Глава 3

Огромную зеленную ель, воцарившуюся в главном зале, установили всего за день до католического Рождества, ведь все были немного смущены тем, что Мария с детьми в «прошлой жизни» были православными.

Но ели было все равно – она была прекрасна и величественно возвышалась над всеми, маня своим хвойным запахом. В изумрудных иглах притаились блестящие, подобно бриллиантам, игрушечные шары, нити с серебряными колокольчиками и настоящие свечи. По традиции их зажигали в тот момент, когда сумеречная тень рождественского декабрьского вечера накроет первую ступень лестницы, ведущей на главный балкон дворца, расположенного в Грепиль – Вилле.

Саша, словно маленький ребенок, бегал по дому, гоняя почти напуганного кота и счастливую до невозможности собаку, что виляя хвостом носилась по всем коридорам, мешая слугам наводить последние штрихи в украшении дома. Серый взъерошенный перс забежал в приоткрытую дверь спальни Анны и жалобно мяукнул, всем своим видом показывая свое несогласие с таким варварским отношением к нему.

– Да ладно тебе, Эш, – девушка подошла к животному и вяла его на руки. Этого представителя семейства кошачьих ей подарил Альберт, как только они окончательно переселились в Грепиль. В то время он был еще маленьким не вредным котенком, любившим спать у нее в ногах. – Ты же можешь накинуться на него. Он же трус. И это я не только о Саше.

Она всегда разговаривала с котом по – роскрански, словно боясь забыть его, вот только питомцу было совершенно все равно на каком языке она зовет его поесть. Пусть будет это французский, что дался ей легче всего или английский, где она довольно часто путалась во временах. Главное была еда и внимание к его персоне.

– Княжна, вам письмо, – в дверь постучала Хезер, держа на специальном подносе одно единственное письмо. Ох, эти традиции. Конверт был из плотной кремовой бумаги, совершенно не подходящий для писем, отсылаемых обычной почтой. И это больше всего привлекало: Анна точно знала от кого оно, хоть с того приема прошло чуть больше двух месяцев, и в ее жизни появились новые люди и события, которые сумели потеснить того сверкающий образ из ее сознания. Она редко вспоминала об упонце, но однажды наткнувшись на очередную новость о его романе с «простой студенткой», что-то в мозгу Анны щелкнуло, и она решила непременно присутствовать в его «сказке». Может быть, она завидовала, а может ей, банально не хватало общения с этим довольно интересным человеком. Равным. Даже притом что ее по большей части сейчас мучила ответственность перед народом, девушка прекрасно понимала – теперь она одна из «звезд», так же как и этот загадочный упонец, который, как и Уильям, да и она, продолжали обучение в своих университетах и могут просто общаться с обычными людьми, даже не думая о романтической подоплеке. Просто дружить.

Забрав письмо с улыбкой, Анна поблагодарила Хезер и отпустила уже вырывающегося кота. Тот, приземлившись на пол, недовольно вильнул хвостом, направился вслед за Хезер.

– Смотри, кто нам написал, – почти пропела девушка по – роскрански, явно фальшивя, но зато с искренней радостью. Ей написали, проявили интерес и так же, как и немногие приятели, что остались на территории бывшего Советского Союза, скрасили ее самостоятельное затворничество.

Специальным ножиком девушка раскрыла конверт и достала оттуда открытку, которую явно приобрели не в Упонии: два снеговика расположились у маленькой темной церквушки, будто распевая гимн. Княжна была точно уверена, что это одна из песен, поющихся в католических церквях и снова что-то дрогнуло в ней. Как один человек может привнести в ее жизнь столько эмоций одной только бумажкой? Это поздравление напомнило ей о решимости добровольно и добросердечно принять негласную государственную веру своего нового дома и чтить ее, как бы ее атеистические порывы не усложняли жизнь. Она правда собиралась это сделать, хоть и откладывала это, будто ожидая того самого момента, когда ей ткнут носом в какой-нибудь из газетных статей.

«С Рождеством и Новым Годом!»

Неровные буквы выдавали написавшего, который слишком мало за свои двадцать три написал писем на английском языке.

«Желаю обрести равновесие и счастье»

И подпись, показавшаяся княжне неведомой закорючкой. И все же эта открытка заставила ее сердце биться сильнее и это глупо было отрицать. Так же как и то, что правильным был тот поступок, запрещающий ей мечтать о несбыточном и довольно романтичном будущем. Раз. Это легко заставить себя – нужна только сила воли, ведь ей сейчас нужен собеседник, который смог бы поделиться с ней опытом, смог бы понять ее, а не неразделенная любовь. Скорее всего, поэтому она так и не послала первой то поздравление. А может быть боялась, что сама все выдумала и никакой даже симпатией там и не пахло? Теперь уж кости брошены на стол.

Девушка открыла верхний ящик и достала оттуда шкатулку с различными открытками, пробежавшись пальчиками, вытащила подходящую новогоднюю, купленную еще в Гилеве. Позже, вооружившись словарем, Анна старательно вывела упонскими иероглифами:

«Уж двадцать раз дракон гласил «прошло сто лет» »

А потом, пообещав самой себе и народу Упонии больше в жизни не мучить их язык, приписала перевод и краткое поздравление по – английски.

