Глава 2

Резкая боль в горле, выдернувшая сознание Вита из небытия, оказалась весьма шокирующим откровением для игрока, вроде бы уже покинувшего свою игровую оболочку. Память услужливо вернула его к тому моменту, когда после мучительной агонии повешенный наконец провалился в чёрное ничто. Вит даже помнил, какое неимоверное облегчение он испытал, когда его сознание начало стремительно меркнуть. По идее, после смерти в Игре у игрока просто по определению не могло ничего болеть, ведь петля, отправившая его на перевоплощение, затянулась на горле его игровой оболочки, а не настоящего аэрского тела. Это самое тело пребывало в полной безопасности в симуляторе его родного мира, причём даже не в виде бесчувственной тушки, а в виде цифровой копии. Чему там болеть?

– Значит, я не умер,– уныло констатировал Вит.

Теоретически, эта воодушевляющая мысль должна была бы вызвать прилив энтузиазма у игрока, уже вроде бы успевшего распроститься со своей карьерой, но отчего-то не вызвала. Напротив, перспектива вернуться в эту дикую локацию Игры, где людей развешивали на ветках деревьев как ярмарочные украшения, вызвала у него отвращение. Похоже, полученный опыт в качестве одного из таких украшений оказался для нежной аэрской психики слишком травмирующим. Впрочем, это была лишь минутная слабость. Просто вернувшийся чудесным образом с того света счастливчик пока ещё туго соображал и не мог по достоинству оценить, как ему повезло.

– Да какое, к чёрту, везение,– оборвал свой эйфорический транс Вит. – Ничего ещё не кончилось, просто кто-то очень вовремя перерезал верёвку, на которой меня повесили. Точно, я ведь больше не болтаюсь в петле, а лежу на какой-то твёрдой поверхности. Возможно, меня спасли те всадники, которых я видел перед тем, как у меня из-под ног выбили опору,– принялся рассуждать счастливчик, но тут же оборвал свои отвлечённые размышления. – Да какая разница, потом разберусь, если выживу. Судя по всему, это пока под вопросом. Горло горит так, словно я глотнул серной кислоты, да и дышу я с трудом. Значит, петлю с моей шеи никто не удосужились снять, видимо, сочли мертвецом. Не факт, что это плохо, но от верёвки всё же нужно избавиться. Вот только как же мне это сделать со связанными за спиной руками?

Как только мысль Вита коснулась прагматичных аспектов его бытия, хладнокровие и способность к рациональному мышлению вернулись как по мановению волшебной палочки. И первое, что осознал игрок, снова став собой, была полная тишина. Элементарная логика подсказывала, что если бы он лежал под тем дубом, который слуги барона фон Куггера использовали в качестве виселицы, то ни о какой тишине не могло даже идти речи. Шум ветра в густой кроне дерева, словно музыкальный фон, сопровождал Вита всё время его недолгого участия в спектакле барона, начиная с того момента, когда его только вывели из амбара, и до последних секунд, пока он ещё находился в сознании. Даже когда его тело уже отплясывало в петле последние па своего танца со смертью, Вит всё ещё слышал эту навязчивую мелодию ветра. Но сейчас не было даже намёка на какие-либо звуки.

– Ну и куда меня занесло? – игрок осторожно приоткрыл глаза, но ничего толком не увидел, поскольку вокруг было темно. – Наверное, уже наступила ночь,– выдвинул он очевидную гипотезу. – Это сколько ж времени я провалялся без сознания? Нужно срочно избавиться от петли, пока снова ни отключился.

Рук Вит не чувствовал, что было и не удивительно, учитывая то, как долго его кисти были стянуты верёвкой. Но что-то делать всё-таки было надо. Не дожидаться же, пока кто-нибудь заметит, что покойничек ожил. А вдруг этот наблюдательный персонаж решит, что мёртвым не место среди живых, и исправит сие досадное недоразумение какими-нибудь подручными средствами. Сейчас Вит не смог бы себя защитить даже теоретически. Игрок безнадёжно вздохнул и попробовал пошевелить рукой. Каково же было удивление воскресшего покойника, когда он обнаружил, что его руки свободны и даже подчиняются воле хозяина. Вит осторожно поднёс правую руку к своему многострадальному горлу, но вместо шершавой верёвки, его пальцы нащупали мягкую и влажную тряпицу.

