Когда девушки удалились, старушка надела очки и принялась внимательно изучать лежащие перед ней бумаги. «План господскому дому, состоящему Л*** округи в селе Поляны, снятый 25 июня 1790 года. Он вычерчен на тонкой полотняной кальке размером 67х91 чёрной тушью с подсветкой акварелью. Под номером первым указаны «палаты каменные без крышки старинного расположения длиной 22 ½, шириной 7 ½, вышиною 4 сажени, в них 6 покоев, 2 кладовых, внизу погреба». Луиза читала, шевелила губами, лишь изредка поднимала взгляд от бумаг, закрывала глаза, размышляла. «Оные палаты в 1770 году сгорели и ныне стоят без крышки, потолку и полов нет, к починке неспособны». Кроме этого здания на план нанесены под номером вторым «кладовая каменная длиною 12, шириною 6, вышиною до крыши 4 сажени, в ней 6 покоев, внизу выход с погребами». Её размеры, местоположение и число помещений полностью соответствуют натурным обмерам палат Поляны. Можно предположить, что после пожара 1770 года, владельцы усадьбы поселились в соседнем каменном строении, имеющем 6 больших «покоев», которое и стало именоваться до наших дней палатами Поляны в память о первом их владельце».

Франция, Париж

Бруно был ошеломлен! В голове не укладывалось. Информация была настолько невероятная, что осознать ее, переварить и усвоить было не под силу! Оба колье оказались фальшивыми! Когда он пришел в себя, уселся в кресло, положил ногу на ногу, стал внимательно приглядываться к деду. Тот сидел напротив, шамкал и кусал губы, шевелил ими в беззвучном монологе, проделывал руками загадочные пасы…Затем хлопнул руками по коленям и вскричал с некоторым восхищением:

–Вот ведь суккин сын! Каков пройдоха! Вот ведь шельмец!!!

–Вы договорились?

–Эммм…Что? – Дед вспомнил, что не один. – С кем? – округлил он глаза. «Как-то уж слишком честно», показалось Бруно.

–Нуууу, с кем ты только что беседовал?

–Ах…Мой мальчик… – он собрался изобразить искреннее удивление, возмущение и бог знает что еще. Бруно его перебил.

–Филипп…

–Думаю, ты теперь должен ехать в Россию, – ошарашил его старикан.

Бруно никак не отреагировал. Решил, что ему показалось.

–Видишь ли… – продолжил дед. – Предполагаю, что подлинник колье там. Его мог подменить только этот человек, который…

–Которого ты мне горячо рекомендовал и просил оказать самый радушный прием.

–Но, мой мальчик, я был о нем самого высокого мнения! Я и предположить не мог…– Дед лукавил по-крупному.

–Откуда тебе известен этот человек? И… Филипп, ты же понимаешь, я все равно узнаю правду. – Сам тон сказанного и весь вид молодого человека не оставляли старику Лурье выбора. Пришлось рассказать всё. Ну, почти всё.

–Ты рекомендовал мне человека, который обокрал тебя в России??? И вот он проделал то же самое уже здесь, во Франции! Ты спятил, Филипп!

–Видишь ли…я не сразу это понял. Только сегодня ночью я сложил факты и все стало на свои места! И вот я здесь. Сказать по правде, я боялся, что колье исчезло вовсе! Я поторопился к тебе, как только догадался, – старикан обессиленно уронил голову на руки.

–Боюсь, мошенник с подлинником может быть, где угодно. Хоть в Перу.

–Нет-нет! – Дед воспрял духом. Его не собирались пытать, вести на расстрел, он обрел почву под ногами, заговорил солидно. – В России у Михаила мать старушка. Он весьма привязан к ней. Он там, я уверен.

–Филипп. Если ты морочишь мне голову…

–Нет. Нет!!! Уверяю тебя. И потом… ты давно собирался навестить наше представительство в Москве. Поезжай, мой мальчик. Развеешься. Поешь борща!

–Но ведь можно нанять специальных людей, профессионалов! В конце концов, подключить интерпол!

Дед крякнул, откашлялся в кулак.

–Мы и так потеряли слишком много времени. К тому же… вопрос такой деликатный… Не хотелось бы выносить на публику..

Бруно прикрыл глаза и раздраженно вздохнул.

