Глава вторая

Вечером из заплеванного подъезда местной телекомпании «Наше ТВ» вывалилась гомонящая толпа сотрудников, журналисты живо обсуждали прямой эфир с мэром города Свешниковым и кандидатом в депутаты Государственной думы Сергеем Парамоновым. Кандидат, будучи близким другом мэра, пользовался безграничной поддержкой последнего.

Компания остановилась под ближайшим фонарем, мужчины столпились вокруг эффектной огненно-рыжей девицы лет тридцати.

– Ну ты, Сааба, и отожгла! Когда ты ввернула, что, по мнению общественности, строительство новой школы будет разморожено только после того, как Свешников достроит сыну особняк, я думал, тебе конец. Смело, мать, смело! – высокий худой редактор программы Саша Козинцев порывисто обнял девушку. Это с его легкой руки за броскую внешность и стильность ее прозвали в редакции Саабой.

– Спасибо. Только Иваныч тоже не промах. Удар держать умеет, – рассмеялась Сабина.

– Точно. Он и глазом не моргнул, когда заявил, что дворец на берегу – детский санаторий-профилакторий, а сплетни про особняк – очередные козни недоброжелателей. Интриган. Врет как дышит! – поддержал ее лысый оператор Вася Рахманов.

– Скользкий тип. Прошаренный. Думаешь, взял его за горло, ан нет! Он, как угорь: юрк – и в руках ничего, кроме вонючей слизи, – согласился Козинцев.

Накануне предвыборной кампании мэр, известный вор и взяточник, лоббировал своего подельника Сергея Парамонова на пост депутата Госдумы, рисовал перед потенциальными избирателями мармеладное будущее города под крылом «патриота и бессребреника» Парамонова. Ходили слухи, что Парамонов тесно связан с игорным бизнесом области, но мэр категорически отвергал подобные обвинения, называя их происками конкурентов, сиял благостной улыбкой праведника и клялся блюсти интересы рузавинцев как свои собственные.

– Администрация города делает все возможное для блага нашего населения. При мощной поддержке депутата Сергея Парамонова она сделает и невозможное. Даем вам слово.

После эфира чиновник охотно откровенничал с журналистами, делясь азами человеческой психологии:

– Я следую старинному правилу русских ямщиков: «Чтобы лошадь бежала шустрее, кормить досыта ее не нужно и даже вредно. Достаточно подвесить клочок сена перед голодной мордой скотины». Дешево и сердито. Учитесь, пока я жив, – выдавая сей оголтелый цинизм за мудрость поколений, он снисходительно глянул на репортеров, ожидая одобрения.

– Цинично, но верно, – с притворным пониманием закивали видавшие виды журналисты.

Подхалимаж и лицемерие – неотъемлемая часть общения с сильными мира сего, увы. Стоило, однако, раздувшемуся от сознания собственной значимости Свешникову выйти из студии, как возмущенный Козинцев яростно плюнул ему вслед и выругался: «Да чтоб ты сдох, ворюга!»

Обсудив программу и выпустив пар, репортеры постепенно расходились. На ходу поигрывая ключами от машины, весьма довольная собой, Сабина направилась к стоявшей поодаль изумрудно-зеленой «восьмерке». Тонкие каблуки высоченных красных сапог тяжело проваливались в давно не чищенный снег, путаясь в полах длинной лисьей шубы и громко негодуя, она осыпала нерадивых дворников всеми известными ей проклятиями. Усевшись в машину, она посмотрелась в зеркало заднего вида, привычно поправила густую квадратную челку и призадумалась. Грядущий вечер многое обещал. Ее сегодняшний эфир с мэром удался, она оказалась на высоте, задавала провокационные вопросы, удачно шутила и произвела на Свешникова неизгладимое впечатление. Прощаясь, он шепнул ей:

– Сабина, вы меня просто потрясли. Сегодня по случаю моего дня рождения в «Лауре» банкет, я жду вас в двадцать ноль-ноль. Отказы не принимаются. Охране скажете, что приглашены лично мной. Жду! – с этими словами он вручил ей визитку, лукаво подмигнул и больно ущипнул пониже спины.

«Старый сатир», – скривилась Сабина, вспомнив оскорбительную выходку Свешникова. Она была не глупа – отлично понимала, что Свешников оценил ее ум и дерзость и, будучи прожженным интриганом, решил с ней «сдружиться», тем самым обезоружить. «Держи врагов ближе, чем друзей, – вспомнила она заезженный афоризм Сунь-Цзы. – Прикормить решил, прохиндей. Хотя… связь с мэром – не то, что с Пашкой-неудачником. Из такой “дружбы” можно извлечь много полезного. Еду. Решено. Окончательно и бесповоротно», – решилась она, взглянула на часы, завела машину и, не торопясь, вырулила на плохо освещенную обледенелую трассу.

Честь, совесть, моральные принципы и прочий пафос (по мнению Сабины, это было именно так) она считала непозволительной роскошью. Девушка из народа, Сабина сама пробивала дорогу, не гнушаясь при этом никакими средствами. Нахлебавшись «счастья» с отцом-алкоголиком и забитой матерью, похожей на испуганную мышь, до сих пор торговавшей консервами и водкой в местном сельпо, она твердо знала, чего хочет от жизни. Денег и связей. Связей и денег. И неуклонно двигалась к поставленной цели.

