Цитаты из книги «Закрой дверь за совой»

Илюшин снова замахал на него руками, но комар ловко уворачивался и пищал ругательное.

Слушай, ты пятое пирожное лопаешь. Тебе плохо не станет? – Мне станет очень хорошо, – заверил Сергей. – Говори-говори, я слушаю.

только женщины стоят того, чтобы их ненавидеть. Мужчины годятся лишь для презрения.

ты отдыхаешь с семьей на даче летним вечером, шашлыки с мангала снимаешь и по тарелкам раскладываешь, – а рядом жена, вокруг дети твои бегают, теща с тестем хлопочут, домашнее вино разливают, сосед из-за забора поглядывает… И ты вдруг понимаешь, что если сейчас сделать снимок, в центре уже будешь не ты. А твой ребенок. Как будто воспоминание об этом дне – оно одно-единственное, и твой сын неумолимо оттягивает его к себе, отбирает. Ты превращаешься в декорацию для чужой жизни. Сначала это случается пару раз в год. Потом чаще. И не замечаешь, как сам начинаешь думать о себе как о второстепенном герое, потому что твоя роль главного персонажа подошла к концу. Ты на этой сцене еще долго останешься, но зрители уже смотрят не на тебя. В тот момент, когда ты это ощутил, молодость закончилась. Я так думаю.

здоровый человек ложится спать и думает «сегодня целый день ничего не болело», значит, он старик. – А если про субъективную картину? – Когда ты уходишь с фотографии. – Что это значит? – Вот сижу я, думаю о своей жизни, – сказал Сергей. – И если в этот миг сделать фотографию моментальной камерой – «полароидом» воображаемым – то на моем снимке я буду в центре. Так с самого детства повелось. Вот я маленький с папой на рыбалке. Вот в футбол играю. Вот в институт поступил. Женился. Развелся. И везде фокус на мне, сечешь? – Секу, – сказал Макар. – А потом? – А потом наступает момент, когда

– А многие до ста лет в душе молодые, – без улыбки сказал Макар. – Ты мне тут банальностями не отделывайся. Бабкин затосковал. Он любил банальности, полагая, что от степени затертости монетки ее ценность не исчезает. И что это еще за разговор такой… несвоевременный. Работать надо, план расследования намечать! Но Макар смотрел внимательно, каким-то нехорошо задумчивым взглядом, какой бывает у людей, переваривающих внутри себя плохую новость. И Бабкин сдался. – Если ты про объективную картину, то лет в шестьдесят, – нехотя сказал он. – Как говорила моя бабушка, есть молодость и зрелость, а у зрелости три стадии: «ничего не болит», «что-то побаливает» и «сегодня целый день ничего не болело». Если

Когда человек начинает стареть? – спросил он. – Когда задается таким вопросом, – не задумываясь, брякнул Бабкин. – А на самом деле? В сорок? В пятьдесят? – Некоторые с детства старые, – попробовал отбиться Сергей.

У спортивного голубя лицо же – как у грузина! У него же – клюв! У него же выражение лица, как будто он с детства сын директора! Невесты видят, пугаются. Птичка должна быть милая, добродушная, чтобы не казалось, будто она сейчас жениха порвет на клочки.

Как говорила моя бабушка, есть молодость и зрелость, а у зрелости три стадии: «ничего не болит», «что-то побаливает» и «сегодня целый день ничего не болело».

Одета настолько безупречно, что это выдает плохой вкус.