Россия, поместье

Подруги шли по лесной тропинке, известной только местным жителям. В лесу стояла спасительная, божественная прохлада. Сам воздух полон был звуков и запахов, какие возможны только в июле и только в хвойном лесу. Кроны высоких сосен гудели, вели неспешный вековой разговор. На фоне этого гула со всех сторон несмолкаемой рапсодией щебетали, свистели и клекотали невидимые птахи всех мастей – вот откуковала кукушка, вот залился соловей, засвистела иволга, дятел отчеканил дробь. В траве шелестело и сверчало. Пчела прогудела по делам. Варя разулась и пошла босиком. Тропинка была мягкая песчаная – ступням сразу стало приятно.

– Варь, это сколько ж Вацлавне стукнет?

– По-моему…триста. Плюс минус пятьдесят. Но задора еще на полвека, ты же знаешь.

–Да уж. – Катерина хмыкнула. – Может замуж ее выдать? Давно не ходила что-то.

–Не жалеешь ты мужское населенье, Кать. И потом, она сказала, мы первые. Пока не выдаст – не помрет.

–Ууууу....вот и не будем торопиться. Того и гляди, разойдется на свадьбе в менуэтах – сломается.

–Не сломается. Ей такие пилюли прописали – скачет резвой козочкой. В музей является – каждый раз фурор! Наши смотрительницы только что не крестятся ей вслед, панночкой называют.

–Родиной попрекают? – Катька уперла руки в бока.

–В бессмертии подозревают, дурында! Бессмертие во все времена вызывало не только зависть, но и страшные подозрения! – зловещим шепотом сказала Варвара и нарочито выкатила глаза, как в старом немом кино. Подруги захохотали.

Лес действовал на Варю умиротворяюще. Она любила гулять здесь и думать, вспоминать.... Мысли о бабуле неспешно поплыли в ее голове.

Далекие предки Луизы, в девичестве Красовской, родом были из Полоцка. И насколько насыщенной была история этого славного древнего города, настолько же трагической и непостижимой была история самого рода. Разумеется, достоверных фамильных артефактов времен Рюриковичей и Речи Посполитой в семье не было. Но уж легенды самые невероятные охотно передавались из поколения в поколение, обрастали новыми подробностями, шумно обсуждались представителями семьи на праздничных мероприятиях и семейных торжествах. Случилось так, что один из героических польских предков Луизы сделался вдруг популярен при дворе Екатерины Великой. Пожалованы ему были титул и земли. А во избежание гонений, вполне обычных в период русско-польских конфликтов, упомянутый пан Ежи женился на родовитой красавице. Отсюда и пошла богатая русская ветвь семьи. В последующие годы, полные трагических событий, войн, царских и затем советских репрессий, многочисленных русских предков Луизы снова разбросало по миру. Истинного патриотизма в «кровях» так и не прибавилось, зато тяга к авантюризму усиливалась в поколениях многократно. Историям этим Варвара внимала с детства, сначала с трепетным восхищением и энтузиазмом, затем с некоторыми сомнениями и поправками, с пятнадцати лет она склонна была думать, что Вацлавна все сама и сочинила по обыкновению. Варя улыбнулась мыслям и погнала их прочь. Они пришли на реку.

Речка здесь была неширокая, по обоим берегам обрамленная высокими крутыми песчаными обрывами. И повсюду сосны, сосны… Сосны, куда ни плюнь. На пляже не было никого. Приезжие сюда не забирались, а местная ребятня предпочитала пляж чуть ниже по течению, на широкой излучине, там были у них справлены плоты, припрятаны тарзанки, стояли рачьи ловушки. Мальчишки частенько приносили в имение раков, угощали женщин. Варя предполагала, что ходили они посмотреть на барыню. Луиза, в прошлом учительница, любила бывать среди молодежи, неустанно привлекала внимание, эпатировала, веселилась, хоть и не признавала этого из вредности. Скоро этой жизни придет конец. Варя сморгнула слезы и пошла в воду.

2

Бруно Дюпре находился в России уже неделю. За несколько дней до приезда он связался с человеком в Москве, велел собрать всю возможную информацию об интересующем его Михаиле Третьякове, его семье, друзьях, знакомых и далее по списку.

