Маленький господин при взгляде на эти слезы тоже нахмурился и вдруг заплакал во весь голос, откинувшись на руки дамы в шляпке. И даже Эмилия, такая красивая и вся в розовом, тоже стала хмурить бровки и закусывать губку.

К счастью, у мужчины со стёклами на глазах хватило самообладания. Он, отбросив на стол газету, раздражённо встал, быстро и непонятно сказал что-то даме в шляпке, потом, взяв Эмилию за плечико, подтолкнул её к маме. Затем быстрым шагом направился к Густе, буквально сжавшейся от страха, что такой большой, пузатый и грозный мужчина идёт к ней вершить расправу. Взяв её за плечо, он подтолкнул её к дому.

– Идём.

Железная рука, державшая Густу, и мысли не оставляла о том, что можно ослушаться. И Густа, чьи ноги вдруг стали, как деревянные, покорно пошла к дому.

– Отто, – едва войдя в дом, громко позвал хозяин.

И сразу же откуда-то послышались быстро приближающиеся шаги. Густа уже была готова к тому, что вот-вот из-за угла выйдет герр Штайн, возьмёт её за плечо и отправит прямо с неразобранным узелком через лес с позором домой.

– Да, герр Шварц? – невозмутимо обратился управляющий к хозяину. – Чем могу служить?

Он говорил по-латышски! Во всяком случае, Густа его понимала.

– Да вот, случилась неприятность, – барон тоже говорил по-латышски. – Юная фройляйн не понимает по-немецки. Я бы хотел, чтобы вы, Отто, помогли ей.

Барон хочет, чтобы герр Штайн ей помог. Значит, её не выгоняют с позором! Значит, есть надежда, что её мечты осуществятся, и она будет учиться и читать те большие книги в красивых переплётах, что стоят в резных шкафах, которые сделал папа! Сердце Густы буквально разрывалось между страхом и надеждой. Ведь управляющий мог, наверное, отказаться. Но нет, он же обещал папе за ней присмотреть и в обиду не дать.

Все эти мысли в мгновение ока пронеслись в голове девочки, так что она едва не прослушала ответ:

– Конечно, герр Шварц.

Управляющий почтительно наклонил голову, и хозяин отпустил плечо Густы.

– Идём, фройляйн Августа, – теперь герр Штайн обращался уже к ней. – Будем учиться в библиотеке.

И она оказалась именно в той красивой комнате, где были книги, запрятанные в папой сделанные шкафы.

11.

Всё оказалось совсем не так страшно, как казалось Густе. Буквы почти все были похожи, а несколько новых букв она выучила сразу же. Потом управляющий достал большой словарь.

– Смотри. Если тебе понадобится какое-то слово, ты сможешь найти его здесь, – управляющий был очень терпелив. – Попробуй, найди, например, слово «дом».

Густа робко потянулась к словарю, не понимая, как в таком ворохе слов возможно отыскать этот самый «дом». Но когда она обнаружила, что слова стоят не как попало, а – по алфавиту, несколько воспрянула духом. И тихонечко, несмело обрадовалась, когда оказалось, что всем понятный «дом» – это «Haus».

– Haus? – переспросила Густа, сомневаясь, что правильно отыскала слово.

– Молодец. – Герр Штайн был доволен.

Они так отыскали несколько слов, которые называл её новый учитель и Густе всё больше нравился этот урок. Теперь она уже знала, как по-немецки будет «дом», «церковь», «дорога», «стол» и «стул».

– А теперь давай, попробуем наоборот. – Герр Штейн протянул Густе другую книгу. Это оказался немецко-латышский словарь. Здесь ты сможешь находить немецкие слова и узнавать их значение.

– А можно, я посмотрю, что такое Штайн? – робко спросила Густа.

– Разумеется, – герр Штайн заулыбался.

– А как это правильно пишется?

– Хм, – управляющий выглядел озадаченным. – А я и не подумал, – пробурчал он.

