Читать книгу «След лисицы на камнях» онлайн полностью📖 — Елены Михалковой — MyBook.
image

Глава 2

* * *

Следователь, работавший по заявлению Красильщикова, поначалу был хмур и немногословен. В его голосе сквозили интонации занятого человека, вынужденного тратить время на докучливых бездельников. «Частные детективы из Москвы!» Илюшин видел, как ершом раздувается в следователе колючее предубеждение.

Однако узнав, что один из бездельников – его бывший коллега, тот подобрел.

Его рассказ совпал с тем, что говорил Красильщиков. Да, написал явку с повинной. Нет, тела они не обнаружили. Да, стали проверять информацию и установили, что Надежда Павловна Бакшаева продала по документам своей старшей сестры ее землю и полуразрушенный дом. Был отправлен запрос по последнему месту регистрации Веры Павловны Бакшаевой, однако выяснилось, что оттуда она выехала два года назад, и где пребывает с тех пор, неизвестно.

– На Надежду Бакшаеву заведено дело о мошенничестве. Она вину полностью отрицает. Утверждает, что совершила свои противозаконные поступки по просьбе сестры. – Следователь сбился с казенного обращения и заговорил по-человечески: – Ну, и это… Я на всякий случай водителей наших опросил. Они от автостанции народ развозят по местным деревням. Утром, значит, в область, вечером – обратно. Ни один из них Веру Бакшаеву по фотке не опознал. Там народу не сказать чтобы много катается. Запомнили бы, если что.

– А машина у нее есть?

– Пес ее знает. Я запрос послал, ответ пока не пришел. Одно точно могу сказать: ваш клиент в психушках Москвы и Владимира не наблюдался. Я проверил.

Бабкин смотрел на следователя с возрастающим уважением. Он был практически уверен, что Красильщикова отфутболили с его заявлением, едва выяснилось, что трупа нет. Но недовольный толстяк, закупоренный в тесной как гроб комнатушке, где ветер заколачивал в оконные щели острые сквозняки, поработал на совесть.

– Не возражаешь, если немного пошуршим? – спросил Сергей. – Пока не подписались, честно говоря, раздумываем.

– Да чего уж… Мне и самому… ну это… узнать бы, в общем. Чего там случилось.

Полицейский вдруг смутился, словно в его любопытстве было что-то неприличное.

– Ты с Красильщиковым давно знаком?

– О предпринимателе, который купил старый дом, я слышал давно, но увидел только тогда, когда он с заявой притащился. Черт знает… Не особо вменяемый он был. Но трезвый.

– Точно трезвый?

– За точностью – это тебе в палату мер и весов. Не пахло. А на анализы мы его не отправляли. Так-то про него разное говорят, но мужик он вроде неплохой.

– А кто разное говорит? – вмешался Илюшин.

Следователь поморщился и свернул тему.

– Телефон мой, если что… – Он оторвал клочок газеты, валявшейся на подоконнике, и нацарапал номер. – Найдете труп Бакшаевой – смотрите, не перепрятывайте.

* * *

На единственной улице Камышовки было пусто, однако Макара не оставляло ощущение пристального взгляда.

– Наблюдает кто-то, – заметил он.

– Ага. Тоже чувствую.

– Пойдем быстрее…

Они свернули к дому Красильщикова.

Лужи подернулись ледком; черными зрачками смотрела из-под него вода.

– Отказываемся? – Бабкин правильно расшифровал непривычную молчаливость напарника.

– Не знаю.

На самом деле Илюшин все уже решил. Но когда они подошли к крыльцу, на перилах их ждала придавленная деревянным бруском записка. Андрей Михайлович сообщал, что вынужден отлучиться на пару часов по делам. Дозвониться до сыщиков ему не удалось. Он просил дождаться его, чтобы поговорить, – пока их не было, в памяти всплыли еще кое-какие подробности ночи пятнадцатого августа, – и предлагал место, где они могли бы расположиться в его отсутствие. «Опасаюсь, что у меня вы будете чувствовать себя не совсем комфортно. Рад, если ошибаюсь. В таком случае устраивайтесь. Обед на столе, ключ у Нины Ивановны Худяковой, она предупреждена. Второй вариант – изба Сорокиных, дом сорок восемь. Там сейчас никто не живет. Дверь открыта. Простите, что вынужден бросить вас, но дело срочное».

