Рораги короля распахнули ворота. Мастер сплел золотые прутья в кружево, и они напоминали больше невесомую паутинку. От нескромных взоров Внутренний сад защищала бамбуковая роща. Сразу за ней, на посыпанной белым и терракотовым песком дорожках Наири встречали обитатели гарема.

Анна почувствовала напряжение Кхемары – среди обитателей Внутреннего Двора было немало детей, и их матери не стеснялись гордо улыбаться в лицо королеве. И все же она не склонила головы, оглядела собравшихся с гордым спокойствием:

– Приветствуйте Воплощенную Лилит, главу Дома, Надежду Эстрайи…

Она долго перечисляла титулы, а Анна смотрела, как медленно, стараясь не утратить грациозности, женщины и дети опускаются на колени и утыкаются лбами в землю. Осторожно, чтобы не испортить ни макияж, ни прическу, ни одежду. Манерность движений заставила поморщиться – Кхемара быстро поняла, что Наири любит простоту и тут же оставила лишние кривлянья, которые в этом месте считались признаками хорошего тона.

Сидя на почетном месте в павильоне на берегу пруда, Анна тихо зверела. Манерные жесты, нескончаемые поклоны, витиеватые фразы… Чтобы добраться до смысла, приходилось продираться сквозь паутину украшательств и иносказаний… И только Кхемара оставалась простой, не обращая внимания на презрительные взгляды остальных жен, – к Церемонии допустили только тех, кто родил Королю сына.

Несколько часов показались вечностью. Но вот чай был выпит, и приглашенные, отвесив положенные поклоны, удалились. В павильоне вместе с Анной осталась только королева.

– Устали?

Она не спрашивала, утверждала. Анна сумела только слабо улыбнуться:

– Ничего. Спасибо за чай.

– Подождите! – Королева порывисто ухватила Анну за руку и тут же отпрянула, словно испугавшись. – Простите.

Анна молча уселась обратно на подушки. Похоже, Кхемара хотела что-то рассказать, а как начать разговор – не знала.

Тишину нарушал лишь плеск воды, когда разноцветные рыбки подплывали к поверхности узнать, почему им не кидают еду, да треск цикад. Королева несколько минут сидела, решая, что делать, а потом подвинула к себе поднос с шариками дерева Нуи:

– Наири не против еще одной церемонии?

Теперь, без галдящего цветника, Анна могла расслабиться:

– Не против.

– Наири была сегодня в Храме Белых Облаков? – поинтересовалась Королева, разливая чай.

– Да.

Продолжать тему не хотелось, но Кхемара словно не поняла:

– И все же вы решили наказать этих несчастных…

Тяжелый вздох показал, что беспокоилась Королева вовсе не о бесплодных парах. Её угнетало что-то другое. И Анна понимала, о чем она говорила. Подразумевалось, что страсть танцующих вызовет в Наири жажду соития, и она выберет если не одного из мужчин, то кого-то из сопровождающих, и прана щедрым потоком польется на склоненные головы… Что ответить, Анна не знала. Менять себя, ломать, переделывать под местные нравы полностью она не желала.

И Кхемара замолчала, так и не рассказав, почему задержала Наири.

За пределами королевского сада солнце продолжало выжигать все живое. В этот час прохожих на улицах почти не осталось, а торговцы нехотя выходили из-под навесов, чтобы отдать Наири положенные поклоны. Сама она едва смотрела по сторонам: от духоты не спасал ни зонт, ни опахало. Глядя на неё, Эйр и Тайкан подгоняли носильщиков, заставляя их перейти на бег.

– Перестаньте, – попросила Анна. – Им и так нелегко.

– Госпожа, вам нехорошо. Нужно как можно скорее вернуться в Храм Белых Облаков. Быстрее!

Анна смотрела на покрытые потом спины. Тяжелое дыхание инкубов заглушала музыка, да и служанки едва успевали за носилками.

– Я сказала – хватит! Эйр, если ты не прекратишь, я пойду пешком! Тайкан, тебя это тоже касается!

Оба тут же замолчали.

