Появление Торгсина вело к расширению сферы легальных валютных операций в СССР, поэтому в обсуждении вопроса о целесообразности и пределах деятельности Торгсина участвовали все валютные ведомства, в первую очередь Политбюро и его «золотые» комиссии, а также Наркомфин, Госбанк, Наркомвнешторг и, разумеется, ОГПУ. Наркомфин был не единственным, кто противился расширению легальных валютных операций в стране. Против Торгсина как «ненужной инстанции» выступили в регионах и некоторые полномочные представительства ОГПУ^[35]. Формальным доводом к тому была «политическая нецелесообразность» – боязнь недовольства, которое могли вызвать у рабочих элитные магазины для иностранцев.

В документах нет других объяснений неприязненного отношения ОГПУ к Торгсину, но представляется, что здесь сыграл роль конфликт ведомственных интересов. С появлением Торгсина, вокруг которого роились валютные спекулянты, у ОГПУ, призванного бороться с черным рынком, прибавилось работы. В последующие годы взаимоотношения Торгсина и ОГПУ/НКВД были противоречивы. Органы государственной безопасности видели в Торгсине удачливого соперника в деле добывания золота и валюты, но и невольного помощника: Торгсин непреднамеренно выявлял «держателей ценностей», а ОГПУ/НКВД для выполнения собственного валютного плана оставалось лишь провести аресты и конфискации среди торгсиновских клиентов.

Наркомат иностранных дел СССР вначале тоже возражал против открытия магазинов Торгсина на центральных улицах, а также против его широкой рекламы^[36]. Протесты НКИД объяснялись боязнью недовольства иностранцев, длительно проживавших в СССР, в числе которых были и представители дипломатического корпуса. Изначальный запрет покупать товары в Торгсине ущемлял их права. После того как дипломатов допустили в Торгсин, возражение НКИД отпало.

Ну а что же советские граждане? Вначале правительство запрещало им не только покупать товары в Торгсине, но даже заходить в его магазины. Директивы Наркомфина грозно напоминали, что принимать иностранную валюту от советских граждан в уплату за товары категорически воспрещается. Чтобы не искушать советского потребителя и не привлекать ротозеев, Торгсину не рекомендовалось прибегать к широкой рекламе и оформлять витрины. Плакаты предупреждали: «Магазин обслуживает только интуристов и транзитных пассажиров». Делу недопущения советских граждан в Торгсин помогало и то, что основной ассортимент его магазинов – антиквариат, ковры, меха – не привлекал большинство населения страны, жившей впроголодь.

Однако среди советских граждан даже в худшие времена в истории страны были те, кто «при валюте» и с золотишком. Изобретательность людей не знает предела, так что уверенно можно сказать, что в Торгсин даже в начальный «интуристский» период его существования нелегально проникали и советские покупатели. Тем более что, согласно инструкции, прямой вопрос «Вы – иностранец?» считался в Торгсине нежелательным, а просьба предъявить документы допускалась только в случае полной уверенности, что в магазин проник чужак. Да, нелегко приходилось работникам Торгсина: по инструкции, они должны были не только определить, какой доллар поступил к оплате – легально ввезенный в страну или «снятый с вольного рынка», какой рубль они держали в руках – простой или валютного происхождения, но и по внешним признакам решить, кто перед ними – советский человек или иностранец. В случае обнаружения «чужака» милиция и ОГПУ конфисковывали товары и валюту.

Валюта у советских людей была. Она лежала в кубышках, оставшись от царского времени, нелегальной торговли времен Гражданской войны и валютных операций нэпа. Валюта продолжала поступать в СССР из-за границы контрабандой. В соседних с Россией странах Прибалтики и Польше, а также во Франции и Китае российские эмигранты открывали фирмы, которые брались нелегально доставить валюту по адресу. Местные газеты пестрели подобными объявлениями. Валюта приходила советским гражданам от родственников и друзей за границей, вложенная в письма и посылки. Черный рынок служил главным механизмом перераспределения и распространения валюты внутри страны.

