Глава вторая

Бревна в половину обхвата составляли первые пять венцов храма Вознесения Господне. Малая изба входила в большую также, как и двускатные крыши разнились величиной. Значимость второй избы подчеркивал шестигранник с куполом в виде луковицы и православного креста. Колокольня была отдельно – бревенчатый квадрат с высотой до кровли храма и четырьмя стоячими балясинами, по верху открытой верхотуры с двускатной прикрышкой и двумя колоколами внутри.

На пятидесятый день после Пасхи православные отмечают сошествие на Апостолов Святого Духа. Называют праздник по-разному и Пятидесятица, и Духов День, и День Святой Троицы. Как правило, погода способствует празднику, всегда светит солнце, тепло и зелень вокруг. Окончание службы завершилось колокольным перезвоном, и горожане традиционно пошли на главную площадь, одетые нарядно, хотели посмотреть на других и себя показать. Большинство пошли напрямки на базар. Торговая территория славилась купцами неведомых краев, и покупатели жаловали их вниманием. Чуть ли не из самого Кракова специально приезжали. Базар начинался ковальными чудесами: насадки для рал и лопат, серпы, ножи, подковы, топоры. Удивляли вощиники, бруски, кругляши, чистый воск и с присадками: славился с маслом, желудями, цветочный. А уж материи всяких, почитай на ублажение цариц: фламандские сукна, венецианский бархат, бухарестская хлопчатая зендянь. Еда на любой смак: рыба соленая, сушеная, парная; дичь не потрошенная, куры ощипанные и живые, яйца, утята, цыплята на вырост; сушки, баранки, пироги, кулебяки. Всего не перечислишь и не охватишь.

Диковинное сооружение притянуло толпу зевак. Дмитрий Михайлович подождал пока соберется поболее народу и начал говорить:

– Подумали мы намедни с мастеровыми и решили порадовать вас новой забавой. Желающие сделать круг на этой круговерти, прошу занимать места на скамейках.

Никто не вышел, стояла полная тишина. Федор подвел к сооружению свою матушку, двух братьев, усадил их. Подошел воевода с женой и тоже заняли места. От толпы отделился Семен Черпак с братом. Дабы не держать долго внимание толпы, Федор с Тимохой встали у лошадей, и колесо закрутилось. На втором кругу начали разгон, женщины завизжали, но не так, как в момент опасности. Кричали от удивления и удовольствия. После пяти кругов сделали остановку. Матушка Федора слезла, а братья остались. Остался воевода с женой и Черпак с братом. К ним добавилось двое мастеровых и конюх. На третий заход желающих стало еще больше. Особое рвение проявили кузнец, его жена и их дочь; пастух; две торговки из крупяной лавки; владелец постоялого двора с двумя молодыми парнями из прислуги.

Отец Маркиан от ворот храма наблюдал за невидимым доселе зрелищем. Пригласил дьячка и звонаря. Так втроем они приблизились к толпе. Дмитрий Михайлович объяснил священнику суть забавы. Тот одобрительно кивнул и послал дьячка за причиндалами. Принес чашу с водой и икону. Отец Маркиан окропил святой водой сооружение и прочитал молитву. После освящения, народ повалил валом. До темноты колесо крутилось с полным напряжением. Дважды подсыпали песок на колею, один раз водили коней на водопой. Уже по темноте Дмитрий Михайлович велел закрыть забаву до следующего воскресенья. Распрягли лошадей и на ночь поставили охрану.

За седмицу с разрешения воеводы доброхоты покрасили круговерть в веселые тона, над скамейками натянули рогожи для защиты от солнца и дождя, добавил пару возов речного песка про запас и поставили беседку для почетных гостей.

В следующее воскресенье забаву окружили плотным кольцом и выстроилась очередь желающих. Толпа гудела, катающиеся издавали всякие звуки восторга и удивления. В полдень появилось несколько повозок. Первым на землю ступил князь Сурайский Досифей Александрович. Потом помогли выйти его жене, появился брат и восемь прислужников. На круглый стол в беседке поставили тарель с пирогами, емкость с вином и чеклажки. Но толпа на высоких гостей никакого внимания не обратила. Таращились на круговерть, которая рябила на солнце всеми цветами радуги.

До стола допустили воеводу, и он в окружении князя, его брата и жены давал разъяснения о новой забаве. Потом катали жену князя, его брата и нескольких слуг. Сделали восемь кругов, и все остались довольны. Разговор за столом продолжился и в конце концов позвали в беседку Федора. Тот передал поводья кому-то из мастеровых и поспешил предстать перед князем.

– Кто тебя надоумил соорудить такую халамиду?

– Сам и придумал. Хотел братьев своих малость порадовать, да и других детишек развлечь маленько. Потом держал совет с воеводой нашим, Дмитрием Михайловичем Бутурлиным. Он и подсказал соорудить потеху для всех городских.

Федор ожидал слов похвальных, или хотя бы одобрения. Но вместо поощрения князь задал еще один вопрос:

– Сколько же времени ты работал над забавой?

– Недолго, может седмицу, может полторы.

