Существо оттеснило Вадима к стеклянному шкафу с праздничным фарфоровым сервизом. Одно неаккуратное движение локтя – и дверца разбилась, а чашки и тарелки с изображениями полуголых девушек в античном антураже полетели на пол. Парню показалось, что одна из девушек с осколка смотрела осуждающе. Он вспомнил, что сервиз             был старым свадебным подарком дедушки для бабушки от их родителей.

Тут взгляд Вадима зацепился за чайник на плите. Рывком он дотянулся свободной рукой до плиты и плеснул кипятком в туловище человека-крекера. Тот сразу же выпустил Вадима, все его отвратительные части тела захрустели, а центр туловища превратился во влажный хлебный комок. Крекер потерял человеческие очертания, сложился в неровный колобок, пытаясь закрыть раненную сердцевину, и укатился в тёмный коридор. Хруст ещё долго и глухо раздавался из коридора, всё удаляясь и удаляясь.

– Твою мать, – ошарашено повторил Вадим, оставшись на кухне в одиночестве.

На руке осталась пара царапин: ничего страшного, но дольше оставаться в этом сумасшедшем доме Вадим не собирался.

Вновь вооружившись тесаком для мяса и найденным в комоде старым, но мощным фонарём, Вадим вышел в мрачный коридор. Было бы логично из кухни попасть в прихожую, пройдя мимо ванной и туалета, но, разумеется, парень оказался в кромешной темноте без стен и ориентиров. Ускоряя шаг, Вадим приближался к тусклому свету лампочки Ильича, и вышел вновь на первый этаж с четырьмя подозрительно пронумерованными квартирами. Но теперь он появился со стороны другой стены.

– Это проекции или что? – Вадим стучал по бетонным стенам и не мог понять, как он появлялся из-за них.

Ещё раз взглянув на дверь 29, Вадима осенило, что это номер квартиры его бабушки с дедушкой в Ессентуках. И как он мог забыть? У парня появилось чувство, будто он провалил университетский тест, к которому готовился всю ночь…

В тёмном углу между квартирами 108 и 1569 раздался крекерный хруст. Печенье мощным потоком «лилось» с потолка, как будто извергаясь из лампочки Ильича. Внизу скапливалась кучка, и, не дожидаясь появления нового человека-крекера, Вадим забежал в квартиру 45334533.

Теперь он оказался в обычном коридоре в обычной двухкомнатной квартире, где проглядывались и комната, и кухня, а тьма больше не подступала со всех сторон. Дверь на площадку захлопнулась, и крекерный хруст остался за ней. Квартиру освещали лучи закатного солнца. Вадим выключил фонарь, но продолжил крепко сжимать тесак. Квартира с простым, но современным ремонтом была Вадиму незнакома, так что он быстро осмотрел помещение. На кухне – пусто, в ванной и туалете – никого, в гостиной– пустота, в спальне…

На диване сидел, скрестив ноги, парень с ноутбуком на коленях. Его короткие волосы были окрашены в вырвиглазно-яркий красный цвет, на ушах – массивные чёрные наушники. На растрёпанного, потного Вадима с огромным ножом в руке он не обратил ни капли внимания, а продолжил неторопливо кликать мышкой.

– Эй, алло! – Вадим сорвал наушники с головы парня, а тот совершенно спокойно посмотрел на него сонно-безразличными глазами.

– Вы кто? – спросил незнакомец.

– Это вы кто? – Вадим наставил тесак на парня.

– Эх-ох, – покачал тот головой, закрыл ноутбук и положил рядом с собой. – Новенький, чтолича?

– В каком смысле?

– Как сюда попал, уважаемый? – незнакомец закатал рукава фиолетовой в клетку рубашки и привёл в порядок красные волосы.

– Через дверь, блин, представляешь! За которой бегает херня из крекера! Ты работаешь на Попову?

– Так, расслабляемся, – незнакомец встал перед Вадимом, оказавшись на две головы ниже, то есть среднего человеческого роста. – Знаешь, монахи в буддийских монастырях контролируют пульс, контролируя дыхание. Давай: вдох-выдох, вдох-выдох… Кстати, я Хрущёв.

Незнакомец протянул руку, и Вадим на автомате ответил на крепкое рукопожатие.

– Хрущёв? – переспросил Вадим.

Незнакомец сложил пальцы и громко прохрустел каждым суставом. Потом хрустнул шеей, плечами, спиной и коленями, не отрывая пристального взгляда от Вадима.

– Вопрос отпал. Я Вадим. Ты кто, Хрущёв, и что здесь делаешь?

– Я здесь живу на секундочку. А вот как ты здесь очутился – загадка. На двери было «сорок пять, тридцать три, сорок пять, тридцать три»?