– Ну, елки-палки! – сказал Сергей, прочитав записку. – Смыться по-тихому не получится.

Илюшин только поморщился.

Своей деликатностью Красильщиков их обезоружил. Уехать сейчас, когда у них просили всего пару часов, было бы грубостью.

– Пойдем глянем, что ли… – Бабкин сунул руки в карманы и спустился с порога. – Деваться все равно некуда.

Он присел на корточки перед конурой, в которой дремал хозяйский пес Чижик – длинноногая нескладная дворняга с умной мордой. Красильщиков предупредил, что пес совершенно беззлобен: его приютили строители, да так он и прижился.

– Что, парень, грохнул твой хозяин какую-то бабу или не было такого?

Чижик слабо махнул хвостом и зевнул.

По дороге Макар наступал на лед и вслушивался в сухой хруст, пытаясь угадать, что за надобность заставила Красильщикова покинуть дом. Когда поравнялись с горнистом, Сергей встрепенулся:

– Смотри, в тридцать первом объявился хозяин. Заглянем?

В окне ближайшего дома виднелась худая фигура.

* * *

Открыв дверь на стук, Татьяна непроизвольно отшатнулась – до того высоким оказался тот, кто стоял ближе. Славка тоже ростом почти два метра, но когда смотришь на него, на ум приходит слово «дылда». Всю жизнь выглядел мальчиком, после сорока начал выглядеть старым мальчиком. Есть такой тип мужчин: во взоре – бесшабашность и готовность к великим свершениям, в кармане мятая десятка и свечи от геморроя. Интеллектуал, вскормленный энциклопедической пылью. Духовный наследник эллинов.

Нынешнего же гостя породила каменная земля Ётунхейма, и если он кому и наследовал, то семейству великанов гримтурсенов.

На Возняка похож. Такая же глыба.

Мысль о сходстве с охотником всколыхнула в ней волну острой антипатии.

Однако второй гость несколько примирил ее с Глыбой. Сероглазый парень, похожий на студента, улыбался ей из-за плеча здоровяка. Улыбка у него была исключительная – не улыбка, а универсальная отмычка, отпирающая в людях дверцы, за которыми спрятан их смех.

Обаяние восьмидесятого левела, подумала Татьяна. Обидно будет, если сейчас они скажут, что журналисты и разыскивают Муру Маркелову.

– День добрый, хозяюшка. – Ей показалось, что Глыба, увидев ее, опешил. – Нам бы побеседовать… Много времени не займет.

Татьяна медлила. Ее захлестнуло необъяснимое ощущение, что если эти двое сейчас перешагнут через порог, они, уходя, унесут ее дом на плечах, точно пустую ракушку.

Татьяна давным-давно договорилась со своими страхами, что ей позволено смеяться над ними при условии, что она к ним прислушивается. А страхи согласились не отвоевывать больше пространства, чем было им выделено. Зная их склонность к экспансии, Татьяна была благодарна им за выдержку.

Гости ее испугали. День и без того складывался странно. Что-то непонятное творилось с самого утра; то ли ветер переменился, то ли чудо-рыба-кит, к спине которой лепились избы Камышовки, вдруг тяжело вздохнула, распахнула средний глаз и шевельнула хвостом; дрожь прошла по ее телу, и треснули иловые отложения, в которые вросло оно за тысячу лет.

– О чем побеседовать? – Татьяна по-прежнему преграждала вход в дом.

– Об Андрее Михайловиче Красильщикове.

– Он попросил нас расследовать убийство, – вступил второй.

– Убийство?

–…которое он совершил.

– И кого же убил наш Андрей? – с кривой улыбкой спросила Татьяна.

