– При хорошем раскладе – на каждой «петле» могу обаять с полдюжины пассажиров, а это двадцать четыре рубля! А трамваи восьмого маршрута в час пик идут с интервалом в десять-пятнадцать минут, пять трамваев в час, вот и посчитайте: если двадцать четыре рубля умножить на девять-десять выходов – за вечер работы иной раз до двухсот рублей набегает! Для бедного студента это деньги! И что особенно приятно: никакого мошенничества, и всем хорошо! «Горэлектротранспорт» получает свои кровные за трамвайные талончики, кондуктора с чистой совестью могут отлучиться, чтобы справить нужду, пассажиры получают удовольствие от общения со мной, а я очень прилично подрабатываю к стипендии!

За интересным разговором я не заметила, как дошла до Иркиной улицы. Попрощавшись с предприимчивым студентом-актером, я зашагала прямиком к нужному дому, а Витя Суриков, помахав мне ручкой, побежал куда-то в глубь квартала.

Поздним вечером, уложив спать измотанных беготней по просторному двору и возней с котом и собакой Шурика и Масяньку, мы сидели на ступенях высокого крыльца дома Ирки и ее супруга Моржика: сами хозяева плюс гости, то есть Колян, я и моя сестрица. Мама задержалась в доме, подтыкая одеяльца любимым внукам, и опоздала к раздаче пива с орешками. Впрочем, пиво разобрали мужики, Колян и Моржик, а орехов было еще навалом, полная корзинка. Ирка, исполняя хозяйский долг, размеренно тюкала молотком по ступеньке, впотьмах рискуя промахнуться и попасть не по очередному ореху, а себе по пальцам. Я все ждала, когда это произойдет, чтобы не испугаться, если она внезапно завопит. Однако громкий возглас донесся с другой стороны.

– Послушайте, что это?

Мы обернулись. Мама стояла на пороге за нашими спинами, близоруко вглядываясь в исписанный листок.

– А в чем дело?

Мама откашлялась и медленно, с чувством прочитала:

 
Под ним Земля неспешно вертится,
Над ним созвездий тенета,
И из ковша Большой Медведицы
На крышу льется темнота…
 

– Это стихи, – авторитетно сказал мой муж.

– Где ты взяла листок? – недовольно спросила я.

– В своем кармане. То есть в кармане халата, который мне дала Иришка, – поправилась мама.

– Это не мой халат, а Ленкин. В моем вы бы утонули, – отбив фразу ударом молотка, веско заметила Ирка.

– Аленка! Это что, твое?! – недобро оживилась моя младшая сестра, вполне наделенная фамильным ехидством.

– Ясное дело, мое, – буркнула я, предвидя неприятные расспросы. – В моих карманах чужого не бывает!

– Да я не о том! Это ты такое написала?

– Какое – «такое»?

– Да жутко глупое, вот какое! – бестактно заявила сестра. – Интересно было бы узнать, под кем там Земля вертится? Причем не как-нибудь, а неспешно… Про кого стихи-то? Про парашютиста?!

– Почему обязательно про парашютиста? Вовсе и не про парашютиста, – с достоинством возразила я. – Насколько помню, стихи написаны были про космонавта!

Это произвело впечатление: все замолчали. Ирка перестала стучать, как оголодавший дятел.

– Про кого?! – первым очнулся мой муж.

– Тебе что, конкретную фамилию назвать? Хочешь – про Гагарина! А хочешь – про Васю Пупкина! – разозлилась я.

– Я не знаю такого космонавта – Пупкина, – призналась мама.

– А я вообще не знаю ни одного Пупкина, – заметил Моржик. – Кажется, это довольно редкая фамилия…

– К черту Пупкина! Я говорю условно! Стихи про анонимного космонавта, – раздраженно пояснила я.

– Безымянный космонавт! Звездоплаватель инкогнито! – издевательски подхватила сестрица.

– Про космонавта! – упрямо повторила я. – Про любого космонавта, который на орбите! Высоко в небе! Наверху! А Земля внизу! Под ним! И она, как вы понимаете, вертится! Под ним же!

– Это вполне логично, – присаживаясь, осторожно сказала мама – математик по образованию.

– Ха! – фыркнула сестрица, от полноты чувств звонко шлепнув себя по коленкам.

– Что, комары донимают? – понимающе спросил Моржик. – Хочешь, дам тебе специальный дезодорант? Я его с собой на рыбалку беру – так комары на лету мрут!

– Дай ей лучше воды, – посоветовала я. – Или валериановых капель! Пусть выпьет и успокоится!

– Дети, дети! – миролюбиво сказала мама.

– Ну, ладно, положим, речь идет о космонавте, – сестра заговорила тише. – Пусть Земля вертится под ним, не буду придираться. Но на какую крышу льется темнота? На голову ему, что ли?

