Глава 2: Первая загадка

Игорь начинает исследовать историю найденного в холле дома таинственного ключа и двери. Он встречает пожилую соседку, которая рассказывает о странных событиях, связанных с ней. Она предостерегает его о возможных последствиях, но его любопытство только усиливается.

Библиотечные часы тикали размеренно и ровно, точно так же как они тикали пятьдесят и сто лет назад, стоя на этом самом месте. Игорь, полный решимости разгадать тайну двери, копался в пыльных страницах старых газет и местных хроник, и с его точки зрения время летело слишком быстро.

Он узнал, что дому больше двухсот лет. Предположительно его строил архитектор масон, стремящийся запечатлеть «музыку в камне», возможно, колдовская башня была спроектирована такой изначально. С каждой страницей писатель погружался во мрак истории, наполненной противоречивой информацией и пустыми слухами.

Но самое странное – это упоминания о двери, о которой никто из его соседей не хотел говорить.

Рассказано это было в городских хрониках «Северной пчелы», номер выпущен в середине XIX века, в рубрике «Всякая всячина». Видимо, редактор не придавал этой заметке сколько-нибудь весомого значения, раз он оказался именно здесь. Записана была легенда об особняке, очень похожем по описанию на дом Игоря. Его называли «великолепный дом с башней» и рассказывали, что он был окружен загадочными происшествиями с самого основания, когда его начали строить во времена Екатерины II. А основание-то закладывалось не на пустом месте. Хозяин выкупил землю у прежнего владельца с уже имеющейся на ней каменной заброшенной постройкой неизвестного назначения, и таинственный «живой» туман стал клубиться там еще при разборе старой конструкции. У рабочих случались и звуковые галлюцинации, но, поскольку вреда от того никому не случилось, подрядчики просто нашли рабочих с самыми крепкими нервами и закончили начатое строительство.

А потом уже жильцы дома наблюдали неясные прозрачные силуэты внутри чердачной башни, но когда отправлялись смотреть, кто там есть, неизменно находили башню пустой. Так рассказывали те, кто жил рядом с особняком. А еще они видели мерцающие огни порой, подобные свечам, но что это такое, не выясняли, однако слух распространили окрест так, что он дошел до печати. Сами жильцы ни на что не жаловались.

Нашлось несколько газет за разные эпохи, в которых сообщали о таинственных исчезновениях людей в этом районе, причем почему-то в один и тот же день. И есть свидетельства, что шпиль башни тогда пронзала молния, озаряя город на много верст вокруг.

Все слухи, так или иначе, были связаны с дверью в его доме. Некоторые свидетели утверждали, что присутствуя в особняке, видели странный свет, исходящий из-под неё, другие слышали шёпот, доносящийся изнутри. Было интересное сообщение в газете первой половины XIX века: «Господин N , живший в комнатах «Литературного дома» пропал накануне своей свадьбы в районе «Дома Баженого», где его видели в этот день в последний раз, заходящим в парадный подъезд. Невеста этого горя не пережила. Если кто-нибудь знает о местонахождении писателя, сообщите, пожалуйста, об этом по адресу: … и подпись Брат господина N»

В другой месяц «Всякая всячина» опубликовала еще одну заметку с происшествием в мистическом особняке. Написана она была в виде фельетона и характер носила сказочный:

