И они начали строить с Глебом совместную жизнь. На каком-то недопонимании, недосказанности. Ей уже исполнилось двадцать девять, ему тридцать пять, у него за плечами развод и восьмилетний сын. Глеб не распространялся, что там произошло, но Инга понимала: не она причина развода. Тогда кто? Или что? Как выяснилось впоследствии – «кто». Бывшая жена Глеба Ира нашла другого. Так называемый служебный роман. Забрала мальчика и ушла. Глеб переехал в Москву, откликнувшись на поступившее предложение работы скорее от отчаяния; он не мог больше видеть счастливое лицо жены. Инга к этому переезду не имела никакого отношения. Ему в то время нужно было где-то прислонить голову. Плечо Инги оказалось ближайшим.

Если бы она тогда рассказала про ребенка, он бы, наверное, даже ничего не понял. Какой ребенок? Откуда? Слишком свежа была рана. Слишком много было эмоций. Он даже путался поначалу, называя Ингу Ирой. Инга решила не обращать внимания. В ее жизни появился мужчина. Приятный. Интеллигентный, образованный, начитанный. Вон в Москву работать пригласили. Прямо скажем, близкий ей и по духу, и по уровню. Все-таки по образованию Инга была переводчиком, выученная на несметных томах наших и зарубежных классиков, а Глеб не уступал ей в начитанности. Подумаешь, не влюблен до беспамятства. Она ему интересна, девушка это чувствовала. И Инга решила, что будет с ним счастлива. Многое сегодня зависит от нее. И все в ее руках. У него не сложилось, но он готов к новым отношениям. На Ингу действительно смотрит с большой симпатией и благодарностью. Эти глаза, периодически наполняющиеся слезами. В них столько боли, столько всего пережитого. Она может отогреть. И тот ребенок, наверное, был бы некстати, преждевременным. Сначала нужно выходить Глеба, а потом уже они родят и собственного ребенка. Обязательно. Все у них получится. А шляпу выкинем. Не проблема.

Только все это Инга поняла уже потом. Когда они притерлись, когда стало окончательно ясно, что Глеб появился в ее жизни не случайно. Это ее человек, она нужна ему, а он нужен ей. И все, что было раньше, размазалось, расплылось.

Сколько сил положила Инга на то, чтобы выходить, поднять из руин взрослого мужчину, сколько выслушала рассказов, сколько он вывалил на ее голову обид на бывшую жену. Лечила, выхаживала, поднимала. Не думая о себе. И Глеб привык, что он первый, он единственный. Он и его Игорек, к которому постоянно летал, говорил с мальчишкой по телефону, потом подробно пересказывал Инге. Она все принимала, пропускала через сердце, и уже закрадывались сомнения: а что же с их собственными детьми? Почему беременность не наступает? Уже пора. Давно пора. Прошло три года, как они вместе. Это уже что-то значит? Или нужно вспомнить слова бабушки: придет и твое время?

Доктора разводили руками: «Подождите», но Инга уже начала нервничать. Что не так? Почему?

Так бывает, если что-то тебя гложет: ответы сами собой находятся в совершенно неожиданных местах – в разговоре с подругой, в книжке, в кинофильме, сюжет которого, казалось бы, совершенно о другом. И Инга вчитывалась, прислушивалась, присматривалась и уж, конечно, пролистывала журнал «Здоровье», который выписывала мама.

– Ксения Рудольфовна, что вы этот бред читаете? Если у вас что болит, то сходите в поликлинику. Что вы верите всяким целителям?

– Ну, во-первых, Глеб, это научный журнал. При чем здесь целители? Здесь как раз все про новые методы. Очень даже просветляет! Тут ты как раз не прав. Это в какой же нашей поликлинике кто такие методы использует? Вот по первому каналу ты только послушай, что говорят.

– Ну-ка, ну-ка?

– Говорят, если у тебя что болит, то сходи, нарви подорожников и одуванчиков. Одуванчики свари, подорожник к ранке приложи. Совсем нас за дураков держат. Смотреть противно!

– Так вы не смотрите.

– Так привыкла. Вроде как к распорядку дня относится. Эх, что вам объяснять, все равно не поймете.

В принципе, отношения у тещи с зятем складывались практически приятельские. Инга не чувствовала, что вешает на своего мужа дополнительную ответственность. Одна мама на них обоих – это немного. И Ксения Рудольфовна особых хлопот не доставляла. Она действительно была немного зациклена на себе, на своем здоровье. Судя по всему, и суп из одуванчиков варила тоже. Ну а кому это мешало? Тем более что жила теща отдельно, встречались по праздникам, пару раз в месяц забегали на воскресный обед. Заодно выслушивали лекцию о здоровом питании. Глеб слушал ворчание пожилой женщины снисходительно, больше даже кипятилась Инга.

– Мама, не начинай!