Но испугаться в этот раз Густа не успела.

– А ведь ты права, фройляйн Августа, – тебе нужна бумага и перо.

И герр Штайн встал и направился к высокому комоду с выдвижными полками. Густа не решилась спросить, делал ли и этот комод её папа.

Вернулся он уже с толстым блокнотом и карандашом.

– Вот, «Штайн» пишется так – и он написал в блокноте слово «Stein».

Теперь найти это слово в словаре не составляло труда.

– А, знаю, – радости Густы не было предела, – «Stein» – это «камень»! – ликовала она.

Вдруг она засомневалась, а нравится ли герру Штайну, что она называет его камнем, но не похоже было, чтобы он сердился. Скорее, он выглядел очень довольным.

– А можно, я посмотрю, что значит слово «Шварц»? – поинтересовалась Густа.

– Смотри, фройляйн Августа, – управляющий, улыбаясь, написал в блокноте правильные буквы.

– Ой, это же «Чёрный»! – удивлённо воскликнула Густа, успешно найдя слово. – Это потому, что у него чёрные глаза?

И сама испугалась того, что сказала. Но герр Штайн не рассердился и в этот раз.

– Да, наверное, поэтому, – глаза его смотрели очень добро. – Ну пока хватит, ты, наверное, проголодалась.

Только сейчас, после этих слов, Густа почувствовала, что действительно очень голодна. Но в то же время ей казалось, что нельзя ни есть, ни пить, пока она не выучит немецкий.

Управляющий расхохотался, услышав предложение не отрываться на обед, пока весь язык не будет выучен.

– Нет-нет! – к обеду мы опаздывать не должны. Порядок есть порядок. – И добавил: «порядок» – «Ordnung».

– Ordnung, – повторила Густа.

12.

Они вошли в большую комнату, где стоял длинный, овальной формы стол, покрытый белоснежной скатертью. На столе стояла красивейшая – Густа никогда такой не видела – посуда. Тоненькие-тоненькие, белые с розовыми ободочками тарелки, большие и маленькие, красиво стояли одна на другой перед каждым стулом. Там были ещё ножи, ложки и много всяких других предметов, назначения которых Густа не знала. Управляющий придержал девочку за плечо.

– Сейчас спустятся хозяева.

Густа поняла, что это тоже Ordnung, который принят в этом доме.

Фрау Шварц с малышом на руках вошла первой. Она была уже без шляпки. Оказалось, что её волосы тоже тёмные. Не такие тёмные, как у хозяина, но и не светлые, как привыкла видеть Густа. Затем вошёл герр Шварц, предупредительно пропустив вперёд Эмилию. Управляющий по-прежнему придерживал Густу за плечо.

Хозяйка опустила малыша в специальный детский стульчик – Густа даже не догадывалась, что такие бывают, – а затем присела рядом сама. После этого грузно опустился на стул герр Шварц, и сразу за ним заняла своё место Эмилия.

– Присаживайтесь, Отто, – добродушно пригласил хозяин. – Присаживайтесь, фройляйн Августа.

И Густа поняла, что ей предлагают сесть вместе с хозяевами за этот большой и красивый стол. Отказываться было никак нельзя. Поэтому она тихонько села на краешек стула, моля Бога, чтобы только не разбить что-нибудь из того, что стоит на столе. Она не могла поднять от страха глаза, но при этом заметила, что присутствующие потихоньку наблюдают за ней. Нужно было срочно что-то делать. «А, я могу посмотреть, что будет делать Эмилия и постараюсь сделать так же» – пронеслась в голове спасительная мысль. И она отважилась посмотреть на девочку в розовом платье.

Она ждала молитвы и – не ошиблась. Герр Шварц действительно произнёс молитву. Слов Густа не понимала, но этот факт её уже не пугал – в библиотеке лежал блокнот, карандаш и два словаря, так что рано или поздно она разберется.

