Цитаты из книг автора «Елена Логунова»

мне и все-все рассказала. Конечно, я с удов

капитана Кулебякина и хваленой мужской

На улице шел дождь – настоящее стихийное бедствие для города с хронически неисправной ливневой канализацией и асфальтовым покрытием эротичного фасона «то ли есть, то ли нет».

успокоитесь? Не дожидаясь ответа, он вылез из машины и пошел вперед, походя договорив в окошко с Зяминой стороны: – Когда закончите, я будут там, за поворотом. – Там, за поворотом! Там, за облаками! Там, там-та-рам, там-та-рам! – надрывно напел Зяма, глядя на меня с неприкрытым вызовом. Он прекрасно знает, что я терпеть не могу любительское пение. – Выйдем, поговорим по-мужски, – скрипнув зубами, предложила я. Не разносить же в порыве братоубийственной войны чудесную машинку, которую мне еще придется возвращать! – Я с женщинами по-мужски не разговариваю, – высокомерно ответил братец. О том, что майор Кулебякин научил меня паре дзюдошных приемчиков, он тоже знает. – Тогда поговорим по-человечески, как цивилизованные люди, – я взяла себя в руки. – Зяма! Ты – неблагодарная скотина, мелкая и безрогая! Ты не ценишь того, что я для тебя делаю! – А что ты для меня делаешь? – преувеличенно заинтересовался Зяма. – Ну-у-у… Например, я с самого утра работаю на тебя шофером! Вот это я зря сказала, дала братцу козырь: – Так ты не работай, отдыхай, дальше я сам поведу! – и он бесцеремонно толкнул меня, перебираясь на водительское сиденье. – Ах, так?! Тогда я тоже пойду пешком! Я выскочила из машины, хлопнула дверью и зашагала вперед, не сомневаясь, что братец меня очень скоро догонит и долго будет ехать рядом, уговаривая сестричку сменить гнев на милость. Куда ему без меня? У него с собой нет водительских прав! Но Зяма все копался, основательно устраиваясь за рулем, и я успела отойти на приличное расстояние – за поворот. За ним открылся довольно длинный, километра на полтора, участок относительно прямой дороги. Я успела ревниво подумать, что Зямке повезло, ему не придется, как мне, показывать свое водительское мастерство на крутых виражах… И тут до меня дошло: дорога впереди не только прямая, но и пустая. Куда же пропал Санек?! Анджело решительно не везло: он никак не мог найти попутчика. Похоже было, что любители путешествовать автостопом одномоментно вымерли как класс. Напрасно Анджело километр за километром сканировал орлиным взором обочины в поисках одиноких пешеходов, напрасно он битый час торчал на заправке на окраине Флоренции, использовав все возможные благовидные предлоги для задержки. Уж он и машину заправил, и кофе выпил, и шоколадку съел, и в туалете посидел, и дорожную карту изучил – а потенциального попутчика все не было и не было. Хвала святому Франциску Ассизскому, небесному покровителю экологов, должно быть, это он надоумил Анджело полистать буклет о высокогорном заповеднике! Простая и понятная схема популярных у экотуристов пешеходных маршрутов подарила Анджело надежду на долгожданную встречу: одна из торных троп выходила на проезжую дорогу

надписью «Шанель номер шесть». – Это газовый баллончик, – любезно подсказал спортсмен, гипнотически покрутив блестящую штучку перед моими глазами. – Нервно-паралитический, дамский, хорошая защита от насильников. Просто нажимаете вот сюда… – Ай! – я взвизгнула, схватилась за лицо и почувствовала стремительно накатывающую дурноту. Сознание мое помутилось, но я еще чувствовала, что меня подхватывают на руки и несут. Дар речи и зрение я потеряла сразу, а слух, обоняние и осязание не покинули меня в полной мере, но сильно притупились. Дольше других в полном объеме сохранялось смешанное чувство злости на идиота, который случайно нажал на распылитель, надежды на то, что этот идиот окажет мне помощь, и страха, что он этого не сделает. Помню захватывающее дух ощущение короткого полета вниз, тяжкий удар по спине и ужасающий хруст, к счастью, не имевший отношения к моим собственным костям. С этим треском непонятного происхождения я провалилась еще немного глубже и на какое-то время полностью отключилась. Темно было – хоть глаз коли, а еще сыро и холодно. С трудом отлепив лицо от колючей поверхности, на которой я лежала, я стряхнула со щеки песчинки и попыталась сесть, но больно ударилась головой о невидимую в темноте низкую крышу. Подо мной топорщились лохмы слоеной

немецкий шкаф «Хельга», который мои родители подарили твоим лет тридцать назад? – Нет, не сохранился! – с удовольствием ответила свидетельница. – Я эту допотопную гробину в прошлом году лично выволокла на помойку! Не в одиночку, конечно, а с помощью грузчиков из мебельного магазина. Они нам новый набор кожаной мягкой мебели привезли, а эта чертова «Хельга» мешала расставить все по уму. Так я спровадила предков к соседям – вроде чтобы они не путались под ногами у грузчиков и не порывались по совковой привычке сами мебель тягать, да «Хельгу»-то на помойку и наладила! – Верунька, знаешь, что я тебе скажу? Ты варварша и вандалка! – с болью в сердце вскричал Зяма и бросил трубку на рычаг. – И чего ты так расстраиваешься? – спросила я братца. – Видишь, у Грушкиных тоже нет «Хельги», а живут люди и не жалуются! Зяма устремил на меня тяжелый взгляд, и я почувствовала себя кошкой, на которую надвигается грузовик. – Так! – пугающе воскликнул братец, после чего втолкнул меня в комнату, закрыл за собой дверь и сказал: – Индиана Джонс, мне нужна твоя помощь! Обращение заставило меня насторожиться. Индиана Джонс! Так братишка называет меня лишь тогда, когда хочет польстить, а это бывает крайне редко. Гораздо больше Зяме нравится именовать меня Индейкой, и я много лет потратила на то, чтобы приучить братца и остальных родственничков хотя бы в присутствии посторонних называть меня просто Инной. Дело в том, что у меня совершенно не человеческое имя: Индия! Индия Борисовна Кузнецова – как вам? Я считаю, что мое имя – это самый короткий и самый страшный мамулин ужастик. Моему брату Зяме повезло гораздо больше: Казимир – имечко, конечно, выпендрежное, но для дизайнера сойдет. Братец хотя бы может утешаться тем, что он тезка знаменитого художника Казимира Малевича. А мне чем утешаться? Существованием одноименной страны? Так уроки географии в школьные годы были для меня сущей пыткой, и до сих пор при виде карты мира я с трудом сдерживаю слезы. Впрочем, Казимир наш тоже, помнится, обрыдался, когда лет в десять получил первую любовную записочку от одноклассницы. Послание начиналось словами: «Дорогой Козий Мир!» В шестнадцать лет, получая паспорт, я

и с риском для безопасности дорожного движения подолгу засматривался в зеркальце на секретного агента Масяню, который безжалостно лупцевал заднее сиденье фольклорной колотушкой и при этом речетативом исполнял песенку про Буратино: «Кто не охотник, не поэт, а покорил весь белый свет? Кого повсюду узнают? Скажите, как его зовут?!» Со стороны это здорово смахивало на допрос с пристрастием

Партизанский отряд склеротиков-маразматиков приставным подагрическим шагом выдвинулся на передовую.