Ресторан, в который она направлялась, располагался в двадцати километрах от города, на территории природного заповедника Белоус. Он назывался «Луара», но мэр о существовании главной реки Франции, очевидно, не подозревал и окрестил его «Лаурой», то есть о Петрарке он краем уха слышал, а значит, был не безнадежен. Трасса была пустынной, крещенские морозы делали свое дело. Сабина уверенно выжимала сотню в час, минут через двадцать она планировала быть на месте.

Девушка работала в городской телекомпании пять лет и успела сделать карьеру. Ныне она считалась местной звездой, вела городские новости и популярную программу «Прямой эфир», одевалась броско, водила машину. В городишке с населением в сто тридцать пять тысяч таких девушек было немного. Ее узнавали на улицах, ребятня тыкала пальцами, женщины завистливо щурились, мужчины восхищенно цокали языком и провожали долгими взглядами.

Но Сабине хотелось большего, она только-только вошла во вкус. Душа требовала полета. Самого мэра к рукам прибрать – не хило! Игра стоила свеч. Совесть ее, однако, покусывала. Как ни крути, а Павел ее целых три года содержал, до тех пор, пока она не начала зарабатывать сама.

– Ну и что! – ответила она некстати проснувшейся совести. – Хватит миндальничать! Пора становиться стервой. Учитывая, что Пашенька уже давно так меня называет. Мне нужно устраивать жизнь, а у него – гарем во главе с толстомясой Маринкой. Сегодня даже мобильник отключил, болван!

«Стать фавориткой мэра очень заманчиво, но ведь за все рано или поздно приходится платить. Фаворитки приедаются, и тогда…» – Сабина даже передернулась, припомнив поучительные истории королевских любовниц. Особенно трагичной была судьба фаворитки польского короля Августа Второго – образованной красавицы Анны Козельской, после восьми лет роскошной жизни следующие сорок девять бедняжка прозябала в тюрьме. У медали всегда имеется обратная сторона. Увы. «Однако, – продолжала размышлять Сабина, – используя нужную стратегию, умная женщина имеет хороший шанс заполучить бразды правления, мужчине же отвести скромную роль принца-консорта. Будет следовать на шаг позади и помалкивать. Так что, если с умом…»

Сабина даже зажмурилась, представив себя в роли Елизаветы Второй, и со всего маху врезалась в гигантский сугроб у обочины.

– Ах! Чтоб тебя! Размечталась, идиотка, – выругалась она, выскакивая из машины.

«Восьмерка» плотно села передними колесами в высоченный сугроб. Шоссе пустовало, в такой мороз люди добрые по домам сидят да водку кушают. Вокруг ни души. Даже зайцы, обыкновенно шастающие через заповедную дорогу, что городские собаки, будто вымерли. Мороз-морозище.

За город Сабина не выезжала давно – морозный воздух, величественные сосны и торжественно-звездное небо над головой, красота-то какая! Только реквиема не хватает! Запрокинув голову, девушка залюбовалась: звезды – холодные, чистые, равнодушные – чуть заметно подрагивали в черной глубине ночного неба, и тишина – пронзительная, звенящая. Сабине показалось, что она разом оглохла, до того тихо было вокруг. Она внезапно испугалась. Поэтическое очарование ночного леса как рукой сняло. Сабина в смятении огляделась. Ни души. Только глухой черный лес вокруг. Гигантские черные сосны, обступившие дорогу, угрожающе нависли над одинокой женщиной, пугливо жмущейся к машине.

– Вот угораздило. Может, не стоило мне ехать? Дурной знак, однако, – рассуждала она шепотом, отыскивая в багажнике лопату.

Откапывать машину, днище которой крепко село в снег, оказалось муторно. Сабина пыхтела, потела, даже матом ругнулась на всякий пожарный, вдруг поможет, но машина и не думала высвобождаться. На попытки Сабины газануть она только дико выла и все глубже зарывалась в сугроб. Вспотевшая и вымотанная, Сабина выбросила лопату и всплакнула от бессилия. От лютого мороза сосны вокруг чуть слышно потрескивали. Почувствовав, что коченеет, она забралась обратно в салон. Неподвижно сидеть в машине, пусть и с работающим двигателем, когда за бортом минус сорок, не лучший выход из положения. Первыми дали знать о себе ноги, они начали постепенно ныть, потом неметь и болеть, потом заледенели руки, следом нос, а еще минут через двадцать Сабину затрясло, нижняя челюсть отплясывала такой канкан, что кордебалету «Мулен Руж» и не снилось.

– Черт! Как там у Высоцкого? Эх, что за кони мне попались? Привередливые… – уныло пропела она и смолкла.

«И все-таки какое свинство: ехать к самому мэру и так бесславно застрять. Не судьба… Или судьба-злодейка», – удрученно размышляла она.

В поисках запасных рукавиц Сабина сунулась в бардачок и неожиданно наткнулась на фляжку с коньяком, вероятно, забытую Павлом.