Храм встретил прохладой. Даже плиты двора казались покрытыми инеем. Анна недовольно огляделась:

– Магам что, больше заняться нечем?

– Вы устали, госпожа, – осмелился подойти ближе инициатор освежающего колдовства. – Жара действует на вас не самым лучшим образом.

– Хочешь сказать, я становлюсь страшной и тупой? – хмыкнула Анна.

Маг тут же повалился носом в те самые плиты, из-за которых и возник спор. Анна улыбнулась и прошла мимо.

Холодный душ принес облегчение. Шелк подушек сулил отдых. Анна растянулась на возвышении в спальне, ловя напоенный ароматом сада сквозняк.

– Не простынешь? – Эйр опустился рядом.

Анна лениво приоткрыла глаза:

– У тебя дел нет?

– Наири – самое важное мое дело…

Его поцелуй пах ветром. Анна нехотя отстранилась:

– Я устала. А мне еще в больницу.

Эйр не стал спорить. Придвинул поближе к Анне чашку с размолотым льдом, политым манговым сиропом, и вышел. Анна откинулась на подушки не зная, благодарна ли она ему или разочарована: с того момента, как рораг принес клятву верности, он никогда не спорил. Ну, почти никогда. И вот в такие моменты полного послушания хотелось запустить в него чем-то тяжелым.

Вернулся рораг только через полчаса, когда принесли обед, – Наири привыкла делить трапезу с ним, а значит, не явиться было невозможно. Это взбесило Анну еще больше:

– Я хочу побыть одна!

Придворные дамы, накрыв на стол, тихо удалились. Рораги тоже не стали задерживаться. И только Эйр замялся возле двери. Анна ждала, прикрыв глаза. Но и он вышел, только зазвенели цепочки золотой занавески, когда он рукой отвел их с дороги.

Есть сразу расхотелось. Анна отодвинула столик и уткнулась в подушку. Слезы сами брызнули из глаз, как она ни сдерживалась. Однако с губ не сорвалось ни звука: если там, за ажурной дверью, заподозрят, что Наири расстроена… о последствиях думать не хотелось. Перед глазами всплыли бурые столбы под палящим солнцем пустыни. С такого она сняла Тайкана. На такой отправится её прислуга, если не угодит… И рораги тоже. Все до одного. И даже те парни из гарема.

При воспоминании о мужчинах, запертых в роскошных покоях в самом сердце Белого Храма, слезы высохли сами собой. О наложниках заботились, поили-кормили, холили, лелеяли… А сами они жили одной мыслью: мечтой о визите Наири. А она… Анна попыталась вспомнить, когда она в последний раз проходила в глухие ворота гарема. Получалось, больше года назад. А может… раз уж Эйр вел себя как самый послушный в мире рораг…

– Бред! – одернула Анна саму себя. – Он просто выполняет мои желания. А ты, милая, – зеркало отразило чуть припухшие от слез глаза, – совсем обнаглела! Гарем тебе подавай! С одним мужиком разберись сначала. И возьми себя в руки! Сама придумала, сама обиделась, цаца такая. Марш обедать – и за работу!

Ела в одиночестве, приходя в себя. Анна понимала откуда эта вспышка капризов – танец в Храме Белых Облаков не оставил её равнодушной, а разрядки не последовало. Так что сама виновата! Эйр прямо там был готов…

Отогнав непристойные мысли, Анна поднялась с подушек:

– Одеваться! Я еду в больницу!

***

Фрейлины засуетились.

Для визитов в больницу, свое детище, свою страсть и увлечение, позволяющее не забыть, что она все же человек, Анне удалось отвоевать наряд, не похожий на одежды куртизанки.

Белое платье, напоминающее столу, опоясали золотым поясом. Каждую пластину украшал большой сапфир в окружении мелких бриллиантов, так что даже при едва заметном движении вся эта роскошь начинала сверкать и переливаться, ловя малейшие лучи света.

