полном совпадении.

Вечером состоялся разговор с Ильей Афанасьевичем. Князь никак не хотел поверить в вину Звонарева. Слова Еремея он слушал невнимательно и на его лице играла улыбка, дескать понимаю твое желание показать старание при выполнении царева поручения. Князь уже собрался идти отдыхать, когда Еремей подвел итог сказанному, назвав развал бревен на большой воде государевой изменой.

Князь задумался, посерьезнел и всем своим видом показал готовность к любым действиям.

– Что ты предлагаешь?

– Завтра призвать Звонарева в Приказную избу и дать мне возможность пообщаться с ним наедине. Только ребят своих держи рядом в готовности.

– Прямо с самого утра и начнем.

Звонарев нисколько не удивился, когда увидел в Приказной избе Еремея. Но стоило выложить на стол четыре аршина вервии, купленной на ярмарке, начальный переменился в лице. Заявил, что готов признаться в своих грехах, только его сказ будет похож на выдумку, но он готов поклясться жизнью своих близких, что все сказанное гольная правда.

– Началось все…, – сказал Звонарев и поморщился, – Христа ради, прошу выведите меня на улицу по нужде, и поскорее!

Еремей позвал слуг князя, на одну руку Звонарева набросил хитроумную петлю, другой конец отдал Никите и велел отвести арестованного в ближний лесок «до ветра».

Время шло, а ребята не возвращались. Еремей вышел на улицу и столкнулся со своими помощниками. Те виновато отводили глаза и что-то бубнили. Выяснилось, что Звонарев вошел в кусты, Семен остался у дерева, держа второй конец веревки в руках. Когда все предельное время вышло, он сначала позвал Звонарева, потом стал дергать за веревку. Та оставалась натянутой. Семен сильнее потянул за нее, и тогда обнаружилось, что Звонарев сумел освободиться от петли и набросил ее на ближайший сук.

Еремей сообщил князю о происшествии и обязал того немедля ехать в Углич к наместнику, просить десяток стрельцов и с ними ждать у ворот ярмарки. Сам с Семеном и Никитой поскакал на ярмарку. Боялся, что Звонарев опередит его и предупредит купца об опасности.

Ярожок стоял на своем месте и общался с покупателями. Еремей велел слугам схорониться, но так, чтобы купца из виду не упускать. Сам тоже отошел на расстояние и сел на скамейку вроде бы для отдыха. Ближе к вечеру около лавки купца появился пацан лет десяти. Еремей видел, как он отдал Ярожку какой-то предмет и потянул того за рукав, чтобы дотянуться до его уха. Что-то наговорил ему и убежал. Купец тут же сделал рукой круговое движение и к нему подбежал молодой мужик. Выслушал его, кивнул головой и исчез. Потом появилась повозка. Ярожок вместе со своим подручным стали грузить в нее выставленный на продажу товар. Сообщили князю и стрельцам, решили тут же купца арестовать. Когда вора повезли в городскую тюрьму, повозку с добром сопроводили к месту жительства арестованного.

Купец имел один амбар с товаром. Внутри царил порядок, что-то лежало на широких стеллажах, что-то на полках. Красный угол был оборудован под деловую часть. Стол и кресло более напоминавшее трон, письменный прибор на столе и деревянная скульптурка лошади. Еремей выдвинул два ящика, располагавшихся в нише стола. Там лежала бумага, свитки и аккуратно свернутый платок. Еремей развернул платок и увидел схему. Приглядевшись можно было разобрать частокол, сторожевые башни, избы. Под строениями находились надписи типа конюшня, казарма, храм. Разобравшись, Еремей чуть не ахнул. По сути такая же схема Свияжской крепости имелась у главного дьяка. Только исполнена она была на твердом картоне.

Когда находку увидел Илья Афанасьевич, он выдавил из себя только одно слово «христопродавец». В допросной царил полумрак и было очень холодно. Вошел дознаватель, передернулся от холода и прохрипел:

– Потерпите малеху, разведем огонь и станет так жарко, что все вспотеем. А кому-то мороз по коже будет.

– Может попробуем поговорить по-хорошему? – предложил Еремей.

– По-хорошему уже не получится, – ответил князь и в его голосе слышался азарт.

Привели Ярожка, в его глазах читался ужас. Появился еще один мужичок, раздетый по пояс, на теле которого играли мускулы, а на голове не было ни одной волосинки. Он молча подошел к купцу, разорвал на нем рубаху и руки привязал к находящемуся здесь же колесу. Потом колесо крутнулось, и арестованный, выгнутый со спины, повис на этом колесе.

Дальше Еремей смотреть не стал, он покинул помещение, сел на свою лошадь и поскакал на стройку. К вечеру его отыскал Семен и передал приказание князя немедля явиться в Приказную избу. Илья Афанасьевич даже не предложил присесть Еремею, держался героем и снисходительно сообщил, что место, где может скрываться Звонарев, находится в Мологе, в доме местного воеводы. Далее князь сделал вид, что у него много дел и углубился в чтение бумаг. Пришлось отыскать Никиту и Семена и заставить их сообщить подробности.

– Много лет назад заболела малолетняя дочь Ярожка. Обратился к лекарю немцу и тот вылечил девочку. Взамен потребовал от купца некоторые услуги: кому-то что-то передать, что-то припрятать до поры до времени и в конце концов обязал купца переехать в Углич, найти выходы ко двору князя Андрея, брата Василия III, стать поставщиком вина и других заморских продуктов. Вскоре пришла весть, что лекаря немца заподозрили в отравлении какого-то вельможи, арестовали и казнили. Купец уже хотел возвращаться в Москву, вдруг к нему явился мужичок, назвался Прокофием и велел оставаться на месте. Мужичка интересовали новости о жизни наместника и его близкого окружения. Ярожок сблизился с нужными людьми, составлял регулярные отчеты и передавал их Прокофию. Тот появлялся нечасто, один-два раза в полгода. Хорошо платил за подобную услугу. Знакомство со Звонаревым произошло на ярмарке. Тот первым подошел к купцу и предложил на продажу веревку. Потом, когда Ярожок узнал где служит Звонарев, он понял какую ценность тот представляет для Прокофия. Ярожок не ошибся и получил целый список вопросов по строительству крепости. Прежде всего нужна была схема крепости.

Еремей поблагодарил Семена и Романа за представленные новости, из которых он понял главное – напрямую Звонарев не связан с врагами Отечества.

Когда вскрылась Волга, разобранную крепость отправили вниз по реке. Количество допущенных к переправке увеличилось в несколько раз: охрана, сплавщики, строители. Многие проявляли намерение остаться в Свияжске на жительство, посему ехали семьями. К приходу крепости очистили от леса гору и за четыре седмицы сумели ее поставить. Многие ахнули от такого чуда. Неожиданно на поросшей лесом горе появилась чудо-крепость. Следствия построения Свияжска сказались немедленно: черемисы, увидев, что русский город встал на их земле, стали приходить с челобитными и спрашивать разрешения жить в своей местности. В русский полон вселилась надежда на скорейшее освобождение, казанцы начали готовиться к битве.