– Ну, какую? Металлическую, с усиленным косяком и стальными упорами, на двух замках, внутренних, обыкновенных, с телескопическим глазком и, я так думаю, с запорными механизмами типа «засов» и «цепочка» с внутренней стороны, – с поразительной добросовестностью ответил на риторический вопрос сногсшибательный голос в трубке.

– Все, Пиар, суши сухари, – пробормотал Афанасий и побрел на выход с вещами: в виде пледа в одной руке и телефонной трубки – в другой.

Обладателем впечатляющего голоса оказался невысокий немолодой мужчина незапоминающейся внешности, представившийся Иваном Ивановичем.

Рослый Афоня поверх его макушки стрельнул взглядом сначала вверх, а потом и вниз по лестнице. Он ожидал, что на перилах гроздьями будут висеть добры молодцы с автоматами, в оконном проеме скукожится пулеметчик, и еще кто-нибудь, столь же хорошо вооруженный, эдакой кукушечкой высунется из люка мусоропровода. Армейское прошлое Важного Лица наложило на стиль его мирной жизни неизгладимый отпечаток танковых траков. Мало у кого из политиков была такая грозная репутация.

Однако невзрачный джентльмен высился на придверном коврике в одиночестве, как цапля посреди болота.

– Вы ко мне? – в тему квакнул Афоня.

– Здравствуйте, Афанасий Андреевич! – приятно улыбнулся Иван Иванович и тоже заквакал: – К вам, к вам, к кому же еще! Позволите?

В отсутствие автоматчиков и пулеметчиков, по идее, можно было бы попробовать и не позволить… Но Журавлев не рискнул так поступить.

Он пропустил незваного гостя в прихожую, жестом пригласил его не останавливаться на полпути, «приземлил» в мягкое кресло и уж тут не выдержал и спросил:

– А где же Он?

Как будто действительно ждал к себе с визитом Важное Лицо.

– Он у меня тут, – ответил Иван Иванович, опуская руку в брючный карман.

Афоня поднял брови. Журавлев знал, что Он невелик ростом, но не настолько же!

– Ну, Афанасий Андреевич! – Невзрачный тип бархатисто хохотнул и разжал кулак с миниатюрным диктофоном: – Вы же не думали, что Сам прибудет к вам лично? Вы слышали запись его голоса – фрагмент приватной встречи с представителем МОК в кулуарах хорошо известного вам сочинского клуба с названием на букву «О».

– Неужели?! Вы имеете в виду? – Афанасий порозовел от волнения и удовольствия. – О!

– Есть такая буква, – пошутил гость и свободно откинулся на спинку кресла.

Сочинский клуб на вышеупомянутую букву трудами самого Афанасия Гонсалеса Журавлева был известен очень и очень многим.

Вначале он получил печальную известность в оргкомитете предстоящих зимних Олимпийских игр, куда владельцы нового развлекательного комплекса раз за разом безрезультатно обращались с просьбами разрешить их перспективному детищу называться как-нибудь так, знаете ли… По-олимпийски!

Являясь начинающими акулами шоу-бизнеса, в некоторых вещах эти самые клубовладельцы были людьми поразительно простодушными, и тот факт, что олимпийский комитет законодательно закрепил за собою единоличное право использовать слова «олимпиада», «олимпийский», «Сочи-2014» и тому подобное в любых сочетаниях, поначалу не показался им заслуживающим внимания. Однако компромисс с названием найти не удавалось, переговоры зашли в тупик, и тогда наступил звездный час рекламного агентства «Фигня Продакшн» и лично Афанасия Гонсалеса Журавлева.

Афоня разрулил ситуацию на раз.

Название, предложенное им, было неприличным и великолепным: ночной клуб – прости, Господи! – «Олимписьки»!

Шоу-бизнес аплодировал стоя. Оргкомитет скрежетал зубами, но был бессилен. Никакая символика игр в новом заведении не использовалась, в оформлении интерьеров присутствовали только полуобнаженные красавицы из пантеона древнегреческих богов, а географическое название «Олимп» в свое время не сумел запатентовать даже МОК.

При этом на слух неприличное название звучало безупречно респектабельно, и еще не было случая, чтобы от появления в сочинском клубе «Олимписьки» отказалась хоть одна ВИП-персона!

