– Хорошо. Так, Алёна Алексеевна. Во-первых, проследите чтобы ваша мама никуда пока не ходила, ни с кем не встречалась. До последующих распоряжений. Во-вторых, вот два пакетика. В оба сложите образцы отрезанных вами ногтей. Один – мне, другой – лейтенанту. В-третьих, поедете сейчас с лейтенантом Мёдовым к памятнику Маяковского, и оставите около него образцы ногтей. Лейтенант снимет всё на видео. Дальше – ждите указаний.

– Могу воспользоваться служебным автомобилем? – смущённо спросил лейтенант.

– Валяй. После следственного эксперимента Алёну Алексеевну доставляешь сюда, а себя – в отдел.

Провожая взглядом служебную машину, уносящую лейтенанта Мёдова и Алёну, полковник Лихачёв смотрел им вслед подозрительно и настороженно.

Лейтенант всю дорогу молчал и исподтишка рассматривал Алёну. Однако стоило ей повернуться к водителю, как тот отводил взгляд. На площади Маяковского лейтенант вручит Алёне пакетик с отрезанными ногтями и направил на неё малюсенькую камеру го-про, скомандовав:

– Гражданка Алёна Алексеевна Подпрудная помещает аномальные образцы ногтей на постамент памятника Маяковскому…

Он жестом показал Алёне поторопиться. Она высыпала несколько тонких полосок ногтей, отрезанных у мамы, и положила на тёплый от солнца гранит. Разумеется, ничего не происходило. Лихорадочно придумывая оправдание, Алёна замямлила:

– Лейтенант, вряд ли что-то произойдёт… Мама же не здесь была, она могла перепутать, и вообще…

– Внимание! – закричал в камеру лейтенант. – Смотрите, образцы пропали! Исчезли! Только что они лежали здесь, и просто исчезли! Как обычные отрезанные ногти! Означает ли это, что отрезанные гражданкой Подпрудной ногти исчезают, но с бОльшим интервалом времени?..

Алёна знала, что это неправда. Для такого же эксперимента она хранила в рабочем столе ногти, отрезанные на следующий день после глитча в метро, вынесшего её на волосо-ногтевую станцию, и они не исчезали уже три недели как.

Но почему эти исчезли? Неужели мама и правда оказалась во всём замешена?

– Эксперимент закончен, – объявил лейтенант, выключая камеру. – Я отвезу вас домой. Никому не рассказывайте о нашем с полковником визите и об эксперименте. Выходите завтра на работу как обычно. Мы с вами свяжемся.

***

Алёна ничего не слышала от полковника и лейтенанта до конца недели. Олеся с ней почти не говорила, стыдливо уделяя всё время полировке инструментов.

В воскресенье утром лейтенант Мёдов явился в квартиру Алёны и показал пластиковый пакетик, заполненный её ногтями.

– Второй комплект образцов не исчез. Дело либо в памятнике Маяковскому, либо в вас.

Не спрашивая разрешения, лейтенант прошёл на кухню, где мама смотрела телевизор и «курила» пластиковую трубочку.

– Вы друг Алёны, – вспомнила она, запахивая халат.

– Да. Нина Васильевна, какая связь между памятником Маяковского и Аномалией?

Та пожала плечами и протянула лейтенанту пластиковую трубочку. Алёна жестом показала ему повторять за мамой.

– Вы были четырнадцатого августа на площади Маяковского? – «закурил» лейтенант. – Что там произошло?

– На Маяковке не помню, когда последний раз была. Ведь столько дел. То с Гипербореей, то с рептилоидами.

– Нина Васильевна, я знаю, что в день, когда у вашей дочери проявились аномальные способности, на Савёловском вокзале не было ни делегации из Савёловска, ни Моргенштерна, ни Урганта. Зачем вы мне врёте?

– Слушайте, лейтенант, – схватила его за локоть Алёна. – Вы что, не понимаете, что моя мама больна? Ей нужно лечение, без него она не сможет ни на какие вопросы отвечать!

– Вспомнила! – щёлкнула пальцами мама. – Маяковка – это не просто площадь!

– Так-так-так, – достал блокнот лейтенант. – Подробнее.

