Цитаты из книги «В огне революции: Мария Спиридоновна, Лариса Рейснер»

Максим Горький, который писал в петроградской газете „Новая жизнь“ от 10 ноября 1917 года: „Вообразив себя наполеонами от социализма, ленинцы рвут и мечут, довершая разрушение России, – русский народ заплатит за это озерами крови. Сам Ленин, конечно, человек исключительной силы, человек талантливый; он обладает всеми свойствами „вождя“, а также и необходимым для этой роли отсутствием морали и чисто барским, безжалостным отношением к жизни народных масс… Рабочий класс для Ленина то, что для металлиста руда. Возможно ли при всех данных условиях отлить из этой руды социалистическое государство? По-видимому, невозможно; однако – отчего не попробовать?.. Он работает как химик в лаборатории, с тою разницей, что химик пользуется мертвой материей, а Ленин работает над живым материалом“.

О настроениях, царивших среди крестьян, составлявших большую часть населения России, писала газета „Владимирская жизнь": „Характерно, как осторожно деревня относится к „большевикам“. Несмотря на их удачу на внутреннем фронте русской жизни, на 225 избирателей, подававших записки, только 40 избирателей поверило в государственную мудрость этих злободневных варваров, а 185 отдало голоса за партиям, которым большевизм объявил смертный приговор. Деревня темна, но понимает, на чьей стороне правда“.

Вопреки всем большевистским теориям, предсказаниям и историческим реляциям, пролетариат сыграл в октябрьских событиях довольно скромную роль. Неизмеримо важнее была роль солдат и матросов. Они твердо знали, чего прежде всего хотят: немедленного окончания войны. А это обещали именно большевики и только они.

„Саша, – говорила Керенскому Брешко-Брешковская, – арестуй головку большевиков, посади их на баржи и потопи“. Сетовала: „А он (Керенский) хотел все по закону. Разве это было возможно тогда?… Они как звери дикие, как змеи – их можно и должно уничтожить. Страшное это дело, но необходимое и неизбежное“.

Справедливости ради следует отметить, что о „коренном русаке“ В.М. Чернове „пламенная Зинаида“ отзывалась не менее резко: „Его в партии терпеть не могли, однако, считали партийным „лидером“, чему я всегда изумлялась: по его „литературе“ – это самоуверенный и самоупоенный тупяк“.

Александра Измаилович описала радостную встречу их в Акатуе, организованную гомельчанином Петром Карповичем и другими мужчинами-эсерами. „Вот мы у ворот тюрьмы. Здесь нас подхватила шумная волна, оглушила громом революционных песен, осыпала цветами. Как сквозь сон смотрели мы на происходящее. Мы оказались в каком-то дворике среди улыбающихся мужчин, женщин и детей. Дети тоже пели и бросали в нас цветами. Кругом флаги, гирлянды цветов, надписи: „Да здравствует социализм“, „Да здравствует партия социалистов-революционеров“. Мы стояли под звуки „Марсельезы“ и под дождем цветов, растерянные. Еле-еле нашла взглядом Гершуни и Сазонова. Какие-то дамы, жены каторжан, повели нас в баню, потом кормили обедом, фотографировали. Потом во дворике среди зелени пили чай. По приезде нашем заходил к нам начальник тюрьмы. Расшаркивался, пожимал руки и все спрашивал, удобно ли будет нам в наших каморках“.

Александра Измаилович вспоминала: „За всю дорогу было только два темных пятна. В Сызрани какая-то купчиха крикнула: „Как же, героиня! В историю попадете!“ И в Сибири на маленькой станции, пожилой рабочий сказал: „Что ты делаешь, безумная?"

„Мученические смерти, – писал когда-то Фридрих Ницше, – большая беда для истории: они соблазняют“.

«Социал-демократия должна признать и принести в свою тактику массовый террор!», «Террор – это средство убеждения», – можно прочитать в 45 томе сочинений Ленина.

Сейчас рядом научных исследований установлено, что террор при отсутствии квалифицированных реабилитационных средств мог явиться психотерапевтическим механизмом преодоления комплекса неполноценности. Так, не проявившая себя, несмотря на все старания, в «мирной» революционной работе, эсерка Лидия Езерская решила убить Могилевского губернатора Клингенберга для оправдания своего существования. Эми Найт полагает, что причины, приведшие известную эсерку Фруму Фрумкину к террористической деятельности также проистекали из комплекса неполноценности и стремления самоутвердиться как личности.