Но князь не унимался:

– Смогёшь соорудить еще одну, такую же?

– Нет, господин, не смогу. Материала у меня не осталось.

– Тебе, что же лесов моих мало? – князь уже начинал сердиться.

– Лесов много, но материала нет. Оно ведь как, заготовку надобно вести глубокой зимой, покуда в дереве сока нет. Январь или лучше февраль, потом желательно просушка.

Коли по-другому, дерево быстро даст трещины и при нагрузке совсем развалится.

– Ступай пока, – заключил князь.

Федор вернулся к круговерти. Водил лошадей до самой темноты. К ночи, как и положено, распряг их и отвел в конюшню. У забавы встала охрана. К концу дня всегда чувствовалась усталость, но в этот день Федор был на высоте. Горожане в знак благодарности преподнесли разные сладости, и теперь он мчался домой порадовать матушку и братьев. Дома его ждал Дмитрий Михайлович, о чем-то беседовал с матушкой. Увидел Федора, подошел и обнял его.

– Ты, парень, только не расстраивайся, но завтра надо круговерть разобрать.

– Ужели князь наложил запрет? – удивился Федор.

– Все по-другому. У его приятеля, польского шляхтича, скоро именины. Досифей решил порадовать его особым зрелищем. Короче к полудню он пришлет две подводы. Успеешь разобрать нашу красавицу?

– Успею, ежели Тимоха и Семен помогут, – ответил Федор, чуть не плача от досады.

– Не расстраивайся, на будущий год поставим новую и еще одну сделаем про запас.

Утром Федор удивил своей новостью всех мастеровых. Каждый успел катнуться, да еще родных порадовал, а тут конец забаве. Больше всех расстроился Тимоха. Молчал, молчал, потом зарыдал будто ребенок. К полудню подоспели две подводы. Лошадьми управляли ражие мужики бандитской наружности. Федор попытался с ними поговорить, но люди князя оказались с большим гонором. Ни один из них не ударил пальцем, пока шла погрузка деталей круговерти. Федор кивнул помощникам и после загрузки, не прощаясь, молча пошли в свою сторону. Мужики на повозках постояли и уехали.

– Не хотел бы у князя в мастеровых оказаться, – сказал Семен, – мне тех двух дней хватило, когда я в раму зеркало вставлял.

– Что там не так? – спросил Тимоха.

– Все там не так! – зло ответил Семен.

Мастеровые, по возвращению Федора с помощниками, замучили их своими догадками о причинах княжьего решения. По общему мнению, Досифей просто не хотел, чтобы его людям было хорошо, чтобы они радовались.

Близилось воскресенье, и мастеровые начали выказывать недовольство, дескать отняли последнюю радость. В мастерскую против всех ожиданий вошел воевода. Как обычно поговорил со всеми и обратился к Федору.

– Князь курьера прислал, не могут его люди разобраться в сооружении, не знают они что к чему. Велел тебе к нему прибыть. Курьер на повозке уже дожидается на улице.

– Куда деваться? Надобно ехать! – вздохнул Федор.

– Ежели до завтрашнего утра не вернешься, пришлю свою повозку, – воевода проявлял сочувствие.

– Может я с тобой поеду? – предложил Тимоха.

– Там одному делать нечего, – буркнул древодел.

Князь своим вниманием Федора не удостоил. Через распорядителя велел ехать вместе с поездом на именины к приятелю. Пока идут сборы, Федора отвели в каморку с маленьким окном и соломой в углу. Велено было сидеть и ждать.

За время сидения, показавшимся Федору целой вечностью, он успел проклянуть себя за дурацкую придумку, за желание доставить близким потеху и радость. К ужасному настроению добавлялось чувство хронического голода. Казалось, что никогда не ел досыта и совсем забыл вкус пирогов и топленого молока из печи.

На телеге без бортов Федору отвели место, в которое можно было только-только поместить свою задницу. Сидеть пришлось, свесив ноги. Он попросил охапку соломы, но получил грубый отказ. Поезд насчитывал восемь повозок: две под князем и его близкими, на них были мягкие сиденья и шатры; на остальных ехали слуги и разобранная круговерть. Ехали медленно, но без остановок. К вечеру добрались до постоялого двора. Где ночевал князь со своей родней ни Федор, ни сопровождающие не знали. Всех разместили на сеновале. Тело ныло и сотрясалось, будто повторяя ухабы и неровности на дорогах. Первая мысль была бежать, но тут же пришлось от нее отказаться потому, как он мог подвести матушку и воеводу. Утром Федор додумался набить свой кафтан сеном, связал рукава и зашнуровал перед. Получилась неплохая подстилка.