– Это ещё и станция метро! Так ведь, шоколадка?

– Ну да.

– Так и зачем вы по площади ходили? В метро и людей больше, и они разговаривают. А не как этот памятник. Вот там, может, встретите Урганта из Савёловска, которого ищете.

– Кого мы там ещё встретим? – напирал лейтенант.

– Одной лишь Инстасамке известно! – перекрестилась мама.

Лейтенант тут же потащил Алёну обратно на Маяковку, но сегодня он оказался без служебной машины.

– Зачем нам туда ехать? – робко спросила Алёна, пока они шли к метро через парк. – В прошлый раз ответов мы там не нашли. Моя мама просто говорит первое, что придёт в голову…

– Другой информацией мы не располагаем, – ускорял шаг лейтенант.

На входе на станцию Братиславская Алёну парализовал страх. После глитча с ногтево-волосяной станцией она не спускалась в метро. Со станции потянуло холодным ветром, и волосы на руках встали дыбом: Алёна поняла, что стоит ей сесть в поезд, как они окажутся на той же станции.

– Я не могу поехать, – столбом встала Алёна.

– Что ещё?

– У меня страх метро. Метрофобия! Знаете, распространено после Аномалии. Лейтенант, поедемте на Маяковку на вашей машине. Но в метро я не пойду, извините.

С полминуты лейтенант смотрел ей в глаза, не мигая. Когда Алёна сдалась и отвела взгляд, он сказал:

– Алёна, давайте выпьем кофе. Поговорим.

Ближайшим кафе оказался фастфуд, где Мёдов набрал себе несколько бургеров и упаковок картошки.

– Всю смену не ел, – пояснил он, когда они сели на фудкорте.

– Приятного аппетита, – руки Алёны дрожали, когда она пила свой капучино.

– Алёна, план у вас был неплохой, – признался лейтенант, откусывая по половине бургера. – Может даже полковника Лихачёва вы провели. Никто в нашей профессии не ожидает лжи с благородной целью. Больная мать, метрофобия, Савёловск… Выкладывайте начистоту!

– Я вам всё рассказала, что знаю.

– Вы мне рассказали больше, чем думаете. С вами что-то произошло в метро? Глитч? Где вы оказались?

– Я вам ничего не могу рассказать, пока моя мама не поедет на лечение.

Лейтенант проглотил десяток картошек фри и громко рассмеялся, так что люди за соседними столиками оглядывались.

– Алён, пошутили и ладно. Я очень уважаю ваше наивное старание. Я и сам подобным образом попал в Отдел Аномалии. С бОльшим успехом, правда. За пять месяцев работы я всю жо… Все органы рву, пытаясь найти крупицы информации. И вы моя самая большая крупица!

– И почему я должна помогать вам, а не Лихачёву?

– А вы умнее, чем я думал, – рассмеялся лейтенант, заканчивая третий бургер. – У меня с Аномалией свои счёты. Лихачёва впутывать не хочу.

– Какие счёты?

– Алёна, информацию за информацию. Лады?

– Мне не нужна ваша информация. Вы знаете, чего я хочу.

– Израильское лечение, конечно… – лейтенант напрягся и затопал на полу. – Так-так-так. – Ну, смотрите, могу вам пообещать лечение в психиатрической клинике МВД.

В закрытой клинике министерства могли работать те же супер-доктора, что и в Израиле, подумала Алёна.

– Гарантии? – спросила она, пытаясь скрыть дрожь голоса.

– Дайте мне хоть что-то, и я организую консультацию.

Алёна молчала, не понимая, как торговаться дальше.

– Что вы уже знаете об Аномалии? – попыталась отвлечь лейтенанта она.

– Не сильно больше вас.

– Что, если я вам скажу, что в метро есть… место, где возможно хранятся исчезнувшие волосы и ногти?

Лейтенант ощутимо побледнел.

– Где? – спросил он.

– Вас не удивило то, что я сказала.

– У меня есть гарантия, – лейтенант достал из рюкзака тубус, извлёк оттуда пожелтевший план. – План комнаты АБ-4.

Алёна развернула план. На всех углах пестрили штампы «Секретно».

