Тщетно покрутившись с часок на кровати, Анна поняла, что ни за что не уснёт.

Выждав время, осторожно вылезла в окно и пробралась к домику бабы Они.

Темно было там, не горел свет в окошках.

Постучала Анна тихонько, позвала:

– Баб Онь, вы дома?

Но никто не откликнулся на стук, не вышла баба Оня.

Анна прошла вдоль стены, привстала на цыпочки, заглянула в крайнее окошко и отпрянула в испуге. С той стороны стекла белело женское лицо. Взгляд был невидящий, пустой. Худые руки вяло скребли по стеклу, и под обломанными ногтями чернела то ли грязь, то ли земля.

– Хитка тама, – проскрипело позади.

В разросшемся шиповнике кто-то стоял, слегка подрагивали ветки.

– Хитка?.. – выдохнула Анна тихонечко.

Куст раздвинулся, выпуская крупного растрёпанного кота. Неповоротливый, толстый, проковылял он к Анне на задних лапах. Зевнул протяжно, присел рядом на траву. На широкой морде редкими клочками встопорщилась жёсткая борода.

– Цигарочку б щас…

– З-зачем? – только и смогла спросить оторопевшая Анна.

– Нутро просит, – натужно проговорил кот.

– Нет у меня никакой цигарочки, – поспешила ответить Анна.

– Тетёха ты, – кот вздохнул и завозился, принялся что-то искать среди спутанной шерсти. Выбирая колючки да травинки, мурчал досадливо, и извлёк, наконец, замурзанный мешочек, протянул Анне

– Развяжи!

Та помогла, подцепила ногтем узелок.

– Табачок! – сипло сообщил кот, ловко занюхал щепоть и заперхал. – Забористый дюже!

– Кто это – хитка ? – решилась спросить Анна.

– Пакость, – сплюнул кот в сторону дома.

Когда же Анна обернулась, успокоил:

– Не боись, не выйдет она. В дому будет, пока время не окончится.

– Зачем? Что ей нужно?

Кот сгорбился, шумно почесал в броде, посоветовал:

– Шла бы ты отседова…

– А баба Оня? Она здесь?

Кот не ответил. Потянулся, лениво поковылял к кустам.

Позади зазвенело, задребезжало стекло. Хитка налегла на него, словно хотела открыть.

– Беги, дурёха! – рявкнуло из шиповника, и Анна сорвалась с места, побежала со двора.

В свете луны, зеленоватом и зыбком, всё вокруг трепетало.

Множились странные шорохи, звучали далёкие голоса.

Кинулась откуда-то наперерез Анне чёрная кошка. Прежде чем укрыться в траве, ожгла недовольным взглядом, зашипела.

Призрачные белёсые фигуры появились впереди, зависли над землёй, будто поджидали.

Чтобы не встречаться с ними, свернула Анна в проулок, чуть не сбила с ног деда Семёна.

Тот вскрикнул тоненько, проблеял:

– Никак Анька? Напужала до колик!

– Там призраки!..

– Воздуховицы-то? – отмахнулся дед. – Безвредные они, завсегда перед Троицей показываются. А я вот брательнику гостинцы возил, – помявшись, показал на пустую тачку.

Анна хотела спросить – что ж ночью, да вспомнила, что брат дедов давно на той стороне, со святочницей семействует.

– Ты чего по деревне шастаешь?

– Я к бабе Оне ходила. Никто не говорит, что с ней. Вот и решила узнать. А там в окне лицо! Хитка какая-то.

– Дурная ты девка, – вздохнул дед. – Всегда норовишь куда не след просочиться! Уж не серчай на старика за правду.

– Вы как кот…

– Который? – подивился дед.

– Во дворе, на задних лапах прогуливался.

– Курево клянчил?

Анна кивнула:

– У него и махорка с собой была.

Дед хихикнул:

– Дворовый то. Зимой они спят, а таперича хозяйствуют. Ты его не обижай, он мирный.

– Он мне про хитку сказал, только не стал объяснять. Она такая неприятная, будто неживая! Как из ужастика.

– Из него и есть. Ты не смотрела в глаза ей? Не стучала в окошко?

