Я намекала на приглашение к Королеве или на вручение Нобелевской премии. На таких приглашениях обычно написано «Черный галстук», что означает самую парадную одежду, которая у вас есть. Ну, это я просто устала от когнитивного диссонанса и пошутила. Для женщин предусматриваются не черный галстук, а длинные платья, меховые палантины и драгоценности.
Я спросила, какого рода ученый ожидается в гостях, ПетрИваныч рассчитывает на меня для подкрепления научного потенциала принимающей стороны, и я должна подготовиться и не опозорить его.
– Какого рода ученый?.. Соитолог, – небрежно сказал ПетрИваныч и отключился.
Я спросила у студентов, не знают ли они случайно, что это за наука такая, соитология? Студенты не знали, потому что они второй курс. Вот если бы они были пятый или хотя бы четвертый…
Думаю, соитология – это что-то связанное с физикой твердого тела.
После лекции ко мне подошел господин Федин.
– Эта ваша соитология – это наука про… ну, про это самое, – сказал он и сделал томное лицо.
…Да?.. Неужели соитология – это наука про соитие? И я сегодня увижу представителя этой новой области научного знания? Уже есть сексология и сексопатология, а теперь вот и соитие выделили в отдельную научную область! А что, наука идет вперед, и скоро в отдельные области выделятся «ПредварительныеЛаскиЛогия», «НеЗасыпайтеСразуПослеСексалогия» и др.
Господин Федин хитро добавил:
– А когда я вам про своего знакомого рассказывал, вы ответили: «Вот и отлично, будем теперь курить с чистой совестью».
Не может быть, что я так непедагогично сказала…
Нам открыл дверь ПетрИваныч в черном галстуке. Он так торжественно повел нас к соитологу, что мы с Аленой немного оробели и вошли в гостиную как Шерочка с Машерочкой, держась за руки и синхронно кланяясь сидящим за столом.
А за столом сидели Ирка-хомяк и черный пиджак. Я никогда не видела, чтобы черный пиджак пришел в гости совсем один, без человека.
Нет, ну, если присмотреться, то какой-то человек там все же был, но такой худой, что даже нельзя было понять, женского он пола или мужского.
– Этот, что ли, специалист по соитию? – шепнула Алена. – А так сразу не скажешь…
Соитолог представился Маргаритой Николаевной и протянул сухую лапку за кусочком сыра и печеньем. ПетрИваныч настаивает, чтобы в его доме даже еда отвечала модным веяниям, поэтому на столе вместо салата оливье и пирожков с капустой стояли только вазочки с печеньем и огромная сырная тарелка – много-много кусочков разных сыров. А я так люблю Иркины котлеты, пельмени, вареники и борщ… и салат оливье у нее получается лучше, чем у Алены, потому что Хомяк кладет туда яблоко… В общем, я хочу салата оливье, а не сырную тарелку…
– Ветры сегодня… – задумчиво сказал ПетрИваныч, начиная культурный разговор. Ирка-хомяк рассказала ПетруИванычу, как положено себя вести в хорошем английском обществе, и теперь он всегда сначала говорит несколько слов о погоде, даже если несколько раз на дню встречает меня на лестнице.
– Да… ветры… – повторил ПетрИваныч. – Ну, а какие там у вас новые веяния на научной, так сказать, ниве? А то ведь за всем не уследишь… бизнес, знаете ли. Удачно нашел свою нишу в экономике… Перераспределение денежных, так сказать, потоков то в один киоск, то в другой…
– Тема моей диссертации – русское соитие, – сказала Маргарита Николаевна.
– А что, разве это не у всех народов одинаково? – робко спросил ПетрИваныч.
Соитолог Маргарита Николаевна оживилась.
– Ну что вы… у русского народа совершенно особый, свой путь соития!..
– Это как? – усмехнулась Ирка-хомяк и прошептала мне: – ГдеОнНашелЭтоЧучело? ОнУМеняЕщеПолучит!