– А что такого? В очередном номере, кстати, для тебя есть статья полезная.

Мама переживала за дочь, она вместе с новой семьей ждала этого ребенка. Мыслями своими не делилась, вопросов не задавала, но тайком вздыхала. Как-то так у нас принято. Ребенок должен родиться через год, в противном случае начинаются недоумение, перешептывания.

Инга сразу поняла, что имеет в виду мама. Глебу нужно было позвонить по работе, Ксения Рудольфовна ушла на кухню мыть тарелки, а Инга взяла в руки журнал. Она быстро пролистывала страницы, морщась от кислого яблока, пока в глаза не бросился яркий заголовок «Немного о бесплодии», научный доклад одного доктора из маленького южного городка. Пробежалась глазами и поняла, что хочет вникнуть в эту работу. Тем более написан доклад был человеческим и понятным языком.

– Мама, я возьму этот журнал? – бросила при прощании как бы между прочим.

– Бери, собственно, для тебя и приготовила. – Ксения Рудольфовна, как всегда, поцеловала детей на прощание и выдала шарлотку к ужину.

Инга открыла журнал уже поздно вечером, Глеб лег спать, а она включила торшер, забралась в кресло с ногами, заварила себе липового чаю и начала читать. Внимательно, периодически перечитывая фразу дважды, вникая и подчеркивая то, что запомнилось или не совсем понятно. И думая, какой хороший доктор. Такой Айболит, который помогает. Добрый доктор Айболит. И где же та Африка? Вот бы туда попасть.

Инга читала статью внимательно, не пропуская медицинских терминов и случаев из практики. И фамилию автора запомнила.

Кирилл Кольцов. Женщина пыталась разобраться, найти ответы на свои вопросы. Она многого не поняла, но ясно было одно. Бесплодие – это про них с Глебом. Виноваты могут быть оба, то есть в ту самую злосчастную женскую консультацию нужно было бежать уже вчера. Но и сегодня еще не поздно. Да, и по врачам прошелся доктор Кольцов. И их вина может быть, не безгрешные, а главное, никто за тобой бегать не будет. Твои проблемы. Хочешь иметь детей – вперед. Это же надо так написать: «Выберите себе врача, в которого верите. И добивайте врача, за грудки его берите, но требуйте, чтобы он вел вас активно, – тогда будет эффект».

Доктор с Большой буквы. Почему им такой не встретился? А она? Она сама? Она что, кого-то когда хватала за грудки? Но та статья как-то ее встряхнула, Инга поняла, что шанс есть и все еще у них получится.

6

С момента их с Глебом знакомства прошло пятнадцать лет, и позади было много всякого и разного. И даже то ее короткое увлечение в курортном городке. Муж тогда напридумывал неизвестно чего. И он, и мама. А собственно, почему и нет? Этого следовало ожидать. Безумная любовь накрывает с головой и догоняет каждого. Хотя бы раз в жизни. Каждый человек имеет право. На частную жизнь, на отношения. На роман. Иногда на курортный роман. Например, с доктором в южном городке. Почему бы доктору не быть гинекологом? Ну кому бы взбрело в голову, что Кирилл через несколько лет обоснуется в Москве, станет успешным врачом, откроет свою клинику и будет заниматься бесплодием с прекрасными результатами? Просто светило какое-то! Пойди еще запишись! В очереди нужно постоять, чтобы к САМОМУ попасть.

Инга трудилась переводчиком при французском посольстве. На работу позвали, как говорится, по блату. После института распределилась в школу. В принципе она хотела попробовать себя в качестве учительницы. Школа, воспитание детей, каждодневное творчество, долг перед Родиной. Да, именно долг перед Родиной! Воспитать новое поколение детей: любящих классическую литературу, понимающих толк в красивых манерах и, конечно же, блестяще говорящих по-французски. Она мечтала о театральных постановках и совместных поездках в Прованс. Она умела зажечь в ребятах любовь к языку, на уроках они много разговаривали:

– Раньше все говорили по-французски!

– Это правда. Например, мать Ивана Сергеевича Тургенева писала только по-французски. По-русски писать практически не могла. Но вот ведь интересно, этот «французский» русских дворян практически был непонятен французам!

– Тоже уроки прогуливали?!

– Нет, в то время уроки прогулять было невозможно. Учитель сам приходил к ребенку, а то и жил с ним в одном доме. Вот только кто были эти учителя? Как правило, французские пленные. А это все сплошь крестьяне. Своему крестьянскому языку они детей и учили. И потом, если постоянно общаться друг с другом, а не с носителями языка, то язык приобретает другие формы, он не развивается, устаревает. Вот поэтому мы и смотрим с вами современные фильмы, слушаем песни, потому что нам нужен современный язык!

К сожалению, руководство школы никак Ингу не поддерживало.