– Десять лет назад в метро стали появляться комнаты, – пояснил Мёдов, суетливо оглядываясь и убирая план обратно в тубус. Тубус оставил на Алёниной половине стола. – Обычные комнаты, каких в подвалах метро куча. Там обычно хранят оборудование, форму, документы, прочий хлам. Но в этих комнатах были клубы волос и отрезанных ногтей.

– Десять лет назад?..

– Да, задолго до Аномалии. Раньше вместо комнат был чистый грунт, а вместо дверей – глухие стены. Откуда взялись комнаты и почему именно там – непонятно. Никто за переделами Отдела Аномалии и высшего руководства страны о них не знает. Доступ персоналу метро в коридоры с комнатами сразу же перекрыли. Учёным не рассказывали, они язык за зубами держать не умеют. А народ почём зря тревожить не стоит. Думаю, теперь вам не нужно объяснять как важна гарантия в этом тубусе.

Алёна сглотнула: то, что лейтенант так просто делился с ней государственными тайнами на фудкорте, вселяло либо страх, либо подозрение.

– Сколько всего комнат в Москве?

– Хорошего помаленьку. Вы были в одной из них?

– Нет.

– А где?

– Хорошего помаленьку, – улыбнулась Алёна. – Мы сможем попасть в одну из комнат? Тогда я смогу рассказать вам больше.

Мёдов закрыл глаза, вступив во внутренний диалог.

– Ну давайте попробуем.

***

Вечером Мёдов забрал Алёну из дома на служебной машине. Впервые он надел форму, которая выглядела точь-в-точь как форма полицейских, но со странными нашивками на предплечьях.

– Куда мы едем? – спросила Алёна, садясь на пассажирское сиденье и засовывая сумочку под ноги, надеясь, что лак для волос, который она взяла вместо перцового баллончика, не задребезжит.

– Метро Полежаевская.

– Какая там комната?

– АБ-4. У вас её план.

Пока они стояли в пробке на Третьем Кольце, Алёна думала, что понятия не имеет, как проверяется подлинность секретных документов.

Они спустились на станцию Полежаевская. Алёне редко приходилось бывать на северо-западе города, так что и до этой станции она никогда не доезжала. Почему-то на Полежаевской построили не два, а три пути для поездов, хотя на одном из них даже не было указателей. Тем не менее, Мёдов повёл её именно на неиспользующийся путь.

В конце платформы, там, где начинался чёрный туннель, Мёдов открыл ключом решётку, ведущую в узкий коридор, тянущийся вдоль туннеля. Работники станции с любопытством провожали их взглядом, но ничего не говорили.

Коридор нырнул вниз, свернул направо, налево. Клубилась пыль, с потолка капала вода.

– Работникам запрещено сюда заходить, – сказал Мёдов. – Сюда десять лет приходят только люди из Отдела Аномалии.

Все двери выглядели одинаково: металлические, узкие и небрежно закрашенные серой краской. Однако одну дверь в конце коридора опечатали шестью наклейками разной степени ветхости.

– АБ-4, – поняла Алёна, увидев табличку.

Мёдов сделал пометки на каждой из бумаг на двери, поставил штампы и осторожно разрезал их канцелярским ножом.

– Это законно? – спросила Алёна.

– Конечно, – лейтенант извлёк из кармана новый бланк «Опечатано» и уже наклеил одной стороной на косяк.

Ключ с трудом открыл комнату, и из щели повалили клубы пыли. Лейтенант надел медицинскую маску и протянул такую же Алёне.

Когда Мёдов распахнул дверь, Алёне пришлось зажмуриться, спасаясь от пыльной бури.

Когда она открыла глаза, лейтенант стоял посреди комнаты. Помещение оказалось малюсеньким, как кладовка, где Алёна с Олесей хранили швабры и вёдра. Мёдов стоял на входе, на единственном чистом клочке пола. Вокруг него плотной стеной лежали волосы: русые, чёрные, рыжие, белые, разноцветные – плотно утрамбованные до потолка. Среди них виднелись отрезанные и откусанные кусочки ногтей. Единственная лампочка над головой лейтенанта покрылась толстым слоем пыли и едва освещала вход в комнату.

