Глава 2
Хозяйство

Первым делом Тоня посчитала и спрятала деньги, которые они привезли из Москвы. Их было мало – но уж сколько было. Жить предстояло только на них. Нужно будет платить за свет и покупать еду. Но не всю же – ведь что-то можно было употреблять и из домашнего запаса.

Тоня начала инспекцию. В дедушкиных закромах обнаружилось много разной крупы, мешок муки и почти полный куль сахарного песка. Отыскав фонарь, девочка забралась в погреб. Ого, сколько банок с вареньем оказалось там! И клубничное, и черничное, и земляничное. Даже яблочное и грушевое – дедушка сам научился варенье варить, и оно с каждым сезоном получалось у него всё вкуснее и вкуснее. Ну, с вареньем они точно не пропадут!

Рядом с вареньем обнаружился бак солёных огурцов. Его деревянная крышка была придавлена большим камнем. Тоня даже сдвигать его не стала, чтобы заглянуть. Она и так знала: в этом баке всегда солят огурцы. Значит, тоже имеется хороший запас.

Два деревянных бочонка поменьше были с грибами. Грибы стояли и в банках – немного, всего несколько поллитровок. Тоня очень любила солёные грибы, поэтому прихватила одну банку с собой.

Зарытая в песок, хранилась в ящике морковка. А ещё небольшая кучка свёклы и редьки, даже несколько крупных реп – вот сколько всего дедушка запас на зиму.

В деревянном ларе обнаружилась картошка – много. Тоня представила, как старый дедушка копал и собирал её, таскал полные вёдра, наклонялся, высыпал картошку сначала в кучу, а потом перетаскивал в погреб. Снова подступили слёзы. Но Тоня не дала себе заплакать – ведь она должна быть сильной девочкой, не лить слёз по погребам…

Скомандовав себе взять себя в руки, Тоня по лестнице выбралась наверх. Закрыла дверцу в полу, выключила фонарь и убрала его в карман. Погреб был вырыт «на дворе» – то есть в хозяйственной части дома, пристроенной, как почти во всех деревенских домах, за жилой. Прошла за перегородку, посмотрела, как там куры – все ли на месте? Куры спали на жёрдочках, склонив головки и трогательно прижавшись друг к другу.

Тоня заперла так называемую «чёрную» дверь, что вела со «двора» на улицу, вошла в сенцы, оттуда на терраску. Проверила тамошнюю дверь – закрыта. Осторожно открыла её, вышла на улицу.

Было совсем темно. Тут же выбрался из будки Кузя, подбежал к Тоне, фукнул носом ей в коленки.

– Иди спать, Кузенька, – погладила его Тоня. – Иди, малыш. Но карауль, ладно? Как что услышишь – сразу гавкай!

Зачем Кузе гавкать, если возникнет опасность, она не знала. Но так как-то, вроде, спокойнее ей казалось. Ещё раз прислушавшись к тихой ночи, Тоня вернулась в дом.

Свернувшись калачом, спала под тремя одеялами Машенька. Замёрзла. Ведь в доме было холодно – печь-то топили давно. Наскоро умывшись, Тоня погасила свет и тоже бросилась на диван, к сестре под одеяла.

Первый раз в жизни они сегодня спали здесь, в деревне, совсем одни. Больше не возился и не сопел на печке дедушка, который забирался туда спать и зимой, и летом. И мамы не было на высокой кровати за занавесочкой. Если вдруг что-то случится – не поможет ведь никто. Пока это на деревне услышат, да сообразят, что к чему, да прибегут. И кто прибежит-то – бабки старые?

Страшно? Страшно.

Одиноко? Одиноко…

«Не нагнетать, только не нагнетать упаднических мыслей!» – такую команду дала себе девочка. И старательно принялась думать о чём-нибудь отвлечённом.

Про отвлечённое не думалось – зато Тоня вспомнила про дедушкино охотничье ружьё, что стояло в шкафу. Управляться с ним девочка умела – и даже набивать патроны: насыпать пороха, дроби, заталкивать пыжи она научилась, когда помогала дедушке. Когда-то он ходил на охоту, но последние годы перестал. Ружьё просто так в шкафу за одеждой и стояло. Дед Семён только проверял, чистил его – и ставил на место. Вот бы сейчас посмотреть – как, что там с этим ружьём? В каком оно состоянии, способно ли выстрелить, если в этом, не дай Бог, возникнет необходимость? Но для этого же надо выбираться из-под одеяла, шлёпать по ледяному полу, лезть в шкаф… Сил у Тони на это не было. Завтра! Она проверит ружьё завтра! Ничего не случится плохого этой ночью, никакой злодей не подберётся к одинокому домику на холме. Почему-то Тоня, засыпая, была в этом уверена.