Афанасий представил себе Важное Лицо в разноцветных отсветах вывески, периодически пикантно разбивающейся на две части, где начало слова игриво горело голубым, а конец – розовым. Срединная буква «П» присутствовала там сразу в обоих вариантах.

– Вы Его впечатлили, – словно подслушав мысли Афони, сказал незваный гость. – Он хочет, чтобы вы работали с нами.

– Кем?! – испугался Афанасий.

Воображение живенько набросало ему собственный автопортрет в бронежилете.

Потом воображение секундочку повозило по изображению ластиком и скупо выдало могилку с кривым крестиком.

Журавлев нервно сглотнул.

– Ну, кем!

Иван Иванович пожал плечами и тактично отмолчался, хоть и знал несколько достаточно неприличных слов, которыми мог бы исчерпывающе определить текущее состояние жизни и творчества Афанасия Гонсалеса Журавлева.

– Неужели Он хочет, чтобы я Его рекламировал?! – Афоня все еще сомневался.

– Да, – просто ответил гость. – Сейчас я вам все объясню.

Утро нового дня великий рекламщик встретил в нервно-приподнятом настроении.

Светящееся табло на входе в офисную башню любезно проинформировало Афанасия, что он опаздывает всего на семь минут, и это был его личный рекорд скорости. Подчиненные явились вовремя и ждали шефа в его кабинете, пребывая в напряженной тишине и утопая с головами в могучих клубах сигаретного дыма.

– Афоня! Что это было?!

Оскар Пуммер первым среагировал на распахнувшуюся дверь и, не глядя на ворвавшегося в помещение шефа, со зловещим выражением лица прочитал с экрана мобильника полуночную эсэмэску:

– Общий сбор ровно в девять ноль-ноль, и вспомни все, что ты знаешь про…

– Про… про… Прошу не называть имен! – задыхаясь от бега, перебил его Афанасий. – Нас нанимают в частном порядке, официально мы работаем на господина помощника.

– Господина помощника – кого? – уточнила Даша.

– Кого, кого… Всем известного героя с фамилией, которая не произносится!

– На Бога, что ли?! – изумился обалдевший от недосыпа и внезапно распахнувшейся перспективы Викентий.

Он работал всю ночь, уснул под утро и еще не ознакомился с мобилизующей и направляющей СМС.

– Почему – на Бога? – Афоня тоже слегка обалдел.

– Потому что это у него есть имя, которое не произносят, – объяснил Викентий. – Оно так и называется: Непроизносимое Имя Господа!

– Нет!

Афанасий шепотком на ушко озвучил Викентию небожественное имя, добежал до своего места во главе стола, плюхнулся на стул и вытер вспотевший лоб платочком:

– Ф-у-у-у…

– Поосторожнее в выражениях! – сухо сказал Викентий. – «Фу» про такого господина говорить опасно для жизни!

– Вот как раз с этим все в полном порядке, – поспешил заверить его Афанасий. – Господин помощник нашего общего господина, имя которого мы, на всякий случай, лишний раз не будем озвучивать, заверил меня, что безопасность нам гарантирована. Обеспечивать безопасность – это они очень хорошо умеют.

– А что они умеют плохо? – спросила дотошная Даша.

– То, что хорошо умеем мы!

Афанасий гордо оглядел своих бойцов.

– Навыки коррекции маникюра – не в счет! – тут же съязвил вредный Пумба.

Секретарша насупилась.

– Ребята! – проникновенно сказал Журавлев. – Не собачьтесь, пожалуйста! Нам предложили участвовать в уникальном проекте!

– Это выборы, что ли, уникальный проект? – фыркнул вредный и аполитичный Пумба. – Да плевал я на них с высокой горки!

– Ну, это как посмотреть! – возразил Афоня.

А воображение все же успело нарисовать ему лирический пейзажик: «Плевок на выборы с высокой горки».

– Собственно, к организации выборов мы прямого отношения не имеем, – сказал Афанасий и тряхнул головой, чтобы выбросить из нее воображаемые урны для голосования, сгрудившиеся на цветочной полянке, как пчелиные ульи. – Наша задача – придумывать необыкновенные и удивительные проекты, мероприятия и ситуации, в которых будут проявляться лучшие качества того… чье имя мы сейчас не называем.