Станция, на которую вынесло Алёну после глитча, не была так сильно забита, как комната АБ-4. Алёне даже удалось наполовину выйти на платформу, и даже сквозь завесу пыли она видела холмы волос и пыли, но не выше полуметра в высоту.

Вдруг Алёна поняла, что комната пахла так же, как и станция. В первую очередь, пылью. Но пылью с ноткой мяты. Во время глитча Алёна не обратила внимания на запах, но сейчас воспоминания вернулись.

– Выглядит знакомо? – спросил Мёдов.

Алёна кивнула и попыталась зайти внутрь. Они с лейтенантом прижались друг к другу локтями, чтобы вместиться.

– В Москве есть не только комнаты, забитые волосами и ногтями, – призналась Алёна. – Я была на целой станции.

– Где?

– Без понятия. Глитч-станция вместо Селигерской.

– Значит есть ещё свидетели? У них тоже есть ваши способности?

Алёна пожала плечами. У неё не осталось козырей в рукаве.

– А там что? – спросила Алёна.

На внутренней стене рядом со входом висела табличка, похожая на план эвакуации. Две трети таблички скрывались под грудой волос.

– Чёрт возьми, что это? – лейтенант оттолкнул Алёну глубже в стог волос и уставился на схему. – План инвентаризации? Месяц назад его тут не было.

– Выглядит на все десять лет, – Алёна брезгливо потрогала пожелтевшую бумагу.

– Написано, что за инвентаризацию несёт ответственность… – Мёдов выдернул несколько клоков волос из месива и бросил под ноги. – Спутник Телеком Плюс? Кто сюда допустил частную компанию?.. Бред какой-то.

Алёна отодвинула лейтенанта и уставилась на знакомый логотип с огромным плюсом, облетающим Землю.

– Я знаю этот логотип! – поняла Алёна. – У меня одна клиентка там работает.

– Чего? – недоверчиво спросил Мёдов.

Алёна выбралась из комнаты АБ-4 и отряхнулась. Открыла Инстаграм, проверила запись на месяц.

– Моя постоянная клиентка всё время ходит на маникюр в худи с логотипом «Спутник Телеком Плюс», – пояснила Алёна. – Завтра в десять утра она придёт на коррекцию гель-лака.

– Это она показала вам станцию? – закрыл и опечатал комнату лейтенант.

– Нет. Я оказалась там случайно. Обычный глитч. Просто ехала за лаком на склад на Селигерской.

– А комедию такую ломала! – усмехнулся Мёдов. – Завтра в десять говоришь? Я тоже ногти подкорректирую.

***

Инна появилась как всегда с опозданием, и, как всегда, в толстовке «Спутник Телеком Плюс». От клиентки интенсивно пахло мятой, и теперь Алёна знала, что, вероятно, это не из-за ядрёного освежителя в туалете.

– Зелёного всё ещё нет, – сразу предупредила Алёна.

– Ожидаемо, – Инна разложила свои обгрызенные пальцы на столе. – Давай снова голубые с волнами. Мне понравились.

Мёдов скрывался за ширмой, за которой обычно работала Олеся. Но сегодня её попросили не выходить на смену, и перепуганная педикюрша не спрашивала, почему.

– Как дела вообще? Как на работе? – спросила Алёна, опиливая ногти, от которых разлеталась стружка.

– Да как всегда, – Инна два раза подряд почистила кэш в телефоне. – Ты меня так торжественно предупредила, что у меня ногти не исчезнут. Что, клиентки разбегаются от зрелища неиспарившихся ногтей?

– Есть такое, вот и предупреждаю. Кстати, Ин, а по работе ты что делаешь?

– То то, то это, – Инна снова почистила кэш, обкусывая ногти.

– Тебя ни неисчезнувшие ногти не удивили, ни даже Аномалия до этого… Либо у тебя стальные нервы, либо…

– Либо что? – Инна уставилась на Алёну, не вынимая пальцы изо рта. – Лейтенант, выходите, я знаю, что вы здесь.

Сердце Алёны упало в пятки, а рука с кисточкой лака зависла над ногтем Инны.