– Не тронь,– раздался прямо над его ухом скрипучий старческий голос. Вспыхнул слабенький огонёк, вырывая из темноты убогий интерьер типичной деревенской халупы, и в поле зрения Вита вплыла какая-то безобразная косматая рожа. – И не пытайся пока говорить,– ворчливо прошамкала рожа беззубым ртом,– всё одно не выйдет, только хуже сделаешь. Ты лучше это, попробуй подняться,– предложил хозяин рожи. Вит последовал мудрому совету, однако с первой попытки встать не удалось, слабость и головокружение уложили его обратно. – Да не спеши, полегоньку,– попенял ему советчик,– Ты ж, почитай, с того свету вернулся, обвыкнись маленько.

Вторая попытка закончилась более удачно, и вскоре Вит уже сидел на грубо сколоченной лавке около кособокого стола и с неуместной брезгливостью разглядывал потемневшие от времени стены и торчавшие из крыши клочки соломы. Косматая рожа на поверку оказалась вполне благообразным дедком, нацепившим на голову козью шапку, видимо, чтобы не простудиться во сне. Предосторожность, кстати, была совсем не лишней. В помещении халупы стоял натуральный дубак, а из многочисленных щелей сквозило так, словно стен не было вовсе. Дед деловито развёл огонь в полуразвалившемся очаге и подвесил на крюк закопчённый котелок с каким-то пахучим варевом. Вскоре в халупе сделалось теплее, зато стало нечем дышать, поскольку пар, поднимавшийся над котелком, наполнил убогую комнатушку непередаваемым зловонием.

– Не кривись,– прикрикнул на своего гостя хозяин,– то корень акоросицы. Вонь от него знатная, зато для горла самая польза. Али хошь остаться немым? – Вит попытался ответить, но его травмированные голосовые связки отказались работать. – До утра даже не пытайся,– остановил его самопальный доктор. – На-ка, выпей,– он плеснул вонючего отвара в подозрительного вида глиняную кружку и протянул пациенту.

Зелье оказалось на редкость противным, но Вит покорно влил в себя всю дозу, поскольку потерять голос ему совсем не улыбалось. Рот обожгло жуткой горечью, зато боль в горле немного отпустила. После лечебных процедур доктора потянуло поговорить.

– Небось, уже готовился предстать пред нашим господом, вояка? – дед саркастично ухмыльнулся. – Извиняй, видать, не пришёл пока твой час держать ответ за грехи, да жариться в аду. Греши дальше.

Вит ответил доморощенному философу не менее саркастичной гримасой и демонстративно обвёл взглядом антураж его жалкого жилища, как бы намекая на то, что неплохо было бы разбавить его религиозные метафоры небольшой дозой фактологии.

– Тебе, должно быть, невдомёк, как ты очутился в моём доме,– догадался дед. – Ну так это я тебя притащил. Нашёл повешенного с верёвкой на шее, думал мертвяк, ну и забрал. Чего добру пропадать. А когда петельку-то снял, тут твоя синюшная рожа и порозовела. Задышал, стал быть.

Вит уже было раскрыл рот, чтобы разразиться наводящими вопросами, но вовремя сообразил, что извлечь какие-либо членораздельные звуки из своего горла после его тесного знакомства с петлёй не стоило даже пытаться. К счастью, дед и сам понял, что его рассказ требует пояснений.

– А чего ты дивишься? – рассказчик вдруг насупился, словно кто-то его обвинял. – От мертвяков тоже польза имеется, особливо, от повешенных. Одна только верёвка чего стоит. Самое верное средство от боли в спине. Я ить старый совсем, кости частенько ломит, да и продать можно за хорошую цену. Вот только зря я надрывался, тащил тебя, бугая, через барсучью лощину. Живой ты оказался, так что от твоей верёвки пользы не будет. Надо было брать висельника, что ещё болтался в петле,– дед досадливо поморщился. – Да где мне, старому, лазить по деревьям. Подобрал того, который валялся на земле. Вот и остался ни с чем.