– Да. Ты работаешь на Попову? Что за хрень?

– Я советую тебе успокоиться, – Хрущёв снова глубоко вдохнул и выдохнул. – Вспомни, что ты мост от человека к сверхчеловеку и преодолей страхи и желания.

– Я спросил. Ты. Работаешь. На. Попову? – Вадим снова направил тесак в сторону Хрущёва. Раньше ему не доводилось угрожать людям: когда работаешь аналитиком в мелкой консалтинговой фирме, а вечера проводишь дома, редко встречаешься с настоящей опасностью. Разве что иногда устраиваешь её себе в постели… Но сегодня обстоятельства складывались исключительным образом.

– Я не знаю. Кто. Такая. Попова, – спокойно ответил Хрущёв, скрестив руки на груди. – Предлагаю выпить.

Они пришли в простую кухню с облупленным столом и потёртым коричневым угловым диваном, откуда открывался вид на плоский пейзаж вечернего города через пластиковые окна с щелями, забитыми утеплителем. Хрущёв извлёк из холодильника бутылку дешёвого виски и полупустую бутыль колы. Вадим брезгливо убрал грязную посуду со стола и положил салфетку перед собой.

– Я убирался, между прочим – хмыкнул Хрущёв.

Он разлил виски в гранёные стаканы, долил себе колы до краёв, отдал бутылку Вадиму. Тот, не глядя в стакан и не отрывая взгляда от странного вида из окна, налил себе на половину.

– Ты, главное, расслабься, – улыбнулся Хрущёв, отхлёбывая.

– Прекрати это повторять, – огрызнулся Вадим. – Просто объясни, где я и что происходит.

– Был у меня закадычный товарищ, с которым мы в Питере по притонам ходили. Эх, прошли времена… – Хрущёв мечтательно закатил глаза. – Так он говорил: любой непроработанный гештальт тебя достанет рано или поздно… Припоминается мне забавный случай. Собирался я ехать из Ленинграда, где давеча живал, в столицу нашей родины. Да вот незадача – закутили с вышеупомянутым знакомцем в одном чудном местечке. Барышни, выпивка, всё как полагается…

– Ты, блин, о чём вообще? – Вадим крепко сжал стакан в руке, желая вылить его на голову Хрущёва. – Какая связь с ситуацией, чувак? Что за гештальты?

– Обо всём по порядку. Мы дивно посидели в баре на Невском. Настолько дивно, что ноги меня не держали, как марксистско-ленинские идеи не держали Советский Союз в девяностых. Эх-ох, увлекался я давеча коммунизмом… Словом, вышел я из бара, дошёл до Московского вокзала, а зима стояла под минус тридцать. Я чувствую: зябко. Товарищ спрашивает: «Хрущёв, где твоя куртка?» Я – бац-бац-бац – себя щупаю, а куртки, правда, нет. Так быстро по Невскому я не припускался, что за полчаса до поезда успел обернуться от вокзала почти до Анечкиного моста и обратно…

– Ближе к телу, – перебил Вадим.

– Ты никуда не торопишься, поверь мне, – улыбнулся Хрущёв, подливая обоим виски. – Так вот, успел я на поезд вместе с достопамятной курткой. Приезжаю в Московию на утро, а через пару часов уже на работку топать. Эх-ох, думаю, придётся сразу катить на Речной вокзал. Отработал кое-как день в офисе, да потом отправился интеллигентно отдыхать к знакомцах, неподалёку живущим. Снова выпили, разумеется, да пошли гулять… А потом я оказался внутри.

– Внутри чего? – встрепенулся Вадим.

– Хотел бы я знать ответ, – пожал плечами Хрущёв. – Оказался здесь. Пока я существую в декартовском смысле, мне этих координат достаточно.

– Слушай, чувак, – Вадим громко поставил стакан на стол, – ты мне конкретно ответишь: что здесь…

– Да ну тебя, как скучно! Конкретно ответить! Здесь напряжённые отношения с конкретикой. Поэтому мне нравится тут, скажем так, жить.

– Ещё раз: ты работаешь на Попову?

– Да что же за легендарная Попова?

Вадим вкратце описал, как очутился здесь. В процессе ему стали слышаться знакомые похрустывания. И вряд ли это были суставы Хрущёва.

– Забавно, – резюмировал Хрущёв, выслушав. – Кто-то здесь тоже попадал от психоаналитика.

– Кто-то? Сколько здесь живёт людей?

– Сложно сказать. Да и я хикканю у себя и обычно не общаюсь с прочими. Увы и ах, не всем повезло иметь личный уголок, как мне.