В начале 1930-х годов едва ли не единственным легальным способом получить валюту для советских людей были банковские и почтовые переводы из-за границы. Но и в этом случае Наркомфин проводил, по его собственным словам, политику «жесткого зажима», стараясь оставить как можно больше «эффективной валюты» у государства, а получателям переводов вместо долларов и фунтов всучить рубли по официальному обменному курсу. В соответствии с директивой Наркомфина, в начале 1930-х годов банки имели право выплачивать в валюте по платежным поручениям из-за границы не более четверти переведенной суммы, остальное выдавали в рублях. Но и эту валюту советские люди могли получить только со скандалом при категорическом требовании и угрозе отсылки перевода назад^[37]. Иностранцы в СССР не составляли исключения. При получении денежных переводов из-за границы основная часть суммы выплачивалась им в рублях.

Ситуация начала меняться летом 1931 года с распространением небеспочвенных слухов о том, что Торгсин скоро будет обслуживать советского покупателя. В этих условиях люди стали более решительно отказываться от получения рублей по переводам из-за границы, требуя выплат в валюте. Массовые отказы от заграничных переводов заставили финансовые органы принять меры. Однако и в этом случае Наркомфин пытался решить проблему «безналичным способом», максимально сохранив государственную валютную монополию – на руки валюту не выдавать, а переводить на счет Торгсина. К тому же вначале Наркомфин запрещал переводить всю сумму валютного перевода на Торгсин^[38]. Ленинградская областная контора Госбанка даже пыталась определить «норму перевода валюты» на Торгсин. По мнению ее руководителей, пяти долларов в месяц было бы достаточно для покупки необходимых товаров в дополнение к существовавшим в то время продовольственным пайкам.

Документы свидетельствуют, что давление, шедшее «снизу», от общества, привело к расширению легальных валютных операций в стране. В августе 1931 года Всеукраинская контора Госбанка сообщала в Москву:

В городе (Харьков. – Е. О.) циркулируют слухи, что магазин «Торгсин» будет продавать разные товары за инвалюту всем без исключения гражданам. В силу этих слухов многие переводополучатели упорно настаивают на выдаче им инвалюты по переводам и воздерживаются от получения (рублей. – Е. О.) по переводам. Если до сего времени мы могли убедить нашу клиентуру в том, что ей инвалюта не нужна (курсив мой. – Е. О.), то с открытием магазина «Торгсин» нам это никак не удастся, и мы, очевидно, вынуждены будем выплачивать по всем без исключения переводам наличную валюту.

Показателен ответ Москвы: если граждане угрожают отправить перевод назад, беспрепятственно перечисляйте деньги на Торгсин^[39]. Сообщения, поступавшие из отделений Госбанка в Одессе, Ленинграде, Киеве, Тифлисе и других городах, подтверждали, что требования наличной валюты крайне участились, люди почти поголовно отказывались брать рубли, копились неоплаченные переводы, приток валюты в кассы Госбанка сократился, а то и вовсе прекратился, а банки, не дожидаясь указаний свыше, «явочным порядком» перечисляли валюту по переводам, пришедшим из-за границы на счет Торгсина^[40].

Восемнадцатого сентября 1931 года Наркомфин принял официальное решение по этому вопросу^[41]. По сути оно узаконило практику, стихийно распространившуюся в регионах летом. Советские люди при поступлении на их имя перевода из-за границы получили право перечислять всю сумму или ее часть во Внешторгбанк на «особый централизованный счет № 75-а», а затем по квитанциям банка покупать товары в Торгсине. Их родственники и друзья за границей могли перевести для них деньги и напрямую на Торгсин. Этим же постановлением разрешалось переводить деньги с инвалютных счетов советских граждан, работавших за границей, на Торгсин. Остаток суммы, после вычета перечислений на Торгсин, советские граждане получали в рублях. Наркомфин в специальном разъяснении вновь повторил, что получать наличную валюту на руки советские люди могут только при категорическом требовании и не более четверти суммы перевода. Послабление было сделано лишь для иностранцев, которые могли по своему выбору взять или рубли, или валюту по денежному переводу, пришедшему из-за границы^[42]. Этим же постановлением Наркомфин разрешил выдавать иностранным туристам сдачу в валюте при оплате за товары в Торгсине наличной иностранной валютой. Ранее кассиры отказывались это делать, выдавая сдачу в рублях.