Ирка-хомяк за чем-то полезла в холодильник. Оттуда чудно пахнуло борщом. Соитолог повела носом и тоскливо взяла еще кусочек сыра и печенье. Бедный соитолог, такой худой и так бесплодно мечтает о борще.
– Да, наш народ тоже… Развивается народ потихоньку, – уклончиво сказала соитолог. – К примеру, бандаж и флагелляция в настоящее время уже являются совершенно избитой темой… среди, конечно, людей определенного культурного уровня.
ПетрИваныч солидно кивнул – мол, конечно, смешно даже говорить. И Алена понимающе усмехнулась, и даже Ирка-хомяк покраснела. Все, все, кроме меня, знали, что такое эти бандаж и флагелляция. Одна я оказалась сексуально отсталой личностью.
Соитолог еще немного посидела с нами и распрощалась. Сказала, теоретическая часть диссертации готова, а теперь ей нужно проводить эксперимент.
– Что такое бандаж? – жадно спросила Алена, как только соитолог удалился. Все-таки для нее это был деловой визит с целью поднабраться специальных знаний.
– Бандаж – это такая штука для больной спины. Значит, для секса во время приступа радикулита, – важно сказал ПетрИваныч.
– А флагелляция?
Все молчали.
И тут я поняла, что никто из них не знает, что такое флагелляция, кроме меня. Я скромно подождала, пока меня спросят, и сказала:
– Вы что, правда, не знаете? Не может быть! Все культурные люди знают.
ПетрИваныч рассеянно сказал: «Да-да…»
– Флагелляция – это такой специальный вид сексуального действия, когда партнера заворачивают в флаг и в таком виде катают по полу, – объяснила я. – Но сейчас и эта тема уже отходит.
– Я так и знал, – облегченно произнес ПетрИваныч.
Я проводила Алену до машины.
– Все! К черту соитолога! Перехожу к решительным действием, – заявила Алена, зачем-то пнув ногой свою машину. – Посмотрю, что про это есть в Интернете.
Вечером я спросила Андрея:
– Знаешь, что такое флагелляция?
– Кхм… нет.
– А я знаю. Это про новый современный вид секса. Рассказать?
– Э-э… нет, – сказал Андрей, – я лучше еще поработаю немного.
Ну и хорошо, пусть. У меня, как у любого взрослого сознательного человека, могут быть собственные интересы, которые Андрей не разделяет.
…У меня лекция в 12.00. А деньги в тумбочке. Андрея нет, а деньги есть. На хозяйство.
Решила вести хозяйство в «Пассаже», по дороге на лекцию.
От «Пассажа» до моего дома десять минут пешком, но у меня оказалось столько пакетов и пакетиков, и еще один огромный пакет. Пришлось взять такси. Да, еще коробка с розовым чайником.
– Довезете меня до угла Невского и Владимирского? – спросила я таксиста.
– Сто рублей, – мрачно сказал таксист.
Почему так дорого?! Здесь ехать всего две минуты! Этот таксист просто жадина!
– Давайте хотя бы сто пятьдесят! – предложила я.
– Я же сказал, сто.
– Нет, сто пятьдесят, – уперлась я. Когда надо, я тоже умею торговаться. Вот какой, езды две минуты, а он из-за 50 рублей спорит…
Все-таки пришлось поехать с мрачной жадиной – пакеты, пакетики, один огромный пакет и коробка с розовым чайником.
– Зачем вы все время переключаете радиостанции? – пытаясь поддержать нормальное человеческое общение, спросила я.
– Я всегда слушаю новости по трем радиостанциям, – ответил водитель, – потом сравниваю, а уже потом сам обо всем догадываюсь. О том, что они хотели от меня скрыть.
Наши люди всегда говорят «мы» и «они» и подозревают, что «они» все время нас дурят. Это хорошо, потому что так у нас развиваются критичность, интеллект и мелкая моторика.
– Приехали, – приветливо сказала я. – Сколько я вам должна?
– Сто.
– Но мы же договорились – сто пятьдесят, – удивилась я.