– Н-нет.

– Пойдём до меня, Анька. Бабка ужин справила, поджидает. Там и поговорим.

…

– Ты пошто так долго шлялся, хрен старый! – накинулась на деда хозяйка. Завидев же Анну, примолкла, удивилась. – Анна?! Откуда взялась?

– По деревне бродила. К Оне попасть хотела.

– Как же это… – враз запричитала бабка. – Нельзя сейчас к ней. Неуж не сказал никто?

– Как же. Говорили. Только она всё одно по-своему сделает. Недаром Оня к ней прикипела.

Ужинать Анна не стала. Когда расселись у стола, попросила только попить.

Хозяйка налила ей густо-розового ароматного морса:

– Это из жимолости. Пользительный очень!

И под смачное дедово чавканье, завела рассказ:

– Не уполномочена я чужую историю сказывать, да ты ж настырная, опять куда влезешь по незнанию. Внучка Онина очень на тебя походила – шустра была, вечно шмыгала везде, никого особо не слушала.

– Почему её лес забрал?

– Может и лес… Она с подружками на русальную неделю туда отправилась. В самое опасное время. Отбилась ото всех да заблукала, на древяниц вышла, в хоровод к ним попала.

– Древяниц?

– Вроде русалок они. На деревьях проживают.

Оня как узнала про то – вызволять кинулась. Она ж знаткая. Обряд провела, после схитрила – попросила у нечисти для внучки отсрочки. Уговорилась, что приведёт в лес, когда та заневестится. Дерево же, возле которого внучку нашла, запомнила. И всё думала потом, как отвести напасть? С подружайками собирались, мараковали всяко – только зря. Внучка тем временем подрастала… И решилась тогда Оня на нехорошее. Подрядила зимой мужичка, попросила то дерево срубить. Сказано – сделано.

Только внучка с той поры дурна стала. Уставится в одну точку и лопочет что-то, вроде с кем-то разговор ведёт. Иногда находило на неё, бросаться на всех принималась… Намучилась с ней Оня. Но не жалилась, терпела. А как лето пришло, аккурат на Троицу, девчонка и ушла.

С того времени каждый год возвертается. Перед зелёными святками как раз. Год от году всё страшнее делается, ничего человеческого не осталось.

Шмыгнет в комнатку свою и давай ходить! От стены – к стене, от стены – к стене. Как заведённая.

Перебудет время и назад.

– Она тоже древяницей стала?

– Хиткой. Древяницы в отместку хиткой её обратили. В старом омуте живёт, что на самой границе.

– Вы говорите – внучка. По имени не называете.

– Нет у неё больше имени. Прозванье только осталось – хитка!

Часть 3

Утром дед навестил Грапу – успокоил, что у них Анна и ещё спит.

А когда поведал, что к Оне попасть пыталась и хитку видела – испугалась Грапа, за сердце схватилась:

– Неуж, перекосило её?? Как Светку?

– Обошлось. Только рассказали мы всё, что теперь скрывать.

– Вот же настырная! Сказано было – не ходи, так нет, по-своему вывернула!

Грапа раздражённо гремела посудой, дед рядышком вздыхал.

– Откуда она взялася на нашу голову?

– Марьяна привезла. Почуяла в ней что-то… И не ошиблась ведь!

– Теперь зоркий пригляд за ней надобен, хитка искать её примется.

– Пригляди за такой. Не цепями же её приковывать.

Позже, когда Анна с виноватым видом возникла на пороге, Грапа не выказала недовольства, позвала завтракать.

Анна послушалась. Только есть не хотелось. Она вяло возила ложкой в густой манной каше, а мыслями была далеко – горькая история бабы Они полностью захватила её.

Наконец, Грапа не выдержала:

– Что перебираешь? Не любишь кашу?

– Люблю. Спасибо. – смутилась Анна. – Я спросить хотела…

– Про хитку небось? Дед же всё рассказал. Не думала я, Анна, что ты такая бесшабашная. Вроде не маленькая, повидала многое, пока зимой гостила. Что ж снова на неприятности нарываешься?