Анализ начального периода работы Торгсина, проведенный в этой главе, свидетельствует о том, что руководство страны, вопреки соображениям экономической выгоды и целесообразности, тяжело расставалось с государственной валютной монополией. Опасаясь утечки валюты к частнику, который платил больше, Наркомфин пытался свернуть легальные операции с наличной валютой внутри страны. Строгий валютный режим должен был способствовать концентрации валюты в руках государства, но эффект оказался обратным. Запретив легально использовать валюту в стране, руководство страны перекрыло многие источники ее поступления в государственный бюджет. Поскольку спрос на валюту и ее предложение в стране существовали, она уходила по нелегальным каналам к частнику. На черном рынке валюту можно было выгодно продать за рубли или купить на нее дефицитные товары. Услугами валютного черного рынка пользовались не только советские люди, но и иностранцы. Так, скупка рублей по выгодному курсу на черном рынке была обычной практикой дипломатических миссий в СССР. А что еще оставалось делать? Ведь и дипломаты должны были жить в СССР на рубли^[43]. Жесткая государственная валютная монополия превращала значительную часть населения страны в вынужденных валютных спекулянтов.

Между тем молох индустриализации быстро пожирал скудные валютные и золотые резервы СССР. Вопрос, где взять валюту на покупку оборудования, технологий и сырья для строившихся промышленных предприятий, стал к началу 1930-х годов для руководства страны первостепенным. Основной источник валюты – сельскохозяйственный экспорт не давал должного эффекта. В условиях великой депрессии, поразившей Запад, мировые цены на сельскохозяйственную продукцию катастрофически упали. СССР пытался компенсировать падение валютных поступлений по экспорту наращиванием физических объемов вывоза сельскохозяйственной продукции, все более обостряя дефицит продовольствия на внутреннем рынке и обрекая свой народ на голод. «Золотые» комиссии Политбюро лихорадочно искали дополнительные валютные источники, не брезгуя ничем.

Торгсин стал одним из многих золотых ручейков, которыми валюта текла в госбюджет. Но доходы Торгсина в «интуристский период» его работы, искусственно ограниченные пределами легальных валютных операций в стране, были мизерны. Парадоксально: в конце 1920-х годов ужесточение валютного режима было сделано в интересах индустриализации, но именно нужды промышленного развития затем заставили руководство страны ослабить валютную монополию. Символично, что два ведомства, финансовое и торговое, выступили выразителями двух боровшихся тенденций: Наркомфин пытался сдержать развитие легальных валютных операций в стране, а Торгсин для усиления притока валюты, от которой зависело выполнение плана его торговли, подталкивал их развитие. В этом же направлении работала и инициатива «снизу» – давление общества, пытавшегося приспособиться к жизни в условиях острого товарного и продовольственного кризиса. Находясь в тисках валютного дефицита, руководство страны расширило круг клиентов «интуристского» Торгсина, сначала, в декабре 1930 года, разрешив иностранцам, длительно проживавшим в СССР, покупать в его магазинах в счет валютной части их зарплаты. В начале осени 1931 года вышло официальное разрешение перечислять частные валютные переводы из-за границы на счет Торгсина. Наркомфин также смягчил свои требования по проверке у иностранцев документов о происхождении валюты.

Эти решения, однако, радикально не изменили суть валютных отношений в стране. Хотя в январе 1931 года контора Мосторга «Торгсин» стала именоваться Всесоюзным объединением при Наркомвнешторге СССР^[44], это скорее отражало намерения, чем кардинальное изменение методов решения валютной проблемы. Пределы легальных валютных операций в стране и, следовательно, валютные пределы Торгсина до конца 1931 года оставались узкими. К тому же торговая сеть Торгсина охватывала лишь порты да несколько наиболее крупных городов. Наркомфин крохоборничал, тогда как Клондайк простирался рядом и наконец-то был открыт. С появлением официального разрешения принимать от советских людей золото в оплату за товары Торгсин превратился в один из основных валютных источников финансирования индустриализации в СССР – золотой ручеек стал полноводной рекой. Для этого руководству страны пришлось поступиться государственной валютной монополией. Несмотря на очевидную выгоду для государства, идея грандиозной кампании по выкачиванию «золотых сбережений» у населения родилась не в Политбюро. Она принадлежала директору одного из московских магазинов.