К концу второго дня выехали на берег озера. Водная гладь отражала небо и волновалась только от всплесков больших рыбин. Посередине озера находился остров, а на нем высокий замок из красного кирпича – владение пана Загребы. Красота необыкновенная. Облака и верхушки башен сливались воедино. Узкие оконцы в стеклянных клетках играли с солнцем, пускали на воду зайчики. Кроме красоты от первого взгляда замок внушал страх, желание упасть на колени и молить о пощаде. Во всем угрожающем великолепии не было человеческого и душевного, только строгость и холодность. Федор представил, как их повезут на плотах к острову, но оказалось, что к нему проложен мост. Поехали по нему, но в самом конце остановились. Последней секции не доставало. Тут же показались гребцы на плоту, который и представлял недостающую секцию. Дорога от пристани до ворот замка была выложена камнями. Повозки гулко загрохотали своими деревянными колесами. Проехали ворота и оказались в длинной арке. На выезде Федор увидел вторые ворота. Мудрено придумали строители. Коли враг захочет проникнут во внутрь, пройдут первые ворота, а вторые закроют. На стенах Федор увидел с двух сторон бойницы, варницы и скаты из досок, направленные вниз. Въехали во двор и посередине открылся сам замок, имевший плоский зазубренный верх. Первые две повозки поехали вперед, а их повернули налево, погнали вдоль стены. Остановили и провели через узкую дверь в громадную залу, встроенную в толстую стену. Свет проникал через маленькие оконца, обращенные во двор. Посередине стоял стол и два ряда лавок. По углам разложена солома. Принесли хлеб, сыр и соленую рыбу, вкатили бочку с пивом. Велели есть, пить и спать. Когда стемнело, в узких оконцах появились отсветы костров, потом послышались людские голоса, топот ног, трубная музыка с барабанным боем.

Утром Федора повели два мужика из числа прислужников замка за ворота. Жестами показали, что следует искать место для круговерти. Подходящая площадка оказалась у пристани с весельными лодками. Федор топнул ногой, потом подпрыгнул и в конце концов показал рукой, что в этом месте надо ставить забаву.

В работе помогало несколько человек, в том числе слуги князя. И к вечеру круговерть уже красовалась на берегу озера. Привели пару лошадей, запрягли в оглобли, сделали несколько кругов без нагрузки, потом по очереди перекатали всех собравшихся.

Лежа на соломе, в том огромном каменном мешке, куда поместили приехавших из Сурайска, Федор начал мечтать о возвращении домой. Конструкция при перевозке не пострадала, исправно крутилась, как ей было положено. Стало быть, завтра он спросит у князя разрешения и отправится в свой родной город. Конечно, повозку или просто верховую лошадь ему никто не даст, но он готов идти пешком. Ежели князь его не отпустит, то он сбежит. Ту, недостающую секцию на мосту, преодолеет вплавь, благо отец его научил держаться на воде и грести саженками. Дальше он выйдет на дорогу и спросит, где находится его город. Ходят же странники, монахи, слепцы. С этими мыслями Федор уснул. Привиделся ему родной дом. Сидят они вчетвером на одной скамейке. Матушка, братья прижались друг к другу, а их батюшка в углу смотрит на них и качает головой.

Федор проснулся среди ночи и увидел в узких оконцах отблески костров. Снова шум, смех, песни, второй день продолжался праздник. Утром, не успел он прожевать кусок сыра, как вошли два хозяйских прислужника, принесли ему новую лопатину и велели немедленно одеваться. Дали непонятной формы кафтан серого цвета и такой же картуз с длинным козырьком. К околышку картуза прилеплена розочка алого цвета.

– Смотри, Федя, как у той кобылы, – выкрикнул кто-то из земляков, сидевших за столом, – голова в цветах, а то самое место в мыле.

Народ заржал. Когда привели его к круговерти, он увидел в таком же одеянии своего напарника из местных. Им велели сесть на лавки у пристани и ждать. Малый сидел тихо и спину держал прямо. Казалось, будто не моргал вовсе. Федор попробовал с ним заговорить, но тот лишь пожал плечами и снова уставился в озерную даль. Солнце нещадно палило, и Федор решил войти в воду. Встал и подошел к воде. Тут же прибежал прислужник и велел сидеть на месте. Уже ближе к вечеру из замка вышла делегация. В середине шел хозяин замка. Федор догадался по его расписному виду. Рядом двигались гости, а по бокам слуги. Не доходя нескольких шагов до круговерти, толпа встала. Хозяину и еще нескольким из его свиты поставили стулья. От толпы отделилось несколько человек и заняли места на круговерти.

Федор и его помощник стали медленно раскручивать забаву. Потом взяли разгон, на третьем кругу раздались возгласы, удивления, какие-то слова, значения которых Федор не понимал. На следующий заход вышел князь Сурайский с женой и еще несколько господ. Все повторилось от начала до конца. Видимо все ждали, что на третий круг сядет сам именинник со своим семейством. Но тут к нему подбежал мужик и что-то сказал на ухо. Все устремили свои взгляды на мост. По нему следовала кавалькада повозок невиданной формы. Первым подхватился пан Загреба и поспешил навстречу. Из головной повозки вышел высокий господин в рясе и высоком наглавке. Пан Загреба к нему приблизился и наклонился, видимо, поцеловал руку. Место возле круговерти опустело, и Федор остался вдвоем с напарником, который опять превратился в замороженного. Снова потянулось время, и снова нельзя было отойти от скамейки. К вечеру из ворот замка вышло несколько человек. В середине шел пан Загреба