– А у него все качества – самые лучшие! – запальчиво сказала секретарша Эмма. – Да, я так думаю! Что это вы на меня так смотрите? Да, он мне нравится!

– Как мы смотрим? – слегка пристыженно пробормотал Журавлев.

– Вы просто не понимаете! – вскричала тем временем простодушная секретарша. – Он такой… Такой… Та-а-акой!

Она сложила наманикюренные ручки перед пышной грудью и закатила глаза к потолку.

– Какой? – ревниво спросил Пумба.

– Великий! – выдохнула Эмма.

– Да он маленький! Он коротышка, ниже Ван Дамма! Он мне по плечо!

– Наполеон тоже был маленький, но при этом Великий!

– Так то Наполеон, а это…

– А это не Наполеон! – рявкнул Афоня, конспиративно перекрывая голоса спорящих. – Ну и что? Мы открыты для сотрудничества! Мы и Наполеона готовы пиарить, и Ван Дамма, и вообще всех коротышек!

– С Незнайкой во главе, – зачем-то добавила Даша.

– Господа и дамы! – брюзгливо дергая носом, воззвал к присутствующим Викентий. – Теперь, когда вы все засветили своих тайных кумиров, не можем ли мы поговорить о деле? Скажи-ка, Афоня, а почему большая честь пиарить великого коротышку выпала именно нам?

– Потому, что мы – креативные, независимые и местные, то есть хорошо знаем наш прекрасный южный регион со всеми его уникальными особенностями, – без запинки отбарабанил Афанасий. – К примеру, в Заполярье нашего клиента совсем другие люди пиарят. Те, которые на «ты» с белыми медведями, китами и дохлыми мамонтами, теоретически поддающимися клонированию.

– Клонированные дохлые мамонты – это круто, – сказал впечатлительный Пумба.

Неугомонное воображение Санчо нарисовало стадо лохматых зомби с хоботами.

– А мы с кем на «ты»? – спросила въедливая Даша.

Она любила конкретно поставленные задачи.

– Ну, я не знаю! – разозлился ее начальник. – Надо подумать, с кем мы на «ты»! Кто тут вообще был, есть и будет, в нашем прекрасном южном регионе? Вик, ты покопайся в истории. Даша, на тебе – флора и фауна! Эмма, ты сделаешь мониторинг сообщений о нашем клиенте в региональных СМИ. А ты, Оскар…

Санчо посмотрел на Пумбу и покачал головой:

– А ты пока свободен, – сказал он, перебив шефа.

– Почему это я свободен? – неожиданно обиделся тот. – Я, может, лучше всех сегодня подготовился! У меня, знаете, что есть? – Он вытащил из-под стола книгу в ярком переплете: – Вот!

– Вау! – искренне восхитилась Эмма.

Хотя книжка называлась вовсе не «Вау».

Книжка называлась просто и без претензий: «Супермужик».

Непосредственно под названием разместились выразительный императив: «Вали их безжалостно!» и художественное изображение человека, пиарить которого уже не было нужды, потому что его знал весь мир.

Супермужик в плаще, как у Бэтмена, стоял на покатой крыше с красивым видом на башни Кремля, но смотрел не на рубиновые звезды, а на потенциального читателя, как бы давая ему понять, что вот эту самую книжку, хоть кровь из носу, но надо купить, обязательно!

По блестящей ламинированной обложке широко расползлись красно-черные разводы на редкость зловещего заката – не иначе «пейзаж» Судного дня. Но как-то сразу чувствовалось, что Супермужик всех, кого надо, спасет и своих в беде не бросит. В связи с чем решительно не хотелось оказаться в лагере чужих, которых, видимо, и велено было безжалостно валить. Пяткой в глаз и всеми другими способами.

Проняло даже аполитичного Викентия.

– Дай почитать! – попросил он, окончательно определившись с лагерем: в «свои», конечно же, только в «свои»!

Но воодушевленный Санчо поднял книжку, как икону:

– Видите? Вот как люди работают! Вот чего ждут и от нас с вами! Все все поняли? Берем за образец. Вперед! За дело! За Родину, за нашего собственного Супермужика!