– Почему бы нет? – Мама тоже не удержалась от шпильки. – Говорят же, имея в виду голову: «Крыша поехала». Слова-синонимы! Алена у нас филолог, словарный запас у нее немалый…

– Черт! – Я не выдержала. – Да я вовсе не имела в виду космонавтову голову! По-вашему, он там, в космосе, сам по себе летает? Как ангел господень? Ясное дело, у него там есть свой космический дом – планетолет, станция какая-нибудь или что-то в этом роде! Крыша над головой! И вот на нее-то – заметьте! – и льется темнота!

– Непосредственно из ковша Большой Медведицы, откуда же еще! – невинно заметил муж.

Предатель! От возмущения я потеряла дар речи.

– Ты о чем? – заинтересовалась сестричка.

– Молчи, – сказала я мужу. – Уж лучше я сама объясню…

– А в чем дело? – спросила мама. – Прекратите, пожалуйста, спорить: созвездие Большой Медведицы действительно имеет форму ковша!

– Ну да, а все прочие созвездия имеют форму Большой Медведицы, – вздохнула я.

– Что-о?! – Сестра аж подпрыгнула.

– Сиди спокойно, – одернула ее я. – Чего скачешь? Толкаешься, как эта…

– Большая Медведица, – тихо подсказала Ирка, звонко тюкнув молотком.

– Как Большая Медведица!.. Тьфу!.. Прекратите издеваться! Или я не скажу больше ни слова!

– Как миленькая скажешь! – Это, конечно, опять сестренка.

– Не перебивайте, а то передумаю признаваться! Ну, вот… Дело в том, что по астрономии у меня, конечно, была пятерка…

– Ко-онечно! – Это муж.

– Но астрономию мы в школе изучали по книжке! По картам звездного неба, по картинкам. И все созвездия там были отмечены и подписаны, потому-то я их знала и одно с другим не путала… А вот в настоящем небе ни одной подписи нет! И я всегда вижу там только одну Большую Медведицу!

– У тебя так испортилось зрение?! – испугалась мама. – Аленушка, надо обратиться к врачу, с этим не шутят!

– Да нет же! Зрение у меня нормальное…

– А что у тебя ненормальное? – встряла сестра.

– Ты у меня ненормальная! Отцепись! Зрение мое здесь ни при чем, просто я куда ни посмотрю, всюду вижу этот самый ковш! Большую Медведицу! За какую звезду ни зацеплюсь взглядом, непременно найду поблизости все прочие медвежьи составляющие! Знаю, так не бывает, но у меня других созвездий нет! Одни медведи, чтоб им лопнуть!

– Шишкин, – мечтательно сказал Колян. – «Утро в сосновом лесу», картина маслом!

– «Три медведя», фантик от шоколадной конфеты фабрики «Красный Октябрь»! – подхватила сестрица.

– Погодите, не мешайте, – попросила заинтересовавшаяся феноменом мама. – А ты пробовала с этим бороться?

– Как?!

– Ну, не знаю… Попробуй для начала найти не только Большую Медведицу, но и Малую… Потом поработай над чем-нибудь близкородственным – скажем, над Гончими Псами, – не спеша пройдись через всю фауну к флоре, а мифологию оставь под конец…

– Не расстраивайся, – пожалел меня добродушный Моржик. – Ты ведь не одну Медведицу, ты еще и Луну в небе видишь!

– Спятить можно, – убежденно сказала сестра. – И такие люди работают на телевидении!

– При чем тут телевидение? – оскорбилась я.

– При том! Ты же в новостях работаешь, сообщаешь народу, помимо прочего, о последних достижениях в области науки и техники, а сама в них – ни в зуб ногой! Ничего не понимаешь!

– Ясное дело, не понимаю! – Я перешла в наступление. – Понимала бы, писала бы не тексты для новостей, а диссертации! И кому было бы интересно их читать? Да и потом, какие это новости, если они о хорошо известном? О неизвестном надо сообщать! Новости общеизвестными не бывают!

– Но…

– Никаких «но»! Да, у меня нет специальных знаний по целому ряду вопросов! И слава богу! Мои зрители тоже не все сплошь астрономы, программисты и геронтологи!

– Что ты имеешь против программистов? – обиделся за все свое профессиональное племя Колян.

– Геронтологов-то ты к чему приплела? – добродушно поинтересовалась Ирка, поигрывая молотком.

– Да сюжет мне нужно сделать про юбилей столетней старушки, – пояснила я, забирая у мужа ополовиненную бутылку пива. Хлебнула и скривилась: – Вот гадость, как ты это пьешь, оно же горькое!

– Не отвлекайся, расскажи про старушку, – попросила Ирка.

– Да что рассказывать? Бабке стукнуло сто лет…

Ирка в унисон стукнула молотком по очередному ореху. Слишком сильно: орех лопнул и брызнул во все стороны битой скорлупой.