На плечах наряд закрепили такими же фибулами, а вот тяжелый головной убор из золотой проволоки Анна надевать отказалась. Фрейлины не посмели спорить и перевили отросшие пряди волос золотой канителью, добавив у висков подвески. Тонкие цепочки звенели при наклоне головы, но Анна уже научилась не обращать на такие звуки внимания, хотя дома…

При воспоминании о доме сжалось сердце. Анна тут же отогнала горькие мысли: с тем, что она никогда не вернется в свой мир, в свою небольшую, уютную квартирку, она смирилась. Тем более что здесь был Эйр. Ради него она готова была оставаться в Эстрайе, терпеть бесконечные церемонии и даже…

– Госпожа, паланкин ждет…

Тот, о ком она только что думала, появился на пороге.

Тихая музыка долетала в распахнутые окна. Приглушенные вздохи – обитатели Храма Белых Облаков не оставляли надежду навеки заключить Наири в спальне. И, глядя на своего мужчину, Анна вдруг решила, что она не против такой жизни. Один её жест, вздох, взгляд – и остаток дня, ночь, следующий день этот рораг проведет в её постели. Они будут любить друг друга до сладкой истомы, до изнеможения, когда даже просто открыть глаза – пытка… А потом, чуть отдохнув, продолжат ласкать друг друга.

В газах Эйра плескалась страсть. Он прочитал мысли своей Наири и ждал только знака…

– Хорошо, едем! – ей снова удалось взять эмоции под контроль, не поддаться чувствам.

Скороход уже предупредил управляющего о том, что сегодня Наири все же почтит своим визитом лечебницу. Хотя её и ждали каждый день – Анна делала все, чтобы не пропускать рабочие дни. Но и здесь её подстерегали нелегкие моменты.

Любители церемоний, инкубы ритуализировали все мало-мальски значимые события. А уж такое, как приезд Наири…

Управляющий вместе со старшим персоналом встречал её у ворот. Они не боялись испачкать белые одежды коленопреклонениями – каменная мостовая специально подметалась и мылась к значимому моменту.

Внутри тоже все блистало чистотой: Наири уделяла порядку очень много внимания, и её очень боялись прогневать.

Получив положенную порцию восхвалений, Анна сошла с носилок. Ей оставалось выдержать приветствия больных. Для этого даже возвели особый павильон и держали в штате жреца.

К счастью, все ограничивалось воззваниями к Лилит и воскурениями благовоний. Но в такую жару даже в открытом павильоне от них становилось трудно дышать, и Анна с удовольствием удалилась в свой кабинет. Ей тут же подали охлажденную воду с соком лимона и оставили на несколько минут одну. Ну, почти одну – Эйр и Хон считались тенями Наири, на них и внимания не обращали.

Анна перевела дух.

На столе аккуратными стопками лежали папки с документами. Хон тут же кинулся проверять их.

– Подожди, – остановила юношу Анна. – Успеешь. Ну, готовы? Зови!

Анна ввела что-то вроде «пятиминутки» – экспресс-собрание, на котором коротко обозначались проблемы лечебницы. После него все расходились по рабочим местам, в кабинете оставался только управляющий и целители. Маги старались держаться немного в стороне от остальных инкубов, считая себя выше на две головы.

Для такого самомнения у них были веские причины: теперь, когда праны стало больше, они могли не экономить свои запасы, и выздоровление шло быстрее.

И все же Анна по-прежнему делала упор на простые средства: отвары, примочки, порошки и таблетки. К её удивлению, фармакология начала развиваться просто бешеными темпами, стоило только сказать о своем желании.

Маги и целители изучили опыт людей, для чего даже отправили в мир Анны нарочного. Тот принес немало научных книг и учебников по фармакологии. И по химии, так как Анна намекнула, что одно без другого существовать не может.

Много пришлось адаптировать: на местных обитателей некоторые препараты действовали необычно или вообще не действовали. Иногда простые отвары оказывались куда эффективнее «научного» лечения. И Анна создала при лечебнице лабораторию. Сама она не была исследователем, только врачом, а вот среди магов и целителей нашлось немало талантов. Инкубы проводили в кабинетах дни и ночи, смешивая, выделяя, отфильтровывая, напитывая магией… Результаты Анна видела на обязательных обходах: больные исцелялись с невероятной скоростью.