– Наш-то пока еще не супер, – справедливости ради уточнила Даша. – Наш пока просто большой Босс.

– Мегабосс! – предложил Пумба.

– А Мегабосс – это разве не круче, чем Супермужик? – спросила въедливая Даша.

– Нет, Супермужик круче, – подумав, ответил Викентий. – Супермужик – это сильная личность, а Мегабосс – пока просто сила.

Сотрудники, в меру присущего каждому таланта изображая острый приступ вдохновения, удалились.

Отнюдь не обманутый этой демонстрацией трудового энтузиазма, Афоня отшвырнул в сторону эту книжку и потянулся за другой – записной.

Ему было ясно, что гвардию бойцов рекламного фронта в связи с новыми боевыми задачами не помешает усилить и пополнить ее состав.

К сожалению, полного счастья в жизни не бывает.

Полными бывают идиоты, карманы, ведра, бедра и еще задница – не как часть тела, а как событие. А полная задница – это жизнь, чрезмерно богатая событиями.

Моя, например!

Скандал разразился на следующий день после закрытия конференции, за работу на которой я получила от начальства письменную благодарность. А вот за благородный поступок – предоставление бесплатного ночлега заплутавшему московскому журналисту – я схлопотала устный выговор в непечатной форме.

На мое несчастье, столичный гость оказался, во-первых, супругом родной дочери генерального директора популярного телеканала, а во-вторых – полным идиотом.

Или наоборот – сначала идиотом, а потом супругом?

Так или иначе, он не сумел утаить от законной половинки свои сочинские приключения, за что по полной программе огребли все их участники: и сам гуляка, и его проштрафившаяся коллега-дуэнья, и я, несчастная.

– Я, конечно, все понимаю! – ероша редкую поросль вокруг блестящей лысины, сказал мне мой начальник. – Море, Сочи, темные ночи… Знаем, плавали! Но ты же думай, с кем связываешься! Связаться с таким мужем такой дочери такого отца – это значит послать свою карьеру прямиком к такой-то матери!

– Да ладно? – усомнилась я.

Серьезность ситуации доходила до меня как-то замедленно.

– Короче, пиши заявление, – вздохнув, велел начальник. – На твое усмотрение: либо сразу на увольнение по собственному, либо – для начала – на продолжительный отдых. У тебя за пять лет на полгода неизрасходованных отпусков накопилось.

– Как вариант, могу уйти в декретный, – сердито предложила я, шеф схватился за сердце и вновь взволнованно залопотал про таких мужей, таких детей и такую-то мать. – Да шучу я, шучу!

И я написала заявление на отпуск.

– Сиди тихо и не высовывайся! – собственноручно отслюнявив мне положенные отпускные, сказал начальник. – Через полгода об этой скверной истории все забудут, потому что непременно произойдет что-нибудь еще более скверное.

– Что такое оптимизм, каждый понимает по-своему, – сказала на это я и ушла в свой внезапный отпуск, как Му-Му на дно.

Это случилось в тяжелый день – понедельник.

Утро вторника я провела на диване, слушая краем уха телевизор, пораженчески бубнивший про грядущий конец света, и составляя список потенциально подходящих мне мест работы. В отредактированной версии он оказался огорчительно коротким, так как было ясно: ни одно СМИ, дорожащее добрыми отношениями с властями, не возьмет на работу такой подрывной элемент, каким только что проявила себя я. Я все-таки отправила свое блестящее резюме в ряд изданий, но на моментальный заинтересованный отклик отнюдь не рассчитывала.

Пожалуй, придется мне посидеть без работы какое-то время!

– Сдохнуть можно! – прокомментировала эту перспективу моя энергичная Тяпа.

Этим она всего лишь хотела сказать, что безделье несовместимо с моей активной натурой, но пугливая Нюня поняла ее по-своему и тут же заговорила об угрозе голодной смерти. Я послушно вообразила себе ужасы затяжной безработицы и конец света для меня лично и с целью экономии решила заранее перейти на дешевые подножные корма.

Продолжая валяться на диване, я попеременно грызла ногти и морковку…

И тут мне позвонил сам Афанасий Журавлев!