– По поводу юбилея наши власти организовали шоу с застольем и подарками, – успешно увернувшись от ореховой шрапнели, поведала я. – Если следовать логике моей сестрицы, то освещать подобное мероприятие должен специалист по старцам, то есть именно врач-геронтолог. Или какой-нибудь шоумен. Но ни шоуменов, ни геронтологов в штате нашей телекомпании нет, так что за них за всех придется отдуваться мне одной, уж извините. А кому не нравится, пускай отравится!

– Это справедливо, – кивнула мама.

– А я что говорю!

– Ну, хватит дискуссий, – Моржик откровенно зевнул. – Спать пора! Завтра некоторым из нас с утра на работу…

– Идемте в дом, – поддержала его Ирка. – Чего мы, собственно, сидим тут в потемках? Глазеем в чистое поле… Ждем прибытия рейсовой летающей тарелки?

По хрустящей под ногами ореховой скорлупе один за другим мы потянулись в дом. В окнах загорелся свет.

– Значит, летающей тарелки сегодня не будет? – тихонько спросила у меня мама.

В голосе ее слышалось сожаление.

– Сегодня – нет, – уверенно сказал Колян, быстро глянув сначала на Луну, прочно застрявшую в одной из Больших Медведиц, а потом на светящийся циферблат своих наручных часов. – Сегодня среда, а она прилетает по понедельникам, и не раньше полуночи.

– Он тебя разыгрывает, – я гулко стукнула мужа по широкой спине. – Летающих тарелок в природе не бывает! Как и телепатов, ясновидящих, говорящих животных, честных политиков и зомби…

Не будучи ясновидящей, я тогда не могла знать, что в ближайщее время мне предстоит пересмотреть свое мнение по последнему пункту.

Я не очень хорошо сплю на новом месте, потому что ни одно ложе не бывает удобнее и уютнее собственной постели. Поэтому вполне комфортная широкая кровать, предоставленная в наше с Коляном распоряжение гостеприимной Иркой, не была оценена мной по достоинству. Давно уже крепко спал на своей половине ложа Колян, уютно сопел в круглом надувном бассейне, временно возведенном в ранг детской кроватки, Масянька, а я все лежала, тупо таращась в темноту. Мне никак не удавалось уснуть, хотя я перепробовала уже все народные средства: добросовестно пересчитывала воображаемых баранов, напевала заунывные колыбельные и даже пыталась сама себя укачивать, обхватив руками бока. Где-то в третьем часу ночи мне стало ясно, что без снотворного обойтись не удастся, и я потихоньку, чтобы не разбудить спящих Колянов, выползла из-под шуршащего шелкового покрывала, вышла из темной комнаты и побрела в кухню – искать аптечку.

Топографию Иркиного домовладения я знаю досконально, поскольку мне случалось подолгу жить в этом доме. Как-то я даже выдержала настоящую осаду, прячась здесь от охотящихся за мной киллеров. Поэтому мне не составило труда отыскать дорогу в кухню, а в ней найти шкафчик, на полке которого лежал вместительный чемодан, который Ирка ласково именует «аптечкой». Порывшись в этом саквояже, я отыскала пузырек с таблетками валерьянки, вытряхнула из него сразу три приплюснутых желтых горошины и проглотила их, запив водой из-под крана. «Докторский чемоданчик» забросила обратно на полку, закрыла дверцу шкафчика, отошла на пару шагов, и тут за моей спиной ка-ак грохнет!

В ужасе я обернулась и увидела, что кухонный шкафчик сорвался с петель и упал на пол.

– Пустяки, дело житейское, – успокоила я сама себя. – Ничего хрупкого, легкобьющегося там не было, один чемодан с лекарствами!

С трудом открыв дверцу перекосившегося шкафчика, обморочно валявшегося на спине и похожего на разбитый гроб, я взглянула на чемодан, похожий на лежащего в гробу гиппопотамчика. Он выглядел неповрежденным, но почему-то был мокрым. Я вытянула обмочившегося гиппопотамчика наружу, машинально пробормотав незабвенное:

– Ох, нелегкая это работа – из болота тащить бегемота!

С бегемота, то есть с чемодана капало. Я озабоченно заглянула в опустевшую домовину: ох! Похоже, на полочке рядом с «аптечкой» стояла какая-то посудинка с разведенной марганцовкой, а я метким броском саквояжа ее раздавила!

– Я так и знала, что это ты хулиганишь, кто же еще! – возмущенно произнесла появившаяся на пороге Ирка – в белой шелковой ночнушке, похожей на парашют и смешных тапках с помпонами. – Угомону на тебя нет! Три часа ночи! Ты смерти моей хочешь!