Когда молитва была прочитана, фрау Шварц повернулась к двери и что-то сказала.

Женщина в коричневом платье и белом, сложного фасона фартуке, внесла большую, тоже белую с розовым, накрытую крышкой лоханку, из которой торчала железная ручка. Густа видела, что хозяйка довольна, значит, женщина всё сделала правильно, хотя с ней говорили по-немецки. Выходит, этот язык действительно можно научиться понимать.

Хозяйка подняла с лоханки крышку, и по комнате разнёсся запах еды. Густа почувствовала, как сильно она проголодалась. Взявшись за железную ручку, хозяйка ловко разлила по тарелкам густой дымящийся суп.

Густа внимательно следила, что будет делать Эмилия. Девочка в розовом взяла со стола салфетку и аккуратно постелила её у себя на коленях. Густа посмотрела – то же самое сделали и герр Шварц, и управляющий. Хозяйка же, развернув салфетку, стелить её не стала, а принялась кормить молодого господина, аккуратно придерживая салфетку под ложкой. Расстелила салфетку и Густа. Взяв лежащую у тарелки ложку – ложка тоже была непривычной, тяжёлой, с ручкой, украшенной цветочным узором – Густа попробовала суп. Ей показалось, что окружающие смотрят, как она ест, поэтому она постаралась издавать как можно меньше звуков и по возможности почти не шевелиться.

Когда закончился суп, та же женщина принесла большое блюдо, где была картошка с кусками мяса. Густе тоже положили маленький кусочек. Она по-прежнему не сводила глаз с Эмилии, ловко орудовавшей ножом и вилкой. Густе никогда прежде не доводилось даже видеть такой способ еды. Но она решила попробовать и, хоть и не без труда, отпилила маленький кусочек мяса и положила в рот. Обед был очень вкусным, и Густа наелась так, что казалось, даже не сможет встать – в их доме никогда не подавали два блюда сразу.

Встать из-за стола без команды она не решалась.

Хозяйка, покормив малыша, снова отдала какую-то команду, и в комнату вошла уже другая женщина. На ней тоже был белый фартук. Аккуратно взяв ребёнка, изо всех сил трущего глаза, она унесла его, видимо, чтобы уложить спать.

Но остальные продолжали сидеть. Герр Шварц что-то добродушно спросил у супруги, и она, в ответ на его реплику, снова отдала команду. В этот раз в дверь внесли большую прозрачную чашу. Чаша была полна какой-то розовой жидкостью, в которой плавали дольки яблок и каких-то незнакомых фруктов. Из чаши снова торчала большая ложка с длинной ручкой. И снова хозяйка налила всем эту жидкость из чаши.

Густа поднесла ко рту стакан. Было сладко и вкусно. И очень непривычно. От такого изобилия у неё тоже начали слипаться глаза, но она сопротивлялась сну изо всех сил.

Вдруг герр Шварц назвал её имя. Густа сразу встрепенулась.

– Как идут дела с обучением? – вопрос был задан управляющему.

– Хорошо, – голос герра Штайна звучал уверенно. – Идёт легче, чем я ожидал.

– Фройляйн Августа, – неожиданно обратился он к ней, – какие слова ты уже знаешь?

– Haus, Kirche, Straße, Tisch, Sessel³, – покорно перечислила она.

– А ещё? – герр Штайн смотрел строго.

– Stein, Schwarz и Ordnung, – снова произнесла Густа, опустив глаза.

Вдруг она услышала странный звук. Это хохотал герр Шварц. Он раскраснелся, его большой живот колыхался, как облако на ветру, одна ладонь, как заведённая, стучала по столу, а второй рукой, с зажатой в ней салфеткой, он утирал выступившие от смеха на глазах слезы.

Смеялась и хозяйка, деликатно прикрывая рот рукой, а Эмилия звонко хохотала, откинув прелестную головку на спинку стула.