– Быстро вылезайте! Не надо денег, – сказал таксист, испуганно озираясь по сторонам, и зачем-то взял в руку длинную металлическую палку вроде монтировки. Бедный, неужели у него накопился такой большой негативный опыт общения с клиентами? Возможно, я могла бы ему помочь прямо сейчас – существуют специальные техники для лиц, подвергшихся насилию в такси.
– Скажите мне честно… На вас когда-нибудь нападали клиентки? – задушевным психологическим голосом спросила я.
Таксист быстро выкинул мои пакеты на тротуар и захлопнул дверь. Коробка с розовым чайником упала в лужу.
И тут я сообразила все про деньги и поняла: таксист решил, что я сумасшедшая, буйная. А я не буйная, а просто задумалась и перепутала, с кем не бывает.
Поднимаясь по лестнице, я быстренько себя проанализировала (это у меня профессиональная деформация – вечно я всех анализирую и себя тоже). Неужели у меня проявилось подсознательное желание заплатить больше? Неужели Ольга права, и я превращаюсь в новую русскую, такой персонаж из анекдотов, которому чем дороже, тем лучше… Который кричит: «Нет-нет, умоляю вас, только не сто рублей! Сто пятьдесят, лучше двести!..»
Решила все-таки, нет, не превращаюсь. Потому что в «Пассаже» я все купила очень выгодно, особенно розовый чайник – он был уценен из-за царапины на боку.
Мура, Лев и Савва вились в прихожей и совали носы в пакеты. Ха-ха, вот там и нет ничего для вас!.. Хотя… чуть не забыла… я купила для Саввы Игнатьича дом – небольшой плюшевый домишко метр на метр, такой уютный, вот бы мне когда-нибудь в таком пожить. Просто не могла удержаться, к тому же он всю жизнь мечтал.
Нехорошо разжигать зависть между членами семьи, поэтому для Льва Евгеньича я купила искусственный рогалик говяжий нежно-голубого цвета и искусственное свиное ухо. А Муре золотые ресницы, они приклеиваются к своим и выглядят как золотые перышки. Может быть, я тоже смогу их когда-нибудь надеть. И еще виртуальные колготки, их намазывают на ноги, когда нет целых колготок.
А Андрею я купила парфюм. Это вообще была очень выгодная акция, потому что за покупку этого мужского аромата я получила дополнительно мужскую сумку-косметичку и молочко для тела. Уверена, он будет рад.
Весь вопрос в том, можно ли рассматривать дом плюшевый, рогалик говяжий и золотые ресницы как траты на хозяйство? И твидовую юбку с кружевами.
Думаю, все это относится к хозяйству, потому что еще я купила плед серый шерстяной, как бабушкин платок. Плед также можно рассматривать как ностальгический жест в честь бабушки.
Полный список моих покупок подтверждает, что Ольга была не права – я НЕ шопоголик. Шопоголик страстно покупает ненужные вещи, а я – только необходимые. Золотые ресницы вообще очень разумная покупка. И твидовая юбка с кружевами. На витрине магазина, в котором я купила юбку, было написано: «Очень хорошие цены». Вот только к ней нужен свитер в тон, я видела в «Пассаже» один подходящий.
Вечером Андрей сказал: все мои новые вещи очень красивые, особенно рогалик говяжий и свиное ухо.
Ночью, когда я уже засыпала, случилось самое ужасное, что только может произойти с человеком. Меня по очереди бросило в жар, в ужас, в холод и в раскаяние. Плюс жуткое сердцебиение, мгновенная дрожь и выпученные глаза.
Я забыла, что у меня в 14.00 лекция. ЗАБЫЛА ПРО ЛЕКЦИЮ! БОЖЕ! Не знаю, как это могло случиться, но ведь как-то могло?..
Студенты пришли на лекцию, а я нет. Уселись, обрадовались, что меня нет. Шумели, кричали, прыгали по партам. А потом подумали: «Лектора-то нет, а мы сидим как дураки». И ушли.
Интересно, что скажет декан?..
Но самое интересное с психологической точки зрения, что нечеловеческий ужас уже спустя несколько минут предстал передо мной в несколько ином свете:
1. Ничего, теперь студенты задумаются: может быть, она нам тоже нужна, а не только мы ей?..