– Я…

– Молчи да ешь! После подумаем, как с тобой поступить. У меня в районе родственники, отвезу тебя к ним. Перебудешь там.

– Не поеду я отсюда! Если стесняю вас – скажите, я у Матрёши поживу, или у Тоси.

– Да ты слушала меня или о своём думала? – осерчала Грапа. – Хитка тебя заметила, искать начнёт.

– Зачем?

– Чтобы с собой забрать.

– Но она не выходит из дома. Мне кот сказал.

– Ко-о-о-т? Который?

– Из двора бабы Они.

Грапа кивнула.

– Дворовый. Ты меньше слушай его, он сам из нечистых.

– Зачем ему врать?

– Анна! Ты в опасности, понимаешь? Как назад соберётся хитка, так о тебе вспомнит.

– Но почему обо мне-то?

– Потому, что в дом её пришла, потому, что бабушка её тебя полюбила. Хоть и нечисть теперь она, но всё понимает. Наши сейчас обходят стороной Онин двор. А тебя понесло! Спасибо, в глаза хитке не глянула, то бы уже перекошенная ходила. Как Светка.

– Светка? Та, что зимой из дома не могла выйти?

– Она. Навроде тебя упёртая. Только не такая везучая. А ещё сплетница каких мало. Приспичило ей на внучку посмотреть, вот и полезла по окнам подглядывать. А там хитка. Светка как на неё уставилась, так и перекосилась сразу. Известное дело – нельзя на русалку прямо смотреть. Теперь так кривой и останется.

– Как же Светка из дома вышла, как смогла? Баба Оня говорила, что никто помочь не берётся.

– Нашлась одна, проезжая. Сняла привязку. А Светка-то скупая. Вместо благодарности – поцапалась со своей спасительницей. Вот и получила через то ответку, подложила ей ворожейка чёрное яйцо. А как пришло время – вылупился из него уродец, вроде подсадного домового. Ну и начал пакости строить. Почти всё добро Светкино ворожейке перетаскал и сам утёк. Светка кое-что из деньжат скопила, так после не нашла. И главное был-то раньше у неё свой доможил. А как стала по весне шкура слезать – так сбесился. Сбежал со двора куда-то и с концами…

Анна про похождения Светки слушала невнимательно, потом и вовсе перебила Грапу:

– Я всё думаю про бабу Оню. Каково ей сейчас? Она ж, бедная, видит внучку и ничего не может исправить! Не спит, наверное. Измучилась.

– Вот придёт и поговорите тогда, – успокоила Грапа. – Расспросишь её обо всём сама.

Только баба Оня не пришла.

Промаявшись напрасно, Анна заглянула к Матрёше. Та возилась в огородике, пропалывала от сорняковой поросли травы.

В скромном палисаднике разрослись пёстрые тюльпаны. Группами, как разноцветные свечи, стояли гиацинты, пахли оглушающе сладко. Тимьян раскинулся широкой полосой, весь покрылся крохотными розовеющими бутончиками.

Высокий куст можжевельника подпирал забор, рядом робким саженцем голубела пушистая ель.

– Как у тебя чудесно! – похвалила Анна. – Поколдовываешь, наверное?

– Ага. Вот этими руками, – Матрёша показала перепачканные землёй ладони. – Сад внимание и уход любит. Вишь, сорняков повылазило? Вот и ползаю целый день. Выбирать осторожно приходится, чтобы цветы не повредить. Я доделаю здесь, а ты погуляй. Только к Тоське не ходи, она тебе точно не обрадуется.

– Да что я такого сделала? Почему она меня невзлюбила?

– Тёмку взбаламутила. Она чувствует это. Ревнует. Переживает за него.

– Ревнует? Брата?

Матрёша кивнула.

– Небось, одна у родителей?

– Да.

– Вот и не понимаешь, как это бывает.

– Знаешь… Я так спешила сюда. Хотела всех увидеть, соскучилась. А вы как чужие. И баба Оня не пришла. Прячется от меня будто. Матрёш, я ж видела её внучку. Хитку.

Матрёша закатила глаза, потрясла руками:

– Поэтому Оня и не пришла, не стала тебя подставлять! Чтобы хитка не унюхала.