– Наири, позвольте показать вам…

Маг поднес Анне фарфоровую пластинку. На ней аккуратной кучкой лежал бежевый порошок. Мелкий, как тончайшая пудра.

– Этот препарат выделили из яда пустынной змейки и сока плодов картиса. Если смешать его с маслом, он окажет невероятный эффект на больные суставы. Прошу, Наири!

Анна протянула руку, чтобы коснуться порошка пальцами, почувствовать его консистенцию, понять структуру…

– А этот перламутровый оттенок лекарству придал сок или яд? – Эйр перехватил ладонь Наири. – А может, перетертая чешуя акристы?

Маг вздрогнул. А рораг продолжал настаивать:

– Попробуй сначала сам. Ну?

Белая пластинка выскользнула из рук. Осколки рассыпались по полу, смешавшись с порошком.

Анна молча смотрела то на Эйра – он явно злился, то на мага… А потом обвела взглядом остальных.

Бледность. Неестественная, страшная, смертельная.

– Что это такое – акриста?

– Рыба, – рораг даже не повернулся. – Вкусная, а вот её кровь очень ядовита. Если она попадет в ранку, человек умрет через пару минут. Инкуб или суккуб продержится дольше. Правда, не намного. Ну, – он продолжил допрос, – может, ответишь?

Хон мягко высвободил руку Наири из пальцев Эйра и отвел госпожу в сторону:

– Вам следует удалиться. Оставьте это…

– Ну уж нет! – Анна давно научилась настаивать на своем. – Я увижу и услышу все. А ты расскажи поподробнее об этой рыбке.

– Да что рассказывать… Перед тем, как акристу подают на стол, её долго вымачивают в разных растворах, чтобы ни капли крови не осталось. Если не получится, съевший угощение долго не проживет.

– Меня же ей не кормили? Или…

– Скорее всего, госпожа, – вмешался Тайкан, – чешую не отмыли как следует. А она острая. Потрогаете порошок – обязательно порезы будут. Мелкие, сразу и не заметишь. Однако для яда их достаточно.

– А с чего вы решили, что он там вообще есть? И эта чешуя…

– Отблеск, Наири. Простите, я заслуживаю наказания, ибо тоже заметил его, но не придал значения. Такой блеск придает только перемолотая чешуя акристы, его трудно спутать с чем-то еще.

Маг тряся всем телом. Затравленный взгляд метался по лицам окружающих. И Анна разозлилась:

– Да с чего вы вообще решили, что он…

В этот момент маг кинулся вперед, сгреб с пола щепотку порошка и засунул в рот. Эйр тут же сжал его челюсть рукой, не позволяя сомкнуть губы. Тогда маг языком растер яд по небу.

– Воды! Немедленно!

Рораги пытались промыть самоубийце рот, к сожалению, безуспешно – через несколько минут у их ног подрагивало в агонии тело того, кто был целителем Королевской лечебницы.

– Наири, госпожа, вы возвращаетесь в Храм Белых Облаков.

Весь вид Эйра говорил о том, что возражений он не потерпит, хотя Анна и не думала спорить. Голова кружилась, в желудке словно поселилось что-то скользкое и крутилось там, стараясь угнездиться. Она едва сдерживала тошноту.

Такой паники Анна давно не испытывала, с того самого момента, как оказалась в пустыне после побега от саритов. Её не пугал ни труп, ни яд, ни суровые лица рорагов… Скорее, она чувствовала себя беззащитной: удар нанесли здесь, в сердце её любимого детища, больницы. Там, где она всегда считала себя в полной безопасности.

Занавески паланкина опустились. Служанки у ног притихли, но Анне казалось, что со всех сторон к ней подступают убийцы. Она хотела, чтобы Эйр был тут, рядом, а инкуб гарцевал на своей Пустельге вдоль процессии, словно ничего и не случилось.

– Позовите его!

Служанка соскользнула на землю и кинулась к рорагу. Эйр мгновенно повернул лошадь и оказался рядом с паланкином.

– Поднимись ко мне! Сейчас… Ты мне нужен!