В Москве он провел несколько стратегически важных встреч и совещаний с российскими коллегами, партнерами по бизнесу – по случаю его приезда несколько филиалов прислали своих представителей. Он даже дал небольшое интервью прессе – в комментариях журналисты подали его как «самого прогрессивного владельца процветающего европейского ювелирного дома, интеллектуала и страстного коллекционера». Затем он прочитал доклад на форуме ювелиров, в приватной обстановке обсудил тенденции и проблемы отрасли, посетил легендарные музеи Кремля.

Владимир Иванович Ухтомский, успешный предприниматель, промышленник, обладатель весьма обширных связей в бизнес кругах России, пригласил Бруно на ужин в своем загородном доме. Бруно счел нужным на ужин согласиться. Они были знакомы несколько лет, правда, в России никогда не встречались, зато встречались на курортах Ниццы и Куршавеля.

–Мааам, ну он же старыыыый. – Вика, которая только что получила от своего инструктора по теннису сообщение весьма пикантного содержания, разглядывала себя в зеркале, вытягивала губы, красиво откидывала красивые волосы назад, крутилась, отставляла попу стульчиком. Вика себе нравилась.

–Викуся, ему нет и сорока.

–У него седина в висках, я его хорошо рассмотрела на выставке.

–Это благородно, дура. – Мать критически разглядывала дочь, поправляла ей платье, волосы.

–И глаза в разные стороны смотрят. Бррр…

–Не важно. Почти незаметно. И это его не портит. Даже добавляет шарма. Он душка! Отец его очень ценит.

–Ну вот сама и очаровывай его, если тебе так хочется. – Вике не хотелось возиться с французом в угоду родителям, а хотелось смыться к Олежке, инструктору, с ним было весело, он знал миллион анекдотов.

–Викуся! Сделай это ради отца! – Викуся закатила глаза и поджала пухлые губки. – Тебе ничего не стоит заполучить мужика! Просто будь с ним поласковее, поулыбайся…, – наставляла ее мать. – Ты же вон какая красавица у меня! – Она продолжала приводить Викусю в надлежащий случаю порядок. – Выйдешь замуж, в бриллиантах купаться будешь! А там – пожалуйста, ходи сколько хочешь на фитнес, теннис и горные лыжи. – Мать бросила на дочь оценивающий взгляд – осталась довольна. – Ну все! Идем. Будешь умничкой?

–Буду, – вздохнула Викуся.

В семь часов вечера Бруно Дюпре стоял в парадном холле – торжество мрамора и позолоты – загородной резиденции Ухтомских. Владимир Иванович встречал Бруно широкой улыбкой радушного хозяина, крепко жал руку, представил уже собравшихся гостей. В ожидании ужина мужчины отправились в кабинет пропустить по стаканчику, обсудить насущные дела. Спустя время в дверь постучали, вошла Ольга Михайловна, хозяйка дома, красавица, образчик гламурного шика, – подошла к мужчинам, соблазнительно качая бедрами.

–Владимир Иванович, что же ты гостей тут держишь впроголодь? Успеете еще о делах наговориться. Прошу всех в столовую, у нас все готово.

Ухтомский решил не спорить с супругой, мужчины направились в столовую, куда уже прибыли другие приглашенные. Всего собралось человек пятнадцать, все старые знакомые, за исключением Бруно. Мужчину перезнакомили со всеми присутствующими, он запомнил только тех, кто был ему нужен, и ради кого он, собственно, пришел. Мужчины тут же снова разбились на кучки по интересам, заговорили все разом, кто о чем. Бруно с улыбкой подумал, что, пожалуй, все бизнес круги во всем мире одинаковы – вот в таких столовых, кабинетах и гостиных в дружеской обстановке встречаются предприниматели, банкиры, представители власти, вполголоса решают самые важные вопросы, начинают громкие проекты, договариваются о многомиллионных сделках. На таких встречах Бруно чувствовал себя, как рыба в воде. Сын дипломата, он блестяще умел себя преподнести, с сокрушительным успехом заключал выгодные контракты, обходил конкурентов, заводил нужные знакомства. Он приехал на ужин, чтобы обсудить с заинтересованными людьми вопросы расширения своего бизнеса в России.

–Месье Дюпре, – к нему подошла Ольга Михайловна с бокалом шампанского. Бокал он принял.