Было время, когда его звонки вовсе не представлялись мне чем-то исключительным. Тесное общение с Афоней, который еще не стал рекламной мегазвездой, было для меня нормой жизни. Мы постоянно встречались, перезванивались, да что там – мы регулярно спали в одной постели! Потом я поняла, что Афанасий Журавлев, при всех его достоинствах, герой не моего романа, и наша связь оборвалась.

Встречались мы редко и только по делу, молчаливый уговор не ворошить прошлое соблюдали неукоснительно. У меня имелось подозрение, что Афанасий все еще склонен считать меня идеалом любимой женщины, но я ничего не предпринимала для того, чтобы окончательно развеять это заблуждение, поскольку Афоня и так уже оставил меня в покое.

И вот – пожалуйста, звоночек из прошлого!

Я насторожилась, но Афанасий вел себя похвально корректно и исключительно деловито. Он вежливо поинтересовался моими делами и, узнав, насколько они безрадостны, тут же предложил мне для разнообразия поработать немножко не с кретинами всякими, а с нормальным руководителем.

– А где он, нормальный? – грустно спросила я.

– Где, где… – неопределенно отозвался мой друг и благородно удержался от рифмы.

Затем он горделиво объяснил, что приглашает меня в свою собственную команду.

– Ха! – сказала я, выразив таким образом свое отношение к предполагаемой нормальности его руководства.

– Что – ха? – Друг и возможный работодатель слегка обиделся. – Разве мы с тобой плохо трудились вместе? Вспомни, как адски весело было делать ролик для «Пилигрима»!

– Я не забыла то адское веселье, – призналась я и потерла веко.

После работы над рекламным роликом для турбюро «Пилигрима» у меня долго дергался глаз.

Да что глаз – я вся тогда дергалась, как припадочная!

По задумке заказчика, в рекламе надо было снять такую же дружную зоотусовку, как в знаменитом детском стихотворении: «Тра-та, та, тра-та-та, мы везем с собой кота, чижика, собаку, Петьку-забияку, обезьянку, попугая – вот компания какая!»

Поначалу клиент категорически настаивал на обязательном присутствии в кадре всех упомянутых персонажей, и это было полное тра-та-та, поскольку каждой твари полагалась роль со словами.

Разговорчивого попугая мы нашли без труда, чижик тоже чирикал, как заведенный, но единственный в мире говорящий кот был описан лично Пушкиным А.С. и, очевидно, сдох еще во времена махрового царизма.

С большим трудом убедив в этом нашего заказчика, мы уговорили его максимально сократить монолог кота до нескольких мявов, которые впоследствии путем виртуозной переозвучки должны были превратиться в бодрое скандирование текста песенки.

Потом была фотосессия с дюжиной нервных котов и собак, после которой в студии пришлось срочно заменить ковровое покрытие.

Потом клиент в принципе одобрил на собачью роль второго плана дога-далматинца, попросив от нас лишь самую малость: изменить конфигурацию и расположение черных пятен на белой шкуре.

Новый рисунок согласовали за неделю и нанесли на шкуру пса по трафарету за полдня.

Укушенный песичкой стилист потребовал двойной оплаты.

Новое ковровое покрытие пришлось подвергнуть срочной химической чистке.

На доске для дартса в курилке впервые появилось фотографическое изображение нашего заказчика. С этого момента на подоконнике рядом с набором дротиков всегда лежала стопка его фотографий, и они расходовались быстрее, чем туалетная бумага.

Потом наш дорогой клиент выбрал действительно роскошного перса, который оказался на редкость упертой скотиной, убежденной, будто краткость – это единственно возможная сестра таланта. Или же у него было гипертрофированное чувство собственного достоинства?

Кот наотрез отказывался издавать больше трех мявов подряд, а из трех слогов у озверевшего к тому времени сценариста получалось сложить только емкий императив: «И-ди-нах!» Клиенту же хотелось чего-то другого, поскольку указанный маршрут в списке предложений турбюро не фигурировал.

– Что, вообще-то говоря, очень странно, – сказал тогда Афанасий, – это ведь такое популярное направление!

А сценарист доверительно признался, что очень хочет уволиться. Или хотя бы повеситься.

Это навело нас на мысль, оказавшуюся почти гениальной.