Сначала Густа снова испугалась, но, посмотрев на широко улыбавшегося герра Штайна и на смеющихся от души хозяев, поняла, что только что выдержала какое-то очень большое испытание.

13.

Лето пролетело, как одна неделя.

У Густы появилось чёткое расписание, а значит, жизнь стала налаживаться.

С утра она играла с Эмилией. Оказалось, что в такие красивые куклы можно играть, даже если ты почти не умеешь разговаривать. Поэтому контакт был налажен быстро. Тем более что Эмилии очень нравилось играть с Густой. То, что знала и умела фройляйн Августа, и не снилось девочке, выросшей с мамой и няней. Этих игр обе девочки ждали с нетерпением.

Потом был обед. Густа очень быстро поняла, что такой обед, на который она попала впервые в этом доме, – редкость и устраивается, только если у герра Шварца выходной день. В обычные же дни, а таких дней было куда больше, чем воскресных, было куда проще. Хозяйка обедала вместе с малышом в детской, а девочек кормили в комнате Эмилии. Где обедал управляющий, Густа не знала.

Но после обеда Эмилия должна была спать. Это был Ordnung, который не обсуждался.

А Густа…

А Густа отправлялась в библиотеку, где герр Штайн уже ждал её, чтобы продолжить обучение. Но чаще урок сводился к тому, что управляющий проверял то, что задавал вчера, и – давал новое задание. Правда, недавно добавилось ещё одно дело. Герр Штайн сделал подарок Густе.

Ей был вручён большой свёрток, красиво завёрнутый в кремовую шуршащую бумагу и перевязанный блестящей коричневой лентой.

– Держи, фройляйн Августа. Это тебе подарок на день рождения.

Глаза герра Штайна смотрели внимательно.

Сердечко у Густы забилось быстро-быстро. Никогда на день рождения ей не дарили подарков. На Рождество – да, там, понятно, без подарков не обходилось. Мама украдкой складывала их по красивым, с узорами, вязаным носкам, для каждого в свой носок. В прошлом году, Густа отлично это помнила, ей достались чудесные варежки, серые, пушистые, из козьей шерсти. И печенья Пипаркукас. И – петушок на палочке. Это было здорово!

Но день рождения…

Дома её поздравляли с именинами. Она знала, что 28-е августа – день святого Августина, в честь которого её и назвали. Но до него ещё так далеко.

Густа непонимающе посмотрела на управляющего.

– А с днём рождения кого поздравляют? – решилась она спросить.

– Всех. Каждый год наступает день, когда человек родился. И его в этот день поздравляют. – Герр Штайн был абсолютно спокоен. – А тебя что, никогда не поздравляли?

– Нет, у нас только с именинами… – Густа была растеряна.

– А когда у тебя именины?

– Двадцать восьмого…

– Ну вот, двадцать восьмого и поздравим тебя с именинами, – усмехнулся управляющий. – А пока – с днём рождения. Открывай подарок.

Густа развязала ленточку и, аккуратно развернув плотную шуршащую бумагу, достала из неё большой, как две книги в высоту, альбом. Он был очень красивый и приятно пах чем-то новым. Она поспешила его открыть. Внутри были только чистые листы. Они были светло-кремового цвета, и их было много.

– Спасибо! Он красивый, но пустой. Для чего он? – подняла Густа глаза.

– Для твоей жизни. – Герр Штайн был очень серьёзен – У тебя редкая жизнь. Очень мало есть на свете девочек, которых, как тебя, берут на воспитание. И этот альбом – для твоего дневника. Ты уже хорошо можешь писать и сюда будешь каждый день записывать то, что происходит в твоей жизни. Потом ты сможешь посмотреть и вспомнить, как было, когда ты была маленькой.

– Всё-всё писать? – Густа была в ужасе.

– Нет, не всё, конечно. Пиши только то, что тебе самой кажется важным и интересным. Будем считать, что это твоё новое домашнее задание.