–Позвольте представить – моя дочь Виктория. – Бруно посмотрел на Викторию. Это была сногсшибательная блондинка в открытом вечернем платье на высоченных каблуках. Бруно взял ее за тонкие наманикюренные пальчики.

–Ваша дочь, мадам? Не верю, – улыбался он. Хозяйка была польщена. – Вы можете называть меня Бруно. Вы стали матерью в раннем возрасте? – Ольга Михайловна зашлась в притворном смущении.

–Это генетика, месье. – Бруно подумал, что у генетики есть вполне определенное, скорее всего, всемирно известное имя, клиника в Испании или Швейцарии. Впрочем, российская эстетическая медицина также достигла пика своего развития, в чем он, Бруно, успел уже убедиться за эту неделю.

–Вы очень похожи, дамы. И выглядите… совершенно! – Они действительно были практически одинаковые, мать и дочь, подтверждение тому профессионально выполненные точеные носики, пухлые губы, высокие скулы, даже идеальной формы груди – Бруно мгновенно оценил совершенство и мастерство.

–Вы льстец, Бруно.

–Нет же! Верьте мне. Я ювелир, ценить красоту, отмечать детали – профессиональный долг. – Он улыбнулся улыбкой мартовского кота.

–Что ж, оставлю вас, молодые люди, если не возражаете. Мне необходимо вернуться к гостям.

Вероника предложила Бруно выйти в сад. Прогуляться на свежем воздухе. Бруно не хотелось гулять, остались еще нерешенные вопросы, но он пошел. Отец дипломат был бы доволен. Впрочем, мать была бы просто счастлива, хохотнул про себя Бруно.

–Я видела Вас на выставке, месье.

–В самом деле? Интересуетесь живописью?

–Очень! – С жаром воскликнула Викуся. – У нас все посещают выставки. Где еще встретишь нормальных чуваков? А художники вообще… такие забавные!

–Понятно…А Вы, Виктория, пишете сами? – Бруно откровенно издевался.

Викуся посмотрела на него, как на умалишенного.

–А! Нет, конечно. Я ж не с приветом. С детства ненавижу рисовать. Я пою!

–Да что Вы? Что именно Вы поете?

–Да так… Вот недавно предложили неплохую песню. Папа сказал, подумает.

–Папа?

–Ну конечно! В наше время, знаете ли, даже если ты ну оооочень талантлив, все равно трудно пробиться. Везде ж бабло нужно!

–Тут Вы правы, Виктория. А Вы очень талантливы?

–Нууу…друзьям нравится. Бруно улыбнулся.

–Я видел рояль в гостиной. Это ваш инструмент?

–Ага. Красивый, правда? Нам его из Италии привезли. Бешеных денег стоит.

–Сыграете что-нибудь? Прошу Вас… – Бруно взял Викусю за руки, развернул к себе, посмотрел с неподдельным трепетом. Лишь в уголках глаз плескалось веселье.

Викуся до уголков не добралась. Тут же среагировала, подняла на него томный взгляд, завела ножку назад, попа ее соблазнительно округлилась, пальцы в его руках затрепетали, идеальной формы грудь волнительно поднялась. Иии ррраз! Батман тандю жёте! – пронеслось у него в голове. Он однажды забирал племянницу из балетной школы. Послушные детские ножки и ручки заученно вставали в нужную позицию по команде строгой мадам.

–В другой раз, Бруно. Я сегодня не в форме, – сладко мурлыкала Викуся. Бруно отвлекся от батманов.

–Что ж. Надеюсь мне еще представится возможность насладиться Вашим талантом.

–Вы скоро уезжаете?

–Да, улетаю сегодня. Честно говоря, мне уже пора бежать.

–Ууууу....Ну Брунооо, – Викуся вытянула совершенные губки, свела совершенные брови.

–Мне бесконечно жаль, Вики. Но…дела! – Он глазами, губами и руками изобразил, как ему жаль. Гран батман и фуэте!

Он увлек ее в дом, где с самыми искренними сожалениями распрощался с Владимиром Ивановичем и Ольгой Михайловной – шепнул ей, что барышня обворожительна. Мать понимающе улыбнулась.

Визитом в Москву Бруно остался доволен. Все прошло по намеченному плану. Пришла пора заняться вопросом колье.