«В благочинную управу от швейцара Х поступила жалоба на таинственных посетителей так называемого «Дома Баженого». В частности, рассказывал швейцар про таинственных почтальонов в темных плащах с капюшонами, что доставляют туда письма и посылки, а выносят оттуда объемные свёртки, по форме напоминающие книжные стопки. Так как о доме ходили слухи, как о масонском собрании, написал сознательный служащий управе донос о политической тайной деятельности жильцов и о хранящейся у них вредной государству литературе. Новоиспеченная полиция обрадовалась поводу отличиться перед городским головой и на донос среагировала быстро. В составе девяти человек прибыли полицейские чины в указанный особняк, но кроме хозяина дома, уважаемого всеми военнослужащего на пенсии, никого не нашли. Учинив обыск, обнаружили дверь в башню, но открыть не сумели, при всем старании. Ключ по версии владельца, был утерян, и сам он ее не посещал за ненадобностью, поскольку построил там пустой чердак с громоотводом. Полицейские позволили себе не поверить и стали дверь взламывать. Внезапная буря снаружи, принесшая гром и молнии, их остановила. Молния задела башенный шпиль, дверь заискрилась на местах медной обивки голубыми искрами, руки стражей порядка, прошитые коротким электрическим разрядом, отлетели от бронзового кольца двери, и всю группу лихо вынесло вниз с этой лестничной площадки. Они ушли, забыв, зачем приходили и больше на продолжающиеся жалобы швейцаров и дворников не реагировали».

Запись дневника 3: Взаимосвязь с призраками.

«Кажется, моё творчество оживает. Я чувствую интерес. Я придумал название книге, которая никак не хочет складываться целиком из существующих набросков: «Дверь в моей голове». Скоро я пойду навещать призраков. Пока сходил только в библиотеку посмотреть старые подборки газет о моем доме. Нашел странные заметки о пропавших людях. Интересна заметка о молнии. Это похоже на мое настоящее переживание. Что бы это значило? Что я тоже пропаду?

Хм… вот это уже не просто моё воображение, это реальное историческое преступление, притом нераскрытое. Несколько бесследно пропавших людей. Сведений о розыске нет. А что, если их убили в нашем доме и трупы там спрятали? Жутковатая картинка.

Логично, что если обстоятельства заводят меня туда, в башню, за грань знакомого мне мира, значит, мне предназначено их увидеть, прикоснуться к тайне исчезнувших личностей. Только зачем?

Кстати, я попросил своего знакомого в архиве города найти документы на этот дом, хотел познакомиться с историческим хозяином, но… документов нет. Тёмная история. Не то выкрали, не то они сами случайно сгорели в пожаре после бомбёжки, в общем, здесь мне со сведениями не повезло».

Вечер. Над городом догорает закат. Игорь задумчиво пошел домой.

Его нелепая угловатая фигура отбрасывала на асфальте косые геометрические тени, а мысли в голове плясали вокруг собственной жизни. Скоро юбилей, тридцать лет. Он сменил пять работ, его единственная невеста от него ушла, не вынеся тяжести быта и его фантазий, мечты принести людям вдохновляющую идею своим творчеством отодвигаются всё дальше. Похоже, его надежда устала надеяться.

– Здравствуй, Игорь, – старушечий голос остановил его во дворе дома.

– Добрый вечер, – ответил он пожилой соседке, которая, как он слышал, знает все тайны округа.

– А что это ты интересное припас? – она повела длинным носом в сторону ключа. Писатель так и продолжал крутить его бесцельно на пальце, беспрестанно думая про этот секрет.

– Ключ нашёл, не знаете от чего? Может владельца видели.

Теперь соседка разглядела находку. Лицо ее вытянулось, побледнело, а вытянутый палец затрясся.

– Слышала я про такой ключ. Вы не должны открывать эту дверь, – сказала она с дрожью в голосе. – Много лет назад, когда я была молодой, здесь происходили странные вещи. Люди, вошедшие в башню, пропадали, а те, кто возвращались, были совсем не теми, кем были прежде. И городские власти глаза закрывали на это. Каждый раз, когда кто-то обращал на факт пропажи внимание властей, те оказывались сильно занятыми и не шли проверять. Те заявления потом терялись в потоке информации, оставшись непрочитанными.

Она рассказала о том, как однажды её подруга, полная надежд, исчезла, когда решила исследовать ту дверь. Она была легкомысленная, веселая, всё мечтала найти свою «Шамбалу», с духами заигрывала. Зашла туда. Несколько дней спустя вернулась, но была безмолвной, как призрак, и так никогда больше не заговорила, изменилась до неузнаваемости.

– А другие знают про это?