– О! Смерть прекрасной одалиски временно отменяется, – взбодрилась девушка, отвинчивая металлическую крышку, – поживем еще. Во всяком случае, на пару часов горючего хватит.

Сделав приличный глоток, она поморщилась, отчего рыжие веснушки на носу побелели, часто заморгала, чтобы набежавшая слеза не испортила макияж, и снова выбралась из машины. Шоссе по-прежнему пустовало. Вздохнув, Сабина натянула рукавицы и снова взялась за лопату. Поработав минут десять, она отчаянно выругалась, отбросила ее прочь и обессиленно привалилась к капоту. И тут вдалеке показались огни идущей машины. Сабина мгновенно встрепенулась и с радостным воплем выскочила на середину дороги. Она прыгала, махала руками и вопила, точно Робинзон, увидевший на горизонте долгожданный корабль. Машина мчалась на огромной скорости, Сабина приплясывала от радости, предвкушая скорое спасение. Форд «маверик» пронесся по кромке шоссе, обдав девушку облаком снежной пыли, с визгом остановился, дал задний ход и медленно подрулил к Сабине. Из машины вылезли два бритоголовых парня в черных водолазках, черных пиджаках и кожаных перчатках без пальцев:

– Что? Села, детка? – спросил один.

– Ясен перец, села, – гоготнул второй.

– Ой, мальчики, села, – залепетала Сабина, пугливо пятясь к своей машине. Спасители выглядели столь сомнительно, что она уже не знала: радоваться ей привалившей подмоге или молить Господа о помощи.

Парни молча обошли вокруг застрявшей машины и остановились напротив Сабины. Тот, что был ниже ростом, длинно сплюнул и процедил:

– Короче, лапа. Нам тут корячиться в лом. Щас вызову эвакуатор, а ты прыгай в машину, подвезем куда надо. Лады, куколка? По вызову, чо ли, работаешь?

Сабина молча хлопала глазами, лихорадочно соображая, как ей выгоднее себя повести.

– Э, да ты глухая, что ли? Лезь в машину, сука. По дороге нас обслужишь. Мы ребята не жадные, заплатим, – произнеся эти слова, коротышка как бы невзначай распахнул пиджак, и Сабина увидела висящую на боку кобуру.

В голове помутилось, ни слова не говоря, девушка резко повернулась и бросилась бежать по дороге. Бежала она тяжело, неуклюже, как на ходулях, резко выбрасывая ноги вперед. Сообразив, что на хорошо просматриваемой местности ее проще подстрелить, она приняла влево, одним прыжком перемахнула через сугроб и понеслась по направлению к лесу. Следом летели зычный хохот, свист и улюлюканье братвы:

– Ой, е-мое, смотри ботфорты не потеряй!

Не добежав до спасительного леса каких-нибудь десяти метров, Сабина провалилась в сугроб и увязла по самую грудь. Выбраться не получалось. «Братки. Уголовники. Изнасилуют и убьют! – билось в голове. – Убьют и в сугробе закопают. До весны никто не найдет. Ой, мамочки, вот попала!»

Сердце зашлось от страха, во рту резко пересохло. В отчаянии девушка сунулась лицом в сугроб, хватая ртом мерзлый снег. Он был жесткий колючий, с темными прожилками сосновых иголок, Сабина жадно сосала его, колкий, обжигающе ледяной, сплевывала горькую хвою и, точно перепуганный страус, зарывалась в него снова и снова. Послышался характерный скрип снега под ногами. Все ближе. Ближе. К ней кто-то шел. Сабина подняла голову и затравленно оглянулась. Так и есть! Проклятый коротышка направлялся прямо к ней, поверх пиджака красовалась крутая дубленка. Подобно застрявшей на обочине машине, девушка не могла сдвинуться с места. Сердце неистово колотилось от страха, Сабине казалось, что она вот-вот потеряет сознание.

– Ты чего ж, как сайгак. Мы, чай, не звери, – подойдя к беглянке, с откровенной издевкой заявил бандит.

Он протянул руку, крепко ухватил ее за воротник шубы и одним рывком выдернул из сугроба.

– Пошли в машину.

Сабина мелко дрожала, веснушки на посиневшем лице совсем пропали, тушь расплылась вокруг глаз черными полукружьями. Коротышка покровительственно похлопал ее по плечу:

– Что-то мне твоя афиша знакома. Часто по вызовам мотаешься? Может, встречались когда?

– Тележурналистка я. Новости веду. «Прямой эфир». Вот и знакома, – неохотно ответила Сабина, стараясь держаться подальше от наглого братка.

– Ну-у-у, – изумился тот. – Извиняй тогда. Попутал малость. Так куда ж тебя понесло в такой мороз?

– На банкет. К мэру, – обиженно всхлипнула Сабина, слезы душили ее, она едва сдерживалась, чтобы не зареветь в голос.

– Ну-у-у? – взревел браток. – К Михал Иванычу?

– К Михал Иванычу, – угрюмо подтвердила Сабина. Поняв, что слово «мэр» произвело на братка нужное впечатление, она немного успокоилась и немедленно разозлилась на обидчиков.