2. Я не ошалевший шопоголик и проч., а нормальный лектор, а забыть в «Пассаже» про лекцию может каждый.
3. А декану скажу, что по дороге на лекцию я задержалась, потому что спасала мальчика. Нужно обдумать, что лучше – пожар во флигеле или подвиг во льдах.
Нет, врать нехорошо. Лучше скажу, что у меня не прозвенел будильник, сломался трамвай и развели мосты. По-моему, неплохо, главное, свежо.
…Ко мне пришел Лев Евгеньич, положил морду на кровать. Только он любит меня по-настоящему, только он не требует, чтобы я ходила на лекции… А что, если мне поступить так же – подползти к декану и положить морду на стол?
Андрей уехал, приедет приблизительно.
– Мы с ПетромИванычем программу «Время» смотрим и кефир пьем, – сказала мне по телефону Ирка-хомяк. – А твой где?
– Уехал, приедет приблизительно.
– Не грусти. Твой Андрей такой мужественный, молчаливый – мечта всех девочек, – утешила меня Ирка. – Хотя, с другой стороны, какой толк от красоты и ума, если их никогда нет?
Иркино рассуждение неправильное. Тогда можно сказать: «Какой мне толк от картины “Мадонна Литта”, если у меня ее нет?» Но она у меня есть, в Эрмитаже. И я могу пойти на нее посмотреть и порадоваться, что она у меня такая красивая.
И с Андреем точно так же. Я всегда могу смотреть на его фотографию и ликовать, что эта мечта всех девочек в трехстах километрах от меня, такая мужественная, молчаливая.
В нашей семье не принято пропадать, мы все очень домашние. Мама, например, прекрасно знает, что уроки у Муры заканчиваются в три. С двух часов она начинает волноваться и повсюду разыскивает Муру, просто на всякий случай.
А вот Андрей ни разу не позвонил и не сказал как все люди: «Идол моего сердца! Задерживаюсь вследствие обстоятельств непреодолимой силы, люблю, целую».
Андрей не такой домашний, как мама. Он полудикий-полудомашний, а я ему безразлична.
Перед сном мечтала о субботе. Андрей давно обещал провести со мной целый день или полдня. Суббота и будет днем, полным любви взрослых свободных людей. Мы поздно проснемся не по будильнику, будем пить кофе в постели. Еще можно будет бродить по квартире, не одеваясь, слушать музыку, смотреть кино. Может быть, мы даже сходим в Русский музей. Давно мечтаю просто побродить среди бородатых лиц с диковатыми глазами, думаю, это зов моих предков из глубины веков. После романтического свидания с моими предками в Русском музее мы вернемся домой и поужинаем при свечах. И все это нужно успеть до Муриного прихода из школы.
Ой, звонок – Андрей! Любовь заставляет человека совершать странные поступки – и я бросилась к телефону, на ходу приглаживая волосы, как будто Андрей сможет меня увидеть по видеосвязи.
– Ну что, ты определилась? – спросила мама напряженным голосом.
– С чем? – Очень строгий голос, я немного испугалась.
– Это я тебя спрашиваю – с чем?! С яблоками или с капустой?
– Лучше с капустой, – сказала я. Лучше пусть мама спечет пирог с капустой. Пирог с капустой вообще очень выгодное дельце, так как может считаться полноценным питанием Андрея, а пирог с яблоками – так, ерунда, десерт. К тому же десерт внушает человеку чересчур большие надежды в смысле питания. Андрей может подумать, что имеется еще что-нибудь из еды, например обед: первое, второе, третье и компот.
Ура, звонок – Андрей, наконец-то!
– Ты так мне и не сказала – ты определилась? – спросила мама напряженным голосом.
– Да, с капустой.
– Ты определилась с Муриным будущим?
– Мама! Почему именно сейчас, пятого сентября в девять утра?.. – удивилась я.
– А когда?! – удивилась мама.
Звонок. Это Андрей, ура!
– Я совершенно измучена физически и морально. Меня спасают только сушки, – сказала Ольга.