– Каждый сосед у нас про ключ слышал, и все бегут от этой темы, молчат, хотят, чтобы судьба избранника их минула. И ты берегись. Ты дверь и не открыл еще, а она уже тебя затягивает, потом заманит внутрь и пиши – пропало, неизвестно, вернешься ли, и что тебя там за ужас ждёт.

Они распрощались, и писатель пошел домой, решив, что должен узнать больше. Несмотря на её предостережения, любопытство его усилилось. Игорь понял, что эта дверь может стать его единственным шансом на настоящую интересную жизнь, о которой не стыдно рассказать всем.

Запись дневника 4: Слухи о двери.

«Старушка соседка упомянула, что за дверью в башенке прячется мир, полный призраков и тайн. Интересно, а что если это не просто метафора? И там действительно живут страхи?»

Запись 5: Выбор и его последствия.

Смотрел час на дверь. Кажется, за ней клубится легкий белый туман. Я не понял до конца, вижу ли я реальность или свой вымысел. В деревянной резьбе на дверном наличнике я узнал несколько рунических символов из разных культур. Кажется, все они имеют отношение к связи мира живых и мира мертвых.

Интересно.

Запись 6: Благослови, мир…

Я нашел ключ неделю назад. И знаю теперь, что соседи подбросить его мне не могли. Они пересказывают из поколения в поколение слухи о пропавших в башне людях, и бояться исчезнуть сами. Я нашел предположительного архитектора этого дома, но до сих пор не знаю его владельца. Я думаю, что человек, подбросивший ключ, достоверно знает и где все пропавшие лица. Кто-то же это придумал? Хотел бы я знать. Сегодня хороший день.

Дверь, я иду тебя открывать.

Это следственный эксперимент в моём расследовании.

P.S. Я не представляю, что найду или кого. Злого гения? Тайного жильца башни? Раскрытый секрет? Однако я уже выиграл, потому что начал задавать вопросы. Я пойду и выясню, кто я: потенциальная жертва преступления или случайный свидетель, а может детектив, который распутает весь сплетенный узел загадок. Ведь в этом сила писателя? В умении искать истину, даже если она скрыта за дверью неведомого?

Глава 3: За пределами реальности

Находясь в состоянии творческого кризиса, Игорь решает открыть дверь. За ней он обнаруживает другой мир – мир, полный загадок, призраков и недостигнутых мечтаний. Он встречает персонажей, которые кажутся знакомыми, но в то же время странными.

Я распахнул дверь. Выглядело даже уютно. Огромное круглое помещение красного кирпича с высокими цветными витражами вокруг. Потолка не видно. Высоко. Солнце, проникающее в многочисленные окна, создаёт своими лучами причудливые яркие картины на толстом деревянном полу. Пусто.

Я сделал шаг. Башня изменилась. По полу зазмеился позëмкой туман. Он стал окутывать мои ноги, словно живыми воздушными руками.

Я сделал второй шаг и поднял голову. На меня смотрел второй я. Слева шевельнулось. Я резко повернул голову, там тоже я, много. Я обернулся. Вижу коридор тел, уходящих вглубь бесконечности. Теперь меня окружили зеркала. Я замечал только себя, куда не посмотрю. В голове засвистел ветер. Всё закружилось. От растерянности я сел на землю. Мои отражения рухнули вместе со мной.

Я закрыл глаза. Это не может быть правдой. Правда похожа на то, что я видел в первый миг за дверью. Но что тогда это?

Я открыл глаза. Моё отражение посмотрело на меня испуганно и недоуменно, с какой-то детской насупленностью. Неожиданно мне показалось, что второй я живой. Я протянул к нему руку, желая убедиться, что это не так.

Но не встретил сопротивления холодного стекла. Я осторожно коснулся чего-то эфемерного и прохладного, как холодный моросящий дождь на осенней улице. Быстрей отдëрнул руку, меня пронзил внезапный страх. А я уже и забыл, как сильно верил в привидения в детстве. Ощущение вернулось. Волосы на руках поднялись дыбом, по коже прошла судорога.

