Цитаты из книги «Движение образует форму»

если дать ребенку прекрасное, отрицательное будет выброшено как ненужный балласт.

«Мы не умеем спрашивать мертвых и не слышим их. Мы боимся мертвых и потому обращаемся к памяти, а не к душам. И потому они молчат, они не могут жаловаться или лгать нам в лицо. Мириады душ подступают к нам, чтобы пробудить наш слух, а мы, по трусости, защищаемся от них памятниками, чтобы убить их вторично пафосом бесчувствия, чтобы они более не мечтали вернуться сюда. Мы закрываемся от них мемориалами, мы отдаем дань, чтобы забыть. А они хотят говорить через нас, продолжать жить через нас. Им не нужны камни с надписями».

Евфросинии Керсновской «Сколько стоит человек».

«Птица знает, куда ей лететь, зверь знает, как ему жить, а человек — «царь природы», умеющий мыслить и рассуждать, вынужден полагаться не на безошибочный инстинкт, а на свой зыбкий разум и горький опыт».

Любая передышка — это помощь. Дрессировщику (а сейчас мама дочки-кошки играет именно эту роль) необходимо бесстрашие. Иначе тигр разорвет его на части. Дрессировщик не живет с тигром в одной клетке. Он наполняется силой и отвагой за пределами вольера. Вот и матери дочки-кошки надо как можно чаще выбираться на свободу. Как только ее отпустит страх, она перестанет ощущать себя дрессировщиком, и дочка перестанет быть тигром. Время, насыщенное свободным творчеством, лечит, оно другого наполнения, другого качества.

Искусство выявляет состояние души. Терапия искусством не устраняет причин, но своим воздействием на иррациональное помогает справиться с теми глубинными явлениями, которые не формулируются в словах. Невыразимые состояния находят разрешение в красках и формах. Творчество высвобождает из-под спуда не только грусть и печаль — оно дает выход радости. Радости бытия, радости быть тем, кто ты есть.

Наша задача скромней — иметь дело с предметами, которые не что иное, как помещение свободы в разные формы. Свобода и форма. Форма выражения свободы. Это то, чего ищет всякое искусство.

Как-то в большой компании я увидела маленького старичка в голубом костюме и белой рубашке, он ходил между гостями и рассказывал историю. — …Перелез и говорю: скорей сюда плоскогубцы! А он меня не слышит. Или его выследили? Сказал — и пошел к следующему. — С той стороны — тишина. Думаю — все, конец. И тут… Так он и рассказывал — каждому по кусочку. Кроил мелко. Народу много — история одна. Никто ее целиком не знает, кроме него. Сам маленький, а история у него большая, на сотню человек хватит.

Искусство не воспроизводит видимое — оно делает видимым», — говорил Клее

Увидеть невидимое через видимое — так, говоря словами Мераба и древних греков, я бы обозначила свое кредо.