– Говорит, Веру Бакшаеву.

– О господи! – Она поменялась в лице. – Господи ты боже мой… Заходите, пожалуйста.

* * *

– Вась, а Вась, – позвала Нина Худякова, поднявшись на крыльцо.

Василий высунулся из-под навеса.

– Опять сустав? – заворчала старуха, глядя, как он хромает ей навстречу. – Я тебе сколько раз говорила: пойдем к Андрею, он до врача довезет…

– Чего случилось-то?

Худякова шмыгнула.

– Москвичи к Таньке зашли, – неохотно сказала она. – С полчаса у нее ошиваются.

– Поверили, значит, Красильщикову…

– Пес их знает. Что делать будем, Васенька?

– Ноги в руки – и тикать, – усмехнулся тот.

Старуха метнула на него сердитый взгляд.

– Я свое оттикала. На закорках меня понесешь?

– Надо будет, понесу.

– Да вот еще, позориться на старости лет! У меня уже место на кладбище приготовлено. А тебе уходить надо, верно.

– Если уйду, догадаются сразу, – возразил Василий. – Далеко я уковыляю, как думаешь, а?

– Сидеть здесь и ждать – лучше, что ли?

– Сидеть тоже не дело. Дай подумать…

Он помолчал, покусывая губу. Итог его размышлений вылился в неутешительное:

– Если Танька проговорится, считай, нам конец.

– Не проговорится, – жестко припечатала старуха.

– Откуда знаешь?

– Не проговорится. Думай, Васенька, думай, пока время есть.

* * *

– …Конечно, я знаю Бакшаевых. Меня каждое лето отправляли сюда к бабушке с дедушкой. Это, собственно, их дом. Но Веру Бакшаеву я не видела очень давно. У нее есть причины, чтобы не возвращаться сюда.

Татьяна вытянула перед собой левую руку ладонью вверх, обхватила кистью правой большой палец и принялась тянуть вниз, не глядя на гостей. По-видимому, делала она это настолько часто, что привычка стала безотчетной.

– Деревня потихоньку умирала, пока здесь не появился Андрей. Если Камышовка и жива, то лишь благодаря ему.

– Не все с вами согласны, – заметил Илюшин.

Она насмешливо фыркнула:

– И кто же мои оппоненты? Здесь ни одно хозяйство не обходится без Андрея.

– Например, Григорий Возняк. Он не очень тепло отзывался о Красильщикове.

Татьяна принялась за правую руку. Макар вспомнил, как наблюдал однажды за профессиональным массажистом, разминавшимся между сеансами. Он покосился на Бабкина и, заметив выражение его лица, беззвучно пнул напарника ногой. Сергей вздрогнул и стал смотреть в пол, точно подросток, которого застали подглядывающим за соседкой.

Илюшин понимал его чувства. Он тоже не ожидал увидеть в глухой деревне среди старух и полоумных предпринимателей такую женщину.

– Григорий – неприятное исключение, – сказала Татьяна и натянула рукава свитера до самых кончиков пальцев. – Возняк живет здесь всю жизнь. По местным меркам он очень богат. Народ его боится, и не без причины: человек он жестокий и абсолютно безжалостный. Камышовка – его вотчина, по крайней мере последние сорок лет. И вдруг появляется Красильщиков. Сначала они худо-бедно пытались наладить отношения. Григорий даже взял его с собой на охоту. А надо знать, как он охотится…

На секунду ее лицо исказила гримаса ненависти. Воображение Макара выстрелило обоймой кадров, словно кто-то нажал спусковой крючок: тяжело бегущая лиса; капли крови на траве; охотник, идущий по следу раненого зверя. И финальный кадр: безжизненное рыжее тельце, вытянувшееся мордой к норе. «Почему лиса? – подумал Макар. – Откуда взялась лиса? Ведь не похожа ни капли, даже не рыжая».