Так оно и случилось. Ночь прошла спокойно.

Проснулись девочки рано. Осенняя ночь выстудила дом, так что даже под одеялом стало холодно.

– Не будем на диване спать. Тут, под окнами, не очень-то тепло, – решила Тоня. – Здесь только летом хорошо. Переберёмся на мамину кровать, ближе к печке.

– Ага. – согласилась Маша и снова зарылась в одеяла.

А Тоне нельзя было больше спать. Ведь кто, если не она, займётся хозяйством? Нужно было срочно бежать за дровами и растапливать печку. Тоня оделась, вышла на двор.

Куры! Их же надо накормить и выпустить! Конечно, нужно это было сделать пораньше – они же ни свет, ни заря просыпаются!

А куры нетерпеливо пыхтели и громко топтались у самой двери, точно стадо маленьких слонов. Правда-правда – настолько сильно им не терпелось попасть на улицу. Тоня бросилась к бочке с зерном, зачерпнула ковшик, насыпала пшеницы курам в их узкое деревянное корытце для корма. Те принялись клевать, вмиг смели свой завтрак – и ринулись в распахнутую Тоней дверь. Засуетились там, на улице, заквохтали, бросились по своим важным делам.

А Тоня отправилась в дровяной сарай, что был пристроен к бане, набрала поленьев, сколько смогла унести, оттащила их в дом. Вернулась и закрыла дверь, в которой для кур, если они захотят зайти на двор, чтобы снести в гнезде яичко или просто отдохнуть, в самом низу была вырезана специальная лазейка.

Сама Тоня печь никогда раньше не топила, только смотрела, как это делают взрослые. Одно она знала хорошо – главное, не закрыть раньше времени дымовую заслонку, чтобы не пошёл угарный газ, который от не до конца прогоревших угольков будет вынужден улетучиться не в трубу, а через дверцу топки в дом. Но до момента закрывания заслонки было ещё далеко, а пока девочка эту заслонку, наоборот, для создания тяги, открыла, еле до неё дотянувшись – ведь заслонка была расположена довольно высоко – на трубе. Уложила сухие дровишки в печку, впихнула между ними газету и зажгла её. Газета принялась гореть, но дрова всё сопротивлялись. Так что пришлось скомкать ещё одну газету, разорвать картонную коробку и тоже засунуть её в печку. Но поленья всё равно не слушались – пока Тоня не догадалась сбегать к канистре с керосином и не облить их. Запылали дрова, а через некоторое время пламя загудело – значит, скоро и печка начнёт нагреваться.

Захлопнув дверцу, Тоня бросилась к электрической плитке, включила её в розетку. Отыскала самую большую кастрюлю, насыпала в неё гречневой крупы, которую страсть как не хотелось мыть – полоскать руки в ледяной воде. Но помыть все же пришлось – не есть же грязную кашу? Тут же Тоня заметила, что вода в алюминиевой фляге, что стояла в сенцах, закончилась. Значит, и на колодец придётся идти. Но это после – а в рукомойнике воды, чтобы Машуньке умыться, вполне хватит.

Тоня спустилась в погреб за огурцами и вареньем, нашла в холодильнике большой кусок сала, отрезала от него тонкий лепесток, порубила узкими полосками и вместе с остатками колбасы разложила на тарелке. Заварила чай, вытащила хлеб, помешала кашу, заглянула в печку. Ну что ж – не так всё и плохо. Жизнь, можно сказать, налаживалась.

Тоня посмотрела на мобильный телефон, что лежал на буфете. Нет, никто не звонил, сообщений не прислал. Но ничего, потому что надо думать только о хорошем. Девочка уселась на стул, прислушалась. Ей показалось, что сейчас откроется дверь – и войдёт дедушка. «А ну-ка завтракать, девчонки!» – весело крикнет он. Дедушка всегда говорил громко, даже кричал – потому что слышал плохо. И от этого казалось, что у него всегда хорошее бодрое настроение…

Но нет – не войдёт больше дедушка в кухню. «Пусть земля тебе будет пухом, дедушка ты наш хороший!» – мысленно пожелала Тоня, так же про себя пожелала доброго утра маме в Москву, и отправилась будить сестрёнку.

– Машер, поднимайся, уже девять утра! – затормошила она малышку. – Одевайся, будем кашу есть!

Уставшая за вчерашний день Маша и так спала уже больше двенадцати часов, могла бы, конечно, ещё – но Тоня стянула с неё одеяла, и она сразу замёрзла.

– Холодно! – пискнула Маша.

– Печка топится, скоро тепло будет! Скорее, умываться и за стол! – и Тоня подсела