– Как ты нашёл эту квартиру? Почему «сорок пять, тридцать три, сорок пять, тридцать три»? На тебя нападала хрень из печенья? Ты проходил через огромные тёмные помещения? Как устроен этот этаж?

Хрущёв уже было открыл рот, чтобы ответить, как входная дверь с грохотом ввалилась внутрь коридора, сорванная с петель. Крекерный хруст заполнил коридор, и на полу появилась куча поломанного печенья, складывающаяся в огромную змею. Даже в бассейне Амазонки вряд ли водились такие анаконды.

– Однако! – весело хлопнул Хрущёв в ладоши. – Такого я ещё не встречал! Куда ты заходил?

– В квартиру э-э-э… бабушки.

– Оно кусается?

– Ещё как.

Вадим обнаружил, что забыл тесак в комнате, но в прошлый раз тот всё равно оказался бесполезен. Горячей жидкости поблизости не было, только лишь остатки колы.

– Я знаю, как его… – начал Вадим, но Хрущёв уже подошёл вплотную к крекерной анаконде и попытался погладить. – Хрущёв, ты дебил?

– Она только тебя не любит, – он аккуратно коснулся «кожи» змеи, и та замерла. Подумав, она подалась к Хрущёву и потёрлась головой о его ноги. – Смотри, какая она славная!

– Чувак, осторожнее… – Вадим, пользуясь паузой, наполнил двухлитровую бутыль из-под дешёвого пива горячей водой из-под крана.

– Она безобидна, – змея закручивалась вокруг стоп Хрущёва, – я бы назвал её Марией Кюри.

Вадим закатил глаза. Он набрал ещё одну бутыль и аккуратно подобрался к анаконде, пока она ласкалась у ног другого парня.

– Ты чего? – удивился Хрущёв, видя, как Вадим прицеливается бутылкой. – Она ничего не делает.

– Она мне чуть руку не оторвала! – громко прошептал Вадим. – Эта хрень опасная!

– Да ладно тебе! – Хрущёв махнул рукой, и его запястье издало громкий треск.

От хруста костей крекеровая анаконда замерла и повела головой, словно принюхиваясь. Хрущёв радостно улыбнулся и показал, что собирается хрустнуть другим запястьем. Вадим замахал ему руками и беззвучно заорал «НЕ НАДО!», но тот не удержался и тряхнул ладонью.

Спустя секунду анаконда распалась на отдельные крекеры и собралась в человеческую фигуру, такую же, какая атаковала Вадима в ессентукской лжеквартире. Вадим попытался плеснуть в неё из бутылки, но из узкого горлышка вода выходила толчками, и крекер уворачивался. Существо боком кинулось на Хрущёва и ударило головой, до крови впившись острыми краями в шею и щёку парня. Вадим вылил уже всю воду и стал просто бить крекер бутылками, но существо отобрало их и «выплюнуло» изо рта несколько печеньев, впившихся в лицо Вадима.

Крекер замахнулся рукой ударить Хрущёва, но тот оторвался от головы существа, ловко пригнулся и пнул существо по ноге. Хрущёв разбивал руки в кровь, ударяя крекер по рукам и голове, пока оно «плевалось», оставляя раны парню по всему телу.

Вадим воспользовался тем, что существо отвлеклось на Хрущёва, и сбегал за водой, на этот раз набрав её в кастрюлю. Вернувшись, он обнаружил, что крекерный монстр повалил Хрущёва на пол, и только красная макушка виднелась из-под печеньевого завала. Вадим перевернул кастрюлю на спину существа, и то стало извиваться и отползать от Хрущёва, оседая на полу мокрым комком.

– Добрее надо быть, – сказал Хрущёв, коленом ударяя крекер в условную грудь.

Вадим помог подняться новому знакомому и понял, что они оба в крови.

– Опять убираться, эх-ох, – покачал головой Хрущёв, глядя на бардак из мокрых комков печенья в коридоре.

Но тут с потолка из-за люстры в прихожей стали падать новые крекеры. Вадим стал поливать их новыми порциями горячей воды, но их поток усиливался.

– Надо уходить! – крикнул Вадим, отступая к двери.

– В смысле уходить? Я здесь живу!

– Здесь же напряжённые отношения с конкретикой, – припомнил Вадим, – поэтому у тебя нет конкретного места жительства!

– Вот зараза.

Хрущёв оценил масштаб бедствия: половина коридора уже по колено была завалена крекером, и что-то внутри кучи печенья начинало шевелиться. Это что-то обещало стать более крупным существом, чем человек-крекер или анаконда.

– Ладно, валим, – решился Хрущёв.

Он захватил из комнаты ноутбук с наушниками, и парни захлопнули за собой дверь квартиры номер 45334533.