– Возняк – браконьер, – продолжала женщина, волнуясь. – Он и рыбу прежде глушил динамитом, и на охоту идет когда вздумается. Не знаю, зачем он позвал с собой Андрея и почему тот согласился на эту дрянную авантюру. Им попалась лосиха с лосенком… И Возняк их убил. В нашем лесном хозяйстве лосей мало, и это заслуга Григория. Одно время он придумал себе развлечение и бизнес в одном флаконе: привозил из Владимира компании, и они шарахались по всему лесу, стреляли во все, что движется. С песнями, с выпивкой, с костром… Конечно, Возняк не ожидал, что Андрей будет вести себя иначе, чем его прежние клиенты. В итоге они подрались, и когда Красильщиков вернулся из леса, он сразу отправился к егерям. Андрей был в бешенстве, на него тяжело подействовала гибель лосенка. Он убедил егерей приехать. Разделанные туши нашли во дворе охотника. Григорий даже не пытался их спрятать! Зачем? Он никого не боится и убежден, что управы на него здесь нет. Однако его оштрафовали и, кажется, пригрозили лишить лицензии. А когда он решил снова привезти каких-то уголовников, чтобы стрелять кабанов, Красильщиков их просто выгнал. Всех. Сразу оказалось, что и егеря у нас имеются, и браконьеров они преследовать вполне способны.

Причина ненависти Григория к хозяину терема стала ясна.

– Кроме того, он взял под опеку местных жителей. Андрей, не Григорий.

– Под опеку – это как?

Татьяна ненадолго задумалась.

– Вот смотрите: живет у нас Нина Худякова…

– При которой какой-то бомж?

– Да. Она их подбирает в городе и привозит сюда.

– Это зачем же? – удивился Бабкин.

– Лучше у нее спросите. Это не мое дело. Нине Ивановне семьдесят три года, и хотя она исключительно бодра для своего возраста, заготавливать на зиму траву для козы ей тяжело. Вася, который у нее сейчас пригрелся, сам насквозь больной. Григорий разрешил Худяковой косить траву на своем участке, где высеяны окопник и чумиза. Нина, правда, его щедростью не воспользовалась…

– Почему? – спросил Илюшин.

– Мне не хотелось бы сплетничать, – уклончиво ответила женщина. – Когда приехал Красильщиков и со всеми перезнакомился, он просто закупил Худяковой готовое сено на зиму вперед.

– От него она, значит, помощь приняла?

– Андрей обладает удивительным даром приносить людям благо, не превращая их в своих должников. Для Возняка, например, все эти ритуально-иерархические танцы крайне важны. Он живет в мире, где о других может заботиться только вожак стаи. Кстати сказать, местные все до единого разделяют этот подход. А Красильщикову он чужд. У него все естественно: кто обладает избыточным ресурсом, тот и распределяет излишки по слабым. К тому же он, мне кажется, чувствует себя обязанным Камышовке. Вы заходили к бабушке Яковлевой?

– В очках, кругленькая такая?

– Дом у нее был в плачевном состоянии. Фундамент просел, стены перекосило. Словно коробочка, которую раздавил ребенок. Красильщиков привез мастеров, они подняли ее избу домкратом.

«Стучал, спать мешал», – вспомнил Илюшин слова недовольной старушки.

– И так во всем. А что он сделал с теремом Вершинина! Это же фантастика! – Татьяна закрыла оконную створку, не заметив, что со стола от сквозняка спланировал лист бумаги. – Если Камышовка каким-то чудом возродится, это будет заслуга Красильщикова. В прошлом году приезжали три экскурсии. Капитолина, моя соседка, поглядев на первую, вернулась домой и из козьего пуха навязала рукавиц. Заранее узнала у Андрея, когда будет вторая, и к нужному часу притащилась со своими варежками. Хвасталась мне, что за пятнадцать минут заработала три пенсии. Понимаете, что это значит? Он местному краеведческому музею сберег столько предметов старины, сколько они за пятьдесят лет работы не могли собрать. Мы с ним однажды наткнулись на древнюю прялку. Так он с ней месяца три возился, пока не восстановил. Редкая прялка, с довольно нетипичной для этих мест мезенской росписью – в общем, музейная ценность.