Анне было все равно, пусть занавески полупрозрачны и все видят, что происходит внутри. Она хотела, чтобы кто-то сильный обнял, заслонил, заставил забыть о случившемся, успокоил…

– Наири, вы можете потерпеть? Никто не должен знать о покушении!

Его слова заглушались боем барабанов, и Анна не могла поверить: её рораг, её Эйр, который клялся в верности и любви… отказался помочь! На память пришли самые первые дни в Эстрайе. Да и то, что им предшествовало: тогда он тоже поступал, как считал нужным, только прикрываясь своим служением.

Анна едва не заплакала: в итоге, для Эйра она оказалась всего лишь способом спасти Эстрайю. Да, он готов был на все, терпеть рядом человека, притворяться влюбленным, а на на деле…

Но едва процессия втянулась в ворота Храма, как Эйр перескочил на носилки прямо с лошади и подхватил Анну на руки. Она попыталась вырваться, он же только крепче обнимал. А потом бегом кинулся по широким ступенькам, прижимая к себе Наири, как величайшую драгоценность.

Выпустил он её только в спальне. Усадил на подушки, присел рядом, заглядывая в глаза снизу вверх:

– Позвать служанок?

Анна покачала головой. Она куталась в шаль, несмотря на жару её знобило.

– Я все-таки позову… И лекаря!

– Поцелуй меня…

Тихий, едва слышный вздох заставил вскочившего Эйра замереть. Он медленно наклонился и осторожно, словно снимал росу с бутона цветка, прикоснулся к губам Анны.

      Её не устроили эти ласки. Боль, ужас, отчаяние… она хотела заглушить их привкус и с жадностью впилась в Эйра ответным поцелуем. Она посасывала, кусала, сминала его губы, и он отвечал тем же. А потом…

Анна не помнила, как оказалась лежащей на спине. Эйр, уловив настроение своей Наири, не стал тратить время на долгие ласки или раздевание. Он только скинул мундир, чтобы не причинить боль жестким шитьем… и вошел в неё жестко, почти грубо.

Анна задохнулась от тяжести его тела. Но радовалась ей – она заставляла забыть о том, что произошло в лечебнице, сосредоточиться на настоящем… Как и руки, обхватившие ягодицы. Мелькнула мысль, что останутся синяки, так крепко сжимались пальцы, и тут же пропала: мерные, сильные толчки заставили забыть обо всем.

Казалось, ему тесно внутри, но, несмотря на кажущую грубость, боли Эйр не причинил. Только наслаждение от каждого движения, когда его член то входил целиком, то ласкал только кончиком. Головка массировала вульву, половые губы, касалась клитора… и снова ныряла вглубь, резко, быстро… И с каждым движением нарастало блаженство.

Оргазм пришел плавно, словно приливная волна. Накрыл, закрутил, заставляя терять голову… и отступил.

Анна лежала на спине, не в силах открыть глаза, а Эйр навис сверху, покрывая поцелуями лоб, щеки, губы… А его руки осторожно расстегивали пряжки одежды, чтобы освободить Наири от смятой одежды.

Вскоре она лежала перед ним, нагая, открытая взгляду, желанная… И такая сонная! Напряжение уступило место дикой усталости, и Анна заснула, едва схлынул оргазм. Но и во сне она не могла успокоиться. Застонала, свернулась клубочком, словно защищаясь от чего-то страшного… Эйр придвинулся ближе, прижал её к себе и почувствовал, как сильно желание Наири. Его собственное тело тут же отозвалось, и он погрузился в мягкое блаженство, легко, осторожно лаская упругую грудь, щекоча языком шею… и двигался в ритме её сна.

Она чувствовала каждое движение. Мягкое скольжение доставляло тихое наслаждение, и хотелось, чтобы оно не кончалось как можно дольше.

– Не уходи… – простонала во сне.

И получила тихий выдох в ответ:

– Не уйду.

Он не остановился, даже когда она вздрогнула от удовольствия. Только крепче прижал к себе и продолжал двигаться, возбуждая снова и снова. Он запретил себе все чувства, кроме нежности, и оставил все желания, кроме одного: заставить Наири забыть о пережитом ужасе.