– Вы опять ребят после уроков задержали! Родители жалуются! У детей репетиторы, секции всякие! Вы их только с толку сбиваете!

Инге жаль было бросать своих учеников, но она и завуча понимала: кому тут нужен ее французский?

После школы молодая женщина короткое время проработала в консалтинговой фирме, а потом ее нашел папа ее школьной ученицы и предложил работу в посольстве.

Работа в посольстве ей нравилась. В первую очередь нравилось то, что она постоянно говорит по-французски, причем с теми самыми носителями языка. И сами носители нравились. Нравилась их галантность, шарм, умение одеваться. Такая легкая небрежность и одновременно изысканность. Так что сначала восхищаемся, а потом уже копим силы на длительные переводы.

Переводчик – это как арбитр! Именно он утрясает, сглаживает, улаживает. То есть в первую очередь, конечно, переводит. Но не только. Настоящий переводчик должен уметь делать многое. Даже ее внешний облик – спокойные пиджаки, узкие юбки – был продиктован работой. Она всегда в тени. Не должна на себя обращать внимания. Всего лишь фон. И ее ценили, она об этом знала, на сложные переговоры всегда приглашали именно ее. Правда, высказывание советника: «Инга, ты нам приносишь удачу» – ее слегка обидело. Никто из сильных мира сего не понимал, что она им иногда ДЕЛАЛА эти переговоры. Выстраивала нить, где-то переводила не до конца, чувствуя, что сейчас разразится скандал, смягчала фразы шуткой. Профессия переводчика не проста. Тут и литератор, и психолог, и врач иногда. Удачу она приносит. Ну и возьми в руку амулет, и пусть Марина Львовна переводит, спотыкаясь и запинаясь. Но ничего тогда не ответила, мягко поблагодарила. Пусть думает, что так. И все равно, интересная работа. Работа с людьми, без нее не обойтись! Она занята была не каждый день, но случались и командировки, и затяжные долгоиграющие приемы.

А иногда наваливалось затишье, которое Инга не любила. Ну не все же время драить квартиру. Подруги ушли в прошлое, иногда созванивались с Галкой. Но у той своя жизнь, свои проблемы. Сашка ушел в новую семью, и Инга устала слушать бесконечное нытье по поводу «этого подонка». Ну, подонок. Действительно. Она знала подругу. С ней точно можно жить. А молодых – их много, и всегда найдется еще моложе. Не по-мужски. Но сколько можно об этом? Сил никаких нет слушать.

– Давай в кино сходим. Новая комедия французская вышла.

– Да ну ее. Лучше просто в кафе.

В кафе Инга не хотела. Опять снова-здорово.

– Хорошо. Как-нибудь. Сейчас перевод подбросили. Перезвоню, когда закончу.

По мнению подруги, Инга жила роскошно. Муж – бизнесмен, отдыхают два раза в год, Инга постоянно где-то представительствует. Квартира в Брюсовом переулке с двумя сан- узлами. Действительно, зачем им два? Галка как-то раз прямо так и спросила: «А зачем вам два туалета?»

Инга не нашлась тогда что ответить. Она знала, что многих раздражает их квартира в самом центре Москвы, 800 метров от Кремля.

– Как можно жить практически на Красной площади? – вечный вопрос.

Да, здесь можно жить, а не просто приезжать в театр или погулять. И она жила, устроила себе здесь уютное семейное гнездышко, которое, с одной стороны, напоминало о бабушке, а с другой – показало ей, что у нее есть свой, полностью ею созданный уголок. Пятнадцать лет – это срок. За это время можно обжить любой уголок, обзавестись хозяйством, соседями, любимыми булочными и скверами. Инга не просто переехала в квартиру, она считала своими все параллельные переулки от Тверской до Большой Никитской и не знала, какой ей больше по сердцу. Газетный, Брюсов, Леонтьевский, Ермолаевский. У каждого было свое лицо, своя история, свои старожилы. И даже свои бомжи.

Она уже привыкла к комфорту. По большому счету никаких забот. Даже дети не ноют над душой. Чего еще желать?

И в голову не могло прийти Галке, как страдает Инга, как плачет в подушку, проснувшись среди ночи после очередного сна, где прижимала к груди маленький живой комочек. Никто не знал. И Глеб не знал. Старалась не думать, отметала. А тут вдруг все всколыхнулось, и так она поверила, что поняла: ее ничто не остановит.

Уже вечером, за ужином, проходившим в полном молчании, Глеб еще раз повторил попытку:

– Ну ты же веришь в приметы! Сама подумай, где ты с ним встретилась? На похоронах! И теперь ты решила лечиться именно у него?!

Инга не ответила. Муж выступил просто ради еще одной галочки, отмечающей очередную неудачу в ее жизни. Он-де говорил, он предупреждал. Завтра они пойдут к врачу, Глеб сделает все что нужно, будет самым обходительным и заботливым мужем. И поддержит ее в любой ситуации, она не сомневалась. У него остался всего один вечер для «побурчать». Она потихоньку улыбнулась, чтобы он не заметил.