– Кто убился? – по-своему услышал последние слова жены подоспевший Моржик в дивной пижаме с Симпсонами.

Он окинул встревоженным взглядом кухню, заметно побледнел, увидев на светлом линолеуме красно-черную марганцовочную лужу, и подкорректировал вопрос:

– Кого убили?

Я не успела ничего ответить, потому что в проеме двери, столкнувшись лбами, проявились мои мама и сестра.

– С ума сошла, сунула труп в чемодан! – с ходу оценив обстановку, накинулась на меня сестричка. – Что, в доме не нашлось большого полиэтиленового мешка? А ну, живо, бери тряпку и вытирай с баула свои отпечатки!

– Аленушка, детка, как ты могла?! – воскликнула мама.

– Как – это не вопрос, инструмента в доме навалом, – отмахнулась сестра, кивнув в сторону украшающего рабочий стол декоративного поленца с торчащими из него ручками разнокалиберных ножей.

– В чемодане никакого трупа нет! – с трудом перекрыв гудящие голоса, сообщила я.

– А где он? – тут же спросила сестра.

– А кто он? – вторил ей Моржик.

– А где Колян? – быстро пересчитав присутствующих по головам, испугалась мама.

– Вы что, поссорились? – схватилась за голову Ирка.

– Коляна в чемодане тоже нет! – продолжала отбиваться я.

– А где он? – видно, на этом вопросе сестрицу заклинило.

– Он в постели! – выкрикнула я.

На мгновение стало тихо. Потом Моржик многозначительно присвистнул и с отчетливой завистью в голосе сказал:

– Красиво погиб! Как мужчина!

– А зарезала ты кого? – ожила бесцеремонная сестрица.

– И зачем? – поинтересовалась Ирка.

– Третий лишний! – многозначительно изрек понятливый Моржик.

– Деточка, не пытайся скрыться с места преступления, это бесполезно! Поставь чемодан и сядь, я сейчас дам тебе валерьянки! – захлопотала вокруг меня заботливая мама.

– Я уже выпила валерьянку! – взвизгнула я.

– Непохоже, – заметила Ирка.

– Где у тебя лекарства, Ириша? – продолжала метуситься взволнованная мамуля.

– В шкафчике, в большом саквояже, – машинально ответила Ирка.

И она автоматически посмотрела сначала на кухонную стенку, в которой оторвавшийся шкафчик образовал брешь, потом на сам шкафчик, а затем и на чемодан у моих ног.

Еще пару секунд до присутствующих доходил смысл Иркиных слов, потом Моржик наклонился над красной лужей, принюхался и сообщил:

– Это марганцовка!

– Не поняла, – с претензией сказала сестрица. – Это что, не кровь? Выходит, ты никого не убила? А зачем тогда глотала валерьянку?

– Затем! – рявкнула я, отпихивая протянутый мне мамулей стакан с водой. – Успокоиться хотела, уснуть! А то все дрыхнут, как мертвые, и Колян там лежит-валяется, а я мучаюсь!

– А Колян, значит, все-таки того? Лежит? – снова напрягся Моржик.

– Чего это вы разорались среди ночи? – зевая, хрипло вопросил из-за спин опоздавший на шоу Колян. – Галдите, как вороны! Шумите так, что мертвого поднимете!

– Свят, свят, свят, – тихо сказала мама, глядя на Коляна округленными от испуга глазами.

– Ты кто – зомби? – прямо спросила сестрица, на всякий случай протягивая руку к свисающей с крюка в потолке вязанке чесночных головок.

– Не понял? – Колян изумленно крутил головой.

– Где у нас серебряные вилки? – не сводя с него глаз, громким шепотом спросил у Ирки Моржик.

– С ума вы все, что ли, посходили! – очнулась от ступора я. – Ну, сказочники! Подумать только, Коля, эти ненормальные записали меня в кровавые убийцы, а тебя – в зомби!

– Но почему? – удивился Колян.

– Сейчас я тебе все объясню, – возвращая на место чеснок, поспешила вмешаться сестрица.

Торопясь и перебивая друг друга, сестра, мама, Ирка и Моржик изложили свое видение ситуации. Я несколько раз порывалась открыть рот, но мне и слова вставить не дали. Колян внимательно слушал и уже на середине рассказа начал обидно хохотать.

– Пойдем прочь от этих психов! – Схватив веселого «зомби» за руку, я отволокла его обратно в постель.

Заглянула в надувной загончик к малышу и убедилась, что Масянька крепко спит.

– Брали бы пример с ребенка, оболтусы, – обиженно ворчала я, забираясь под скользкое покрывало. – Вот, младенец – образец для подражания: среди ночи по дому не бегает, драматических сцен не устраивает, мирно спит и видит приятные сны!

О том, что первой вылезла из кровати и пошла бродить по дому я сама, я почему-то напрочь забыла.