Я поднялся на ноги. Он тоже. Я попытался обойти его, он меня. Мы медленно пошли по кругу, глядя друг другу в глаза.

Это оказалось интересным, увидеть себя со стороны, как чужого человека. Сразу заметно вылезла наружу нездоровая бледность ночного жителя, согнутые плечи неудачника, неуверенный взгляд, высокий рост, доставшийся от папы, который никуда не пригодился, какая-то наивность движений, будто каждый шаг – первый. Это вот у меня с ним внутренний конфликт? Смешно. Он точно никому не враг, с такими глазами.

Может наивность и неплохо? Я вдруг почувствовал к этому ещё молодому человеку необъяснимую нежность, как к братишке. Наивность ведь исключительно хороша для творца. Она позволяет уникально подавать знакомые реплики и беззаветно предаваться словотворчеству, поэтической импровизации. Свобода и наивность где-то сродни друг другу. Дети не знают запретов и оттого открыты всему новому. Я, может, потому ещё верю частью себя в чудо, что не утратил вполне своей наивности. Это даёт мне надежду на благополучный исход.

Я остановился и протянул своему второму «я» руку. Он посмотрел на неё, потом широко улыбнулся и ответил рукопожатием. Моя кожа проскользила по холодному туману, и «братишка» растворился на глазах. Я простоял, глядя невидящим взглядом перед собой, неизвестно сколько. Время потеряло своё значение. Я почувствовал, что моё самоощущение ранней юности, когда всё было впервые и вновь, когда я верил в свои возможности и нравился сам себе, вернулось. На миг мои веки сомкнулись. Радость наполнила меня. Я сбросил чужой груз с плеч, и мне стало легко. Открылась та самая идентичность, которую столько лет я давил в себе, слушая чей угодно, только не свой внутренний голос. Это, наверное, ожидания моих учителей и друзей покинули меня.

Как же хорошо быть собой! Хотелось бежать, открыть дневник, рассказать о своём открытии, поделиться с людьми откровением. Я почти задохнулся от нахлынувшей эйфории, а потом открыл глаза.

Зеркала пропали. Вокруг меня стеной стоял туман. Выхода не было.

Глава 4. Мистические встречи

Игорь исследует новый мир, сталкивается с призраками своих неудач и страхами. Каждый из них представляет собой урок, который необходимо усвоить, чтобы продвигаться дальше. Он начинает понимать, что его неудачи – это часть пути к успеху.

Игорь неуверенно пошел вперед, расставив руки в стороны. Было странно не ощущать края. Сначала он слышал только свои приглушенные шаги, единичные, осторожные в окружающей пространственной неизвестности, потом он начал слушать свои мысли. Туман вокруг завихрился сгустками.

Мысли приходили обычные, в виде сожалений о прошлом, и в глубине тумана Игорю стало казаться, что они не внутри его головы, а снаружи.

Сначала это были лишь неясные силуэты, но вскоре они начали принимать форму знакомых лиц: его родителей, которые когда-то поддерживали его мечты, но потом осуждали за неудачи, требуя заниматься тем, к чему он не был склонен; старых друзей, с которыми он потерял связь, когда жизнь унесла их в разные стороны; учителей, которые когда-то вдохновляли его, но в какой-то момент разочаровали, потому что их жизнь не смогла стать для него примером или маяком, выплывали и иные, почти забытые эпизоды.