Да, действительно на похоронах. И что? Главное не это. Главное – это та гадалка из их летнего итальянского путешествия. Ее пронзительный взгляд, сухие, скрюченные холоднющие руки и быстрая речь. Она сначала даже не сразу поняла, что та ей говорила, хотя прилично говорила по-итальянски. Все же второй язык после французского.

La ragazza. La ragazza picоla. Con tua facio. (Девочка. Маленькая девочка. С твоим лицом.)

7

Как страшно все-таки, когда нужно идти на похороны. Сначала страшно узнать, что умер человек, которого ты хорошо знал. Или даже просто знал, но он, этот человек, уже стал частью твоей истории. И ты ходил к нему в гости, и он к тебе ходил, и были совместные праздники и совместные дела. Потом страшно увидеть родственников этого человека. Все равно для тебя это лишь ужас, который уже случился, но не с тобой (а с тобой, конечно же, не случится). Почему мы все в этом уверены?! А с этими людьми – случилось. И родственникам умершего нужно будет смотреть в глаза, находить слова утешения. А как утешишь, когда для них это была мать или жена? Где найдут силы эти убитые горем люди? На этот самый тяжелый день, когда нужно держаться на глазах у всех? И все тебя будут рассматривать. А в людях есть не только сочувствие, но и любопытство.

Инга всегда боялась встречаться глазами с людьми, которые хоронят близких. Боялась увидеть их потерянными, раздавленными; боялась, вдруг они неправильно поймут ее взгляд, обращенный к ним. Боялась, что усмотрят в нем то самое неприятное и дешевое любопытство.

И самое страшное – увидеть того, кого хоронят. Такого раньше близкого и знакомого и уже совсем далекого, совсем не с нами.

В тот день они прощались с Верой. Как, почему? Почему она? Они только знали, что Вера заболела. А что, чем, почему? Степанов не говорил. Потом она слегла. Игорь Федорович практически перестал появляться, объясняя: «Веру оставить уже не могу, уход за женой должен быть постоянный». Сегодня у него трудный день. Как он его выдержит? Пока молодец, а вот и Миша. И тоже в выглаженном костюме, и тоже, как и папа, собранный до предела. Инга переводила взгляд с одного пришедшего на другого. Она многих знала по ежегодным дням рождения, которые широко отмечал Игорь Федорович. Понятное дело, врач-уролог.

Среди пришедших бросился в глаза постоянный тамада тех праздников. За глаза Инга называла его Путешественник. Рубашка, естественно, от «Burberry», но на сей раз черного цвета. Совершенно потерянная Верина подружка. Все женщины как будто разом постарели. Или это черная одежда? Видно, что не все нашли то, что подошло бы к случаю, и надели первое попавшееся из шкафа, лишь бы черного цвета. Не всем черное к лицу. Но, к сожалению, пришло уже то время, когда в своем гардеробе надо иметь что-то соответствующее этому скорбному ритуалу.

С Верой они познакомились на дне рождении Степанова. Глеб к тому времени уже открыл свой бизнес, оброс связями и нужными людьми. Общение, встречи, больше для дела, для пользы.

– И как вы только живете, – часто сокрушалась Ксения Рудольфовна. – Вот вроде в ресторан идете. Только зачем? Поесть? Потанцевать? Нет! Обсудить какой-то там проект. Заглянуть в глаза, почувствовать клиента, хлопнуть по рукам. Глеб, как там у тебя еще?

– Все совершенно верно вы запомнили, Ксения Рудольфовна. Причем как раз в этой последовательности. Сначала заглянуть в глаза, а если в тех глазах не почувствую подвоха, то хлопнуть по рукам. А танцевать там и некогда, и не с кем. Разве Инга танцует?

– Батюшки! Дочь! Он никогда не видел, как ты танцуешь? Да у нас все в семье всегда танцевали. Но лучше всех – Ингин папа. Он так вел в вальсе! Судя по всему, многих так и уводил куда-то. Эх…

– Вот видите, то есть то, что я не танцую, это плюс! – Глеб умело переводил разговор в шутку.

Инга не любила деловых встреч мужа, но понимала: так нужно. Действительно нужно. Мы не за границей живем, где все предписано протоколом, где все скрепляется договорами и контрактами. У нас – личный контакт. Верю – не верю. Друг – не друг. Вот ты мне друг! У тебя куплю! А он дурак! И пусть у него дешевле! Плевать!

Инге идти на тот день рождения совершенно не хотелось. Кто? Что?

– Глеб, ну просто как-то неловко. Мы же никого там не знаем. И почему вдруг Степанов нас пригласил? Не такие уж вы друзья.