Татьяна села, понемногу успокаиваясь.

– Но Вера Бакшаева пропала, – напомнил Макар. – И Красильщиков говорит, что убил ее.

В глазах женщины мелькнуло что-то трудноопределимое.

– Абсурд! Конечно, Андрей никого не убивал, об этом даже смешно говорить.

– Вы давно с ним знакомы?

– Шесть месяцев. С тех пор как приехала сюда.

У Бабкина вертелся на языке вопрос, отчего молодая красивая женщина прозябает в Камышовке, но он благоразумно сдержал любопытство.

– По-вашему, Красильщиков вменяем? – спросил Макар.

Татьяна помолчала, сдвинув брови.

– У Андрея иногда бывают… видения. – Теперь она тщательно подбирала слова. – Ему кажется, что у него хотят что-то отнять. Он детдомовский, вы знали?

– Нет, он об этом не упоминал.

– Когда мы с ним разбирали в сарае выброшенные вещи, среди которых попалась та самая прялка, Андрей подошел ко мне и шепнул, что возле прицепа крутится мужик в куртке с капюшоном: похоже, собирается что-то украсть. И добавил, чтобы я не оборачивалась, иначе мы его спугнем. Я, конечно, сразу же повернулась. Там никого не было. Совсем никого. Пустой сад с выкорчеванными деревьями, даже зайцу спрятаться негде. Андрей принужденно засмеялся и сказал, что пошутил. Что это была проверка, а я ее не прошла. И еще была пара подобных случаев… Тогда я не придавала этому особого значения, расценивала как чудачество.

– Вам не страшно находиться рядом с ним? – не удержался Сергей.

– Не говорите глупостей. У всех свои маленькие странности.

– Вы сказали, у Веры Бакшаевой есть причины не возвращаться сюда, – вспомнил Макар.

– Она уехала из Камышовки после той трагедии…

– Какой трагедии?

– Пожара, – неохотно ответила Татьяна. – В девяносто первом году сгорел дом Бакшаевых.

Она отвернулась, еще сильнее кутаясь в свитер, словно надеясь спрятаться в нем от их взглядов.

– А почему одна сестра уехала, а вторая осталась? – Илюшин пристально смотрел на нее.

Татьяна вздохнула.

– Наде было семнадцать, Вере – девятнадцать… Надя была обычная, а Вера красавица. За ней ухаживали два парня; я имею в виду, ухаживали всерьез, с намерением жениться. Она дразнила их, провоцировала, в конце концов объявила каждому, что выходит замуж за его соперника. И один из них поджег избу. Вера спаслась… Но пожар был страшный… Вы представляете, что значит огонь в деревне, да еще и в мае? Мне было десять лет… Одно из самых жутких моих впечатлений за всю жизнь. Если честно, мне тяжело его обсуждать. Вы можете расспросить кого-нибудь другого. Здесь все об этом помнят.

Илюшин понял, что больше они от нее ничего не добьются, и подал знак Сергею: уходим.

– Спасибо, что нашли для нас время.

По ее губам скользнула насмешливая улыбка.

– Так странно слышать эти учтивые фразы… Я от них, оказывается, совсем отвыкла.

Илюшин сделал шаг к двери и вдруг замер. Взгляд его остановился на листе бумаги, упавшем со стола. Олени, выведенные черной тушью, будто бы без отрыва пера от бумаги, выстроились тесным рядом; кроны их рогов, переплетаясь, образовывали сложный орнамент.

Сергей тоже увидел его. Память кольнуло неуловимое воспоминание.

Илюшин поднял лист.

– Это ваша работа? – небрежно спросил он. До такой степени небрежно, что Бабкин насторожился.

– Моя. – Татьяна выхватила рисунок из его пальцев и спрятала за спиной. – Что вы собираетесь делать дальше?

– Ну, мы обошли почти всех жителей… Осталась еще пара человек. Кстати, не скажете, где нам найти мужа Яковлевой?