Игорь медленно переставлял ноги и удивлялся, узнавая их. Лица становились видимыми, когда он начинал в них вглядываться и уходили в тень, когда думал о чем-то другом. Да – каждое лицо, которое он видел, точно связано с его представлениями о себе как о писателе, его переживаниями и неудачами. Сейчас это стало заметно. Например, вот он дядя путешественник, брат папы, сидит у них дома в кресле и рассказывает про поездку в Африку. У его ног Игорёк. Он еще учится в начальной школе и совсем недавно начал писать первые сказки. Дядя подарил ему Джембе, африканский барабан, мальчик с горящими глазами без перерыва по нему стучит. Потом мама принесла тетрадку сына со сказками, дала гостю почитать, и дядя стал смеяться, находя смешными стилистические ошибки и неправильные названия растений. Игорьку было обидно слышать этот смех. Дядя был добр к нему, наставлял словами «у каждой вещи есть свое название, малыш, ты должен знать, о чём пишешь», но запомнил ребенок только то, что папин брат чересчур крут, чтобы быть ему другом и слушать его не стал.

Необычность места удивляла Игоря, но не пугала, он продолжал чувствовать себя внутри сна, постепенно забывая, что это реальность.

Шаги Игоря глухо звучали в сгустившемся воздухе, он шел и думал, что эти призраки – не просто образы, а символы. Сейчас, здесь он может своей волей оживить каждый из них и поговорить как раньше, только повернув беседу в другое русло, если ему будет угодно. Но некоторых кадров воспоминаний касаться не хотелось вовсе.

Он вспомнил и засмотрелся на свою первую юношескую любовь, красавицу Анну, которая соткалась перед ним из прозрачных капель и даже сейчас глядела на него будто сверху вниз, хотя была его ниже на голову, и гордо шевелила беззвучно губами ту самую фразу, что он помнил всю свою жизнь: «Что ж ты тогда можешь?» Её платье снова, как в момент расставания, красиво закрутилось в вихре, и она вылетела из двери на лестницу, легко уносясь по ступенькам к удачливому сопернику.

«Лучше я подумаю о том, что люблю сейчас, о своей сказочной книге, она добрее», – решил писатель внутри сгустившегося темного тумана, повторявшего цвет его чувства. Сказочная рукопись была не единственным его творением, но самым зрелищным, и оперировать её образами давалось Игорю с радостной легкостью.

Эта мысль освежила его, и туман засветился изнутри тёплым голубым цветом. Рассеявшись, он открыл вид на ровную гладкую дорогу из неизвестного материала бурого цвета. По ней неторопливо двигался удивительный медный самоходный агрегат на паровой тяге. Верхом, сидя, будто на слоне, ехал круглолицый водитель в окулярах с металлической окантовкой и закрытом терракотовом костюме, а рядом с ним, наверху, сидел мальчик в совершенно неподходящей колоритному антуражу одежде. С виду ему лет десять, футболка с термопринтом, толстовка повязана вокруг пояса, бейсболка на голове, в общем, пришелец в сказочный мир из реального. Под пыхтящее движение транспорта было сложно расслышать хоть что-то, но автор и так знал, о чем они говорят. Мальчик рассказывал свою историю появления здесь, пуча при этом глаза и активно жестикулируя. Всё его лицо выражало протест: «Я тут чужой, верните меня немедленно домой!» Мастер-изобретатель, по доброте сердечной подобравший гостя на дороге, слушал его, улыбаясь. Дорога вела их в гору, и Игорь поднял глаза, чтобы обозреть вершину. На ней возвышался величественный замок. Да. Собственно, туда писатель поместил главного злодея. Пришельцу, волею судьбы занесенному сюда, придется открыть местным жителям глаза на их правителя, повелителя иллюзий, которого они напрасно видят только добрым и заботливым, и самому найти выход домой, в своё измерение.

Изображение было похоже на экран 3D версии, но эффект присутствия получился более детальный, плюс запахи, ветер. Всё, что писатель представлял себе ясно, проявилось с прекрасным разрешением, но что-то в сказке он планировал общим планом, и теперь ландшафт частично кутался в всё в тот же белесый туман.

Писатель проговорил про себя: «Направо от замка потянулся белокаменный акведук, ведущий к большой мельнице, стоящей невдалеке».

Туман послушно расступился, проявляя величественную постройку на фоне яркой южной синевы неба. Захотелось срочно вытащить из кармана блокнот и исправить первую главу сказки, записав эти прекрасные живописные подробности.