Она отправит ее сегодня же, заставив бедную Хезер поднять на ноги почтовую службу его Святейшества. Но, так или иначе, 31 декабря 1999 принц Куроки получит открытку. Усмехаясь, под бой курантов в деловом центре Томио, он поднимет бокал шампанского, загадывая нечто особенное и сокровенно, трогающее его душу, подобно тому, что он видел в карих смеющихся глазах на том приеме у Винзоров.

Часы в гостиной пробили второй час ночи, а дом даже не думал засыпать после такого крупного благотворительного вечера, устроенного княжеской семьей. Анна, разрушая руками прическу, подошла к зеркалу в ванной и посмотрела в отражение. За спиной, в спальне Хезер укладывала в специальную коробку бриллиантовое ожерелье, что носила сегодня княжна. Наверняка у него была какая-нибудь история, но ей не хотелось ее знать.

– Ты кажешься усталой, – задумчиво произнесла девушка, обернувшись к Хезер. Кем же она была? Горничной, учителем, наставником, сообщником, стражником, сторонником, советником и кажется подругой, верно? Анне было настолько одиноко, что любую доброту она могла записать в дружбу или интерес. Вот она хрупкость человеческой души, что не может быть одной.

– Просто устала, – улыбнувшись, ответила Хезер и поправила свои светлые волосы, выбившиеся из пучка. Ее черное в пол платье оттеняло светлую кожу, делая ее похожей на утопленницу. Но княжну это вдохновляло, и она завидовала этой хрупкости, тонкости талии, бесцветности бровей.

–тогда до завтра, – кивнула Анна, отпуская прислугу, дабы наконец-то остаться наедине сама с собой. А еще княжна до сих пор смущалась переодеваться перед Хезер. Хезер. Умная, добрая и проницательная. Хезер. Коренная жительница, человек с литературным образованием помогает какой-то малолетке застегивать платье. Об этом ли она мечтала?

О чем мы мечтали в детстве и что сбылось? Анна хотела быть врачом, чтобы все было как в американском сериале «Скорая помощь» – каждый день водоворот событий, крики, шумиха, адреналин и связанные человеческие судьбы. Потом археологом – бесстрашным и смелым, обязательно с кучей приключений в жизни на грани фантастики, вот только дальше этих идей в голове, действия никуда не шли. Она вообще до этих событий в сердце Грепиль, плыла по течению совершенно ничего не решая, не знакомясь первой, не удерживая людей, не привязываясь к ним, словно боясь, что те, как и ее биологический отец, обязательно покинут ее при первой же возможности. Возможно, именно поэтому она запрещала себе интересоваться у Хезер, что они с мужем делали в выходные или проводить время с тем самым необыкновенным, правда по рассказам других, приятелем Альберта. Анна запрещала себе думать о Куроки больше чем раз в день, но с каждым запретом любопытство все больше раззадоривало ее. Наверное, потому что умом она понимала, что все это бессмысленно, и он не стоит времени и чувств. Если все было бы так просто и сложно одновременно. Если бы человеческая душа была так проста, то она бы в первую неделю выкинула его из головы. Спокойно бы общалась на светских раутах, даже сходила бы на пару неудачных свиданий. Вот с Джорджем они вполне нормально могут находиться в одной зале. «Люди рамп и софитов» приглашали ее, в надежде лишний раз засветиться на полосках газет, а она и не отказывалась, малодушно радуясь своему положении и то, что она, а не красавица – Катя из параллельной группы в университете, сфотографирована с Энрике под руку. А еще была та красивая упонская девушка с фото, о которой Анне пришлось узнать из газет, сплетен и слухов. Ее называли просто подругой, сокурсницей, никакой конкретики. Вот только почему сердце так бешено немного испуганно колотится?

Тщеславие. Альберт и Хезер постоянно опускали ее на грешную землю, и она была им благодарна, ведь один неловкий шаг и твой позор увидит весь мир. Даже если он у тебя под ногами, нужно вести себя подобающе. Ведь приятнее читать восхищенные комментарии, а не критикующие строки.

Юноша был готов окунуться в новые чувства и жизнь, но никогда не забывал, что рядом с ним Сора, успешно прошедшая императорскую проверку на «вшивость». Куроки явственно понимал, что так Дворец так просто не оставит в покое его личную жизнь и слабовольно, как казалось его родной сестре, начинал ступать по протоптанному родителями пути. С некоторой завистью в сердце он наблюдал за беспечно гуляющими влюбленными парочками. Его ни в коем разе не волновало, что возможно и у них есть проблемы, нужно лишь капнуть глубже. Нет, лишь один несчастнее всех в этой стране. А ведь когда он был помладше, то с легким непониманием относился ко всем этим любовным трагедиям в монаршей семье: вы поженились – так все живите дружно. Сейчас же в нем отчасти играло бунтарство.

Куроки искоса посмотрел на Сору, сидевшую рядом и мирно общавшуюся с их однокурсниками. Сегодня был восьмой день января 2000 года и Сора Ямада умудрилась вытащить на день рожденья. А он считал, что лучше остался бы дома: сидел бы в библиотеке и перебирал трактаты о древних войнах, все – таки недаром он был назван в честь памяти генерала, участвовавшего в роскрано – упонской войне и бывшим дальним родственником его матери. Да и учебу никто не отменял.