Вечером к столу подали пирог, в который была воткнута горящая свечка. Фрау Шварц объяснила, что Густа может загадать желание, и если она сразу задует свечку, то желание непременно исполнится. Это было так ново, а свечка горела так красиво, что Густе было жалко гасить такую красоту. Поэтому сначала она дунула тихонечко, так, что огонёк свечки только слегка затрепетал и отклонился. Но все так на неё смотрели, так ждали, что она задует свечу, что Густа решилась и, дунув изо всех сил, погасила огонёк.

А вечером она, уже утонув в большой перине, думала о том, исполнится ли её желание или нет. И заснула с мыслью, что, наверное, исполнится.

14.

В сентябре в поместье приехал учитель.

Это был очень серьёзный господин, в жилете и в очках. Звали его герр Кляйн.

Густе было немножко смешно, потому что она знала точно: «klein» – это маленький, а он был совсем не маленький, а даже очень высокий. Но она решила не смеяться, чтобы не разозлить учителя.

Теперь по утрам девочки больше не играли. В комнате Эмилии поставили специальный столик с наклонной крышкой, который назывался «Schreibtisch» – стол для письма. Наверное, так было действительно удобнее. И учитель начал учить Эмилию буквам.

Сначала Густа просто присутствовала на этих уроках. Ей не нужно было учить буквы, она их знала. Но посмотрев на Эмилию, которая никак не могла взять в толк, как из букв должны получиться слова, поняла, чего именно хотел от неё хозяин, и за что он платит за неё больше, чем за взрослого батрака.

За то, чтобы Эмилия хорошо училась.

Учителя Эмилия откровенно боялась. Как только он резким громким голосом начинал втолковывать ей урок, девочка терялась. А учитель – терял терпение и повышал громкость. К концу урока учитель уже кричал, а Эмилия сидела, вжавшись в парту.

Эмилию было жалко, и Густе пришла в голову чудесная мысль – играть в школу. Пока Эмилия, повинуясь Ordnungу, спала днём, Густа сделала специальный кукольный алфавит, а вечером предложила подруге новую игру. Странное дело, когда Густа в роли учителя задавала задания, куклы Эмилии отлично с ним справлялись. И всегда после ужина девочки с удовольствием играли.

Утром Эмилия, впервые с начала занятий, попробовала отвечать. При этом она потихоньку посматривала на Густу, словно спрашивая: «Правильно?» Густа тихонько кивала.

Сначала учитель решил, что девочки договорились, и Густа подсказывает малышке правильные ответы. Он вообще был очень недоволен тем, что на уроке присутствует кроме ученицы кто-то ещё. И угроза розги нависла над девочками очень серьёзно

Но Эмилия отвечала хоть и тихо и робко, но – правильно, а Густа, сколько герр Кляйн не смотрел, не открывала рта. И к концу урока он всё-таки уверился, что Эмилия наконец-то выучила буквы сама.

Вечером они снова играли в школу. Кукла Эмилии бойко отвечала «учительнице» на вопросы, так что игра была очень интересной. Вдруг Густа заметила, что дверь в детскую, которую полагалось держать закрытой, чтобы детский шум не мешал взрослым, тихонько приоткрылась. Более того, ей показалось, что за дверью кто-то есть. Сначала она испугалась, но быстро решила: «Ничего плохого мы не делаем, ругать нас не за что. Пусть подглядывают, если им так интересно».

Эмилия ничего не заметила.

15.

Утром учитель впервые обратил внимание на Густу. До этого она для него, если и существовала, то как досадная, но неотвратимая помеха.

Теперь же он посматривал на неё с интересом. Дав Эмилии задание выводить в тетради палочки, он обратился к Густе:

– Ты умеешь читать?

– Да, – Густа была кратка, не зная, что ожидать от внезапно возникшего интереса.

– А писать?