В нужный ему город он прилетел в обед. Сразу же пригласил человека в номер отеля. Выслушал его отчет о проделанной работе. По количеству информации – он получил ее в устном, бумажном и электронном виде – Бруно понял, что Михаил Третьяков весьма занятный персонаж. Он не планировал задерживаться в Российской глубинке, поэтому, не теряя времени даром, приступил к изучению материалов досье.

В 1917году князь Красовский вывез семью во Францию. Вместе с семьей князь вывез львиную долю фамильного наследия, а тут следует сказать, что Красовские всегда являлись тонкими ценителями искусств, как художественных, так и ювелирных. В княжеских закромах бережно хранились изящные украшения – творения величайших мастеров ювелиров, богато инкрустированное оружие – наследие героического военного прошлого семьи, полотна именитых художников, дорогая посуда и прочие предметы роскоши. Но светлая история благополучного спасения омрачалась одним темным фактом. В России остался старший сын князя, любимец и прямой наследник. Супруга сына была на тот момент беременна первенцем, и должна была разродиться в самое ближайшее время. На семейном совете постановили разрешения родов дожидаться в России и при первой же возможности присоединиться к семье в Париже. Так дед Михаила Третьякова, Вацлав Антонович, родился в последние дни великой империи, на стыке времен. Во Францию они так и не попали. Разразилась революция, а затем гражданская война. В неумолимом потоке событий ХХ века перечеркивались старые вехи, обрывались семейные узы, судьбы человеческие писались заново. Так потомки славного пана Ежи оказались в разных государствах, в разных мирах.

Бруно листал исторические справки, сводки из архивов. Он во всем любил системность и деловой подход, поэтому решил не довольствоваться поверхностной информацией о человеке, а копнуть поглубже, насколько это возможно. В конце концов, человек уже дважды пересек его дорогу! Архивные справки о семье Третьяковых заставили его задуматься. Будучи выходцем из эмигрантской семьи, Бруно с детства слышал множество подобных драматических историй. Ему даже казалось, что когда-то он уже слышал именно эту. В голове возилась какая-то мысль, он никак не мог ухватить ее и изучить получше. Что-то все время ускользало от него. Как будто не хватало одного маленького пазла, чтобы вся картина сложилась. Бруно потер уставшие глаза. Завтра он поедет к старушке, попытается договориться с ней – он умел общаться с пожилыми людьми, – разберется во всей этой истории и через пару дней вернется в Париж.

Рано утром машина ждала у входа, Бруно забрался в кондиционированный салон, они плавно тронулись.

–Музыка не помешает? Ехать-то не меньше часа!

–Нет, не помешает.

–Ага, вот и чудненько.

Бруно неплохо говорил по-русски – в раннем детстве бабушка приложила к этому немало сил, поэтому искать франкоязычного водителя он не просил.

–А то знаешь, как бывает, сядет угрюмый какой жлоб и ни гу-гу. Тащишься тогда по пробкам, хоть волком вой, и дорога не в радость…

–Что?

–Я говорю, недавно вез мужика. Весь нервный, дерганый…

Бруно потерял нить разговора, отвлекся. Мимо проплывали старые кирпичные постройки, наверное, еще дореволюционные. Впрочем, они были густо разбавлены постройками современными. Двухэтажные дома красного кирпича с арочными окнами и коваными козырьками стояли по соседству с серыми панельными монстрами. По утреннему времени прохожих на улицах было еще мало, собачники вот в скверике торопят любимцев с утренним моционом, посреди скверика вездесущий всесоюзный дед с поднятой рукой, вот смуглые дворники вышли на службу, дорожные рабочие в оранжевых жилетах подняли чугунный люк, столпились вокруг дыры, закурили.

–…Слышь, друг… Я говорю, в объезд надо. Тут дорога шибко плохая. Если времени не жаль, конечно....

Времени было жаль, Бруно велел ехать по прямой.

–Ну, брат, тады держись, – изрек мужик. Бруно тут же затрясло и заболтало, как будто ехал он не в комфортабельной машине по вполне цивилизованному городу, а посаженный в бочку катился с горы. Водитель что-то выговаривал эмоционально, кажется, ругал власти, плевался, голос его дребезжал и сам он ходил ходуном. Бруно тоже ходил ходуном.

–Нет, ну ты скажи, в чем я не прав? Бруно признал правоту.