– Мы просто поговорим, – Мёдов появился из-за ширмы с поднятыми руками

– Поговорим, – кивнула Инна. – Алёна, что-то случилось? Продолжай!

Дрожащими руками Алёна продолжила рисовать волны.

– Я пришёл за ответами. – Мёдов пододвинул стул к маникюрному столу и подсел. – Вы как-то связаны с тем, что ногти и волосы, отрезанные Алёной Алексеевной, не пропадают. Вернее, ваша компания. Я хочу понять связь.

– А вы мне что? – Инна снова почистила кэш в телефоне. – Зелёный лак от Шанель?

– Ну… Я вам за это не устрою проблемы.

Инна звонко рассмеялась и жестом велела испуганной Алёне продолжать.

– Лейтенант, до вчерашнего дня вы, офицер из Отдела Аномалии, даже не знали о существовании «Спутник Телеком Плюс». Чем вы можете мне угрожать?

Мёдов открыл рот. Закрыл. Алёна положила руку Инны в лампу для сушки лака.

– Мне нравится Алёна, – Инна поднесла ко рту руку с маникюром, но не стала грызть. – Поэтому я помогу вам, когда закончим.

После маникюра Инна просто пошла в сторону метро, и Алёна с Мёдовым шли на шаг позади.

– Куда вы нас ведёте? – попытался строго спросить лейтенант, но голос дрогнул.

– Хорошая погода сегодня, – улыбнулась Инна. – Птички поют… А наши московскую экологию ругают! Не так много здесь и чистить придётся.

На станции метро было неестественно пусто даже для одиннадцати утра рабочего дня. В прибывшем поезде нежно-салатового цвета не оказалось никого, кроме машиниста.

– Он свой, – кивнула Инна в сторону кабины машиниста, заходя в вагон.

– Нам до Селигерской? – Алёна опустилась на сидение.

– Раньше справимся, – Инна села на сидение напротив Алёны и Мёдова.

– До Маяковской, – предположил Мёдов.

Все молча смотрели друг на друга. Следующая станция, Люблино, тоже оказалась абсолютно пустой.

– Мы с коллегами прибыли сюда пять лет назад, – Инна закинула ногу на ногу, наслаждаясь непониманием на лицах Алёны и лейтенанта.

– С коллегами? – спросила Алёна.

– Куда – сюда? – Мёдов достал блокнот.

– С коллегами, да. На Землю. Мы тестируем глобальную очистительную систему.

Поезд тронулся, и Инна наклонилась в проход, пытаясь перекричать скрежет колёс.

– У вас атмосфера загрязнена выбросами углекислого газа, а океан – пластиком. На нашей планете мы избавились от такого безобразия, и осталась одна напасть – ногти.

Инна не сдержалась и откусила кусочек волны с ногтя.

– Вернее две: ногти и волосы. Понимаете, у нашей расы они очень быстро растут. Нужно стричься каждый день, и ногти отрезать дважды в день. Половина цивилизации страдает обкусыванием ногтей. Я до сих пор не могу на человеческое тело перестроиться! Но вредные привычки – это мелочь. Рост населения означает, что мы производим так много ненужных волос и ногтей, что они не успевают разлагаться!

Мёдов непроизвольно хихикнул, забыв записывать в блокнот.

– Людям смешно, нам – проблематично. Да и, честно говоря, мы просто задолбались бороться с пылью. А выпавшие волосы и отломившиеся ногти составляют до семидесяти процентов пыли.

– Но комнаты с волосами появились десять лет назад… – вспомнила Алёна.

– Ваша наука интересная, но для очистки атмосферы совершенно не годится, – проигнорировала замечание Инна. – Но я уважаю, что ваши технологии наивны как мечты.

«Станция Волжская, – объявил автоматический голос. – Уважаемые пассажиры, при выходе из поезда не забывайте свои вещи!»

Но это оказалась не Волжская. Поезд прибыл на тёмную станцию, заполненную плотными клубами пыли.

– Ты была здесь? – спросил Мёдов.

Алёна кивнула. Инна протянула им плотные маски и очки-гоглы. Когда двери поезда открылись, внутрь потянулся поток тяжёлой серой пыли.