Рассказ огорчённого своим косяком добытчика стрёмных артефактов вызвал у Вита приступ нервного смеха. Судя по всему, этот благообразный с виду дедок не собирался ограничить своё мародёрство верёвкой повешенного, наверняка, планировал снять с мертвеца одежду и обувь, и это ещё в лучшем случае. Отчего-то Вит даже не сомневался в том, что и некоторым частям его тела тоже нашлось бы медицинское или иное применение в хозяйстве рачительного мародёра. Судя по тому, с каким вожделением тот поглядывал на его пах, гениталии повешенных, видимо, пользовались неплохим спросом у местных знахарей и колдунов. Ну и чего ж тогда просто не добил пребывавшего в отключке мужика? Или это уже не комильфо?

– Зря ты на меня так пялишься,– похоже, недоумение, написанное на лице Вита, было настолько откровенным, что дед решил внести ясность в своё повествование. – Я ить не изверг какой, шоб отымать дарованное господом. Мне ж скоро ответ перед ним держать, зачем брать лишний грех на душу? Вот ежели б ты сам окочурился,– мечтательно вздохнул мародёр,– тогда другое дело, отрезал бы кой-чего. Жить-то как-то надо.

От детской непосредственности этого чёрного трансплантолога Вита натурально замутило. Судя по всему, дед до последнего не терял надежды, что переживший каким-то чудом повешенье мужик всё-таки отдаст концы, и тогда можно будет с чистой совестью выпотрошить труп. Наверное, именно поэтому не бросил бесчувственного висельника в какой-нибудь канаве, а притащил домой. Но теперь, когда стало ясно, что его надежды не оправдались, из ценного трофея Вит моментально превратился в обузу, если ни в угрозу. Видимо, дед понял, какие мысли сейчас бродили в голове его гостя, и счёл необходимым прояснить их отношения.

– Притворяться святым не стану,– мрачно пробурчал он,– не собирался я тебя спасать. Так уж получилось. Выходит, ничего ты мне не должо́н. Отоспишься, и ступай себе на все четыре стороны.

На том эта откровенная беседа и закончилась. Вита начало резко клонить в сон, видимо, настой, которым его попотчевал самопальный лекарь, содержал какие-то седативные компоненты. Наутро несостоявшийся мертвец проснулся уже бодрым как огурец, только говорить пока не мог. Зато горло болело гораздо слабее, а давешняя слабость сменилась приливом энергии. Настроение Вита сразу взлетело к небесам, всё-таки аэрская психика оказалась сильнее стресса. Вчерашние события хоть и не забылись, но как бы утратили свой драматизм. Ну повесили, ну поболтался немного в петле, с кем не бывает. Для этой дикой локации всё вообще в порядке вещей. Зато остался в Игре, а вдобавок получил потрясающий опыт, который по-другому всё равно было никак не обрести. Можно сказать, прошёлся по самому краю.

Деда дома не было, и Вит не стал его дожидаться. В конце концов, отблагодарить своего невольного спасителя ему всё равно было нечем, да тот и не ждал благодарности. Первым делом по своему обыкновению игрок отправился на поиски какого-нибудь водоёма, чтобы привести свою игровую оболочку в соответствие с самому себе установленными нормами гигиены, а заодно смыть неприятные воспоминания прошлого дня. Небольшая речка обнаружилась сразу за околицей деревни. Вит забурился в кусты ракитника, росшие по её берегам, стянул с себя всю одежду и голышом занырнул в прохладную водичку. После водных процедур он занялся стиркой, а потом, разложив свои вещи на солнышке для просушки, принялся прикидывать, что делать дальше.

Поначалу свободный как птичка игрок вовсе не собирался возвращаться на место казни, но ноги сами понесли его к тому одинокому хутору, который, по идее, должен был стать последней туристической достопримечательностью его путешествия в Игру. Однако не стал, и это было странно. Ведь даже если предположить, что кто-то перерезал верёвку до того, как душа аэра покинула его игровую оболочку, то это никак не объясняло, почему он не умер от удушья уже на земле. Петля ведь оставалась затянутой. До того момента, как старый мародёр освободил шею повешенного от верёвки, должно было пройти никак не меньше часа, а то и нескольких. Как же он всё это время дышал?