– Да?..
– Да. Еще меня душит злоба, особенно по вечерам.
Быть журналистом по кино и театру очень сложно. Ольга высказывает свои мнения для разных изданий, а эти издания сами никогда точно не знают, сколько Ольгиных мнений в месяц им понадобится. Постоянной зарплаты у Ольги нет, а есть только гонорары. Поэтому у нее бывает или совсем плохо, или временно не очень плохо.
– Моя жизнь невыносима, – продолжала Ольга. – Мне нужно сдавать интервью с Безруковым. Расшифровывать интервью – это очень трудная работа, кропотливая такая, противная такая…
Она сделала паузу.
– И заметь – это время, вычеркнутое из моей жизни. А ведь все это время я могла бы уделить сушкам… И платят за интервью так же, как за обычный материал. Безруков – звезда. На Западе интервью со звездами стоит столько, что на гонорар можно жить три года. А у нас?!.
Звонок. Мама, Алена, Ирка-хомяк с отчетом о фотоомоложении?..
– Это ты? – спросила я внезапно севшим голосом, втайне надеясь, что звучу очень притягательно.
– Ты что хрипишь? – спросил Андрей. – Простудилась?
Обидно, что он такая приземленная личность! Мог бы сказать «милая, дорогая» и так далее.
А я-то, как дурочка, охрипла от любовного волнения. И сердце бултыхается где-то в животе, как будто я впервые влюблена и лет мне приблизительно двенадцать.
– Хм… кхе-кхе…
Если я не буду обижаться, предъявлять претензии, то, может быть, он все-таки скажет «милая» или даже «я тебя люблю»…
– Тебе… хм… денег хватило?..
Не буду поднимать ужасные болезненные вопросы про невнимание, буду страдать молча.
В нашем дворе появился новый персонаж, охранник Шура. Охранник Шура – любимое детище Лысого. Сам Лысый живет в нашем доме недавно, но как будто был всегда и всегда обустраивал наш быт. Хорошо бы в один прекрасный день проснуться и увидеть Лысого по телевизору в качестве мэра города на Неве. Вот тогда-то мы и заживем: в каждом дворе будут фонтан, песочница и дяденька в фуражке.
До охранника Шуры Лысый любил консьержа. Не в эротическом смысле, в этом смысле Лысый предпочитает разных одинаковых блондинок, а как новый предмет своего обустройства в нашем дворе. А теперь вот любит охранника.
Лысому ничего для охранника не жалко. У меня, например, в нашем дворе нет никаких прав, а у охранника Шуры есть и будка, и свисток, чтобы свистеть мне, когда я делаю что-то плохое.
Лысый давно жаловался, что ему не найти уборщицу лестницы. И вот наконец ему где-то из-под полы достали уборщицу из какой-то бывшей южной республики. Лысый радуется, что может платить ей сущие копейки, потому что у нее нет регистрации.
Оказалась очень милая женщина. Спрашивала, чисто ли вымыта лестницу, а то она волнуется, потому что у нее нет опыта. Она учительница русского языка и литературы. Так виновато сказала мне, что у нее нет регистрации, как будто призналась, что вообще-то она людоед. Мне-то ее регистрация ни к чему, но она явно считает, что без регистрации она не вполне человек. А ведь она – беженка, ей и так у нас в Питере трудно и непривычно холодно, и мы все должны ей помогать.
Мне неловко, что она моет лестницу и всех боится. Надеюсь, скоро мы привыкнем друг к другу, и тогда я осмелюсь и скажу ей, что не нужно мыть пол, все равно Лев и Савва все заляпают своими лапами, пусть подметет иногда, и хорошо.
Вечером позвонил Андрей, уже совсем скоро приедет. Рассказала ему о проблеме нелегальных мигрантов в нашем дворе.
– Оказалось, что существует жизнь, о которой мы ничего не знаем, – сказала я.
– Хм… Кхе… почему не знаем? Я знаю… – сказал Андрей, – можно… кхе-кхе… что-нибудь для нее придумать… Посмотрим… Ну, пока.
О проекте
О подписке