– Я написала шестьдесят пять романов. У меня миллионные тиражи. Лично вы можете относиться к моему творчеству как вам угодно, но… Не улыбайтесь так иронически.

Санечка – интеллектуал. У него ум и образование. Он питерский интеллектуал, на все смотрит иронически, с высоты своего ума и образования. И улыбается немного кривой улыбкой. Это значит – «ну-ну…» или «что поделать, такие времена…». Как может питерский интеллектуал с вечной полуулыбкой относиться к ее ярким книжечкам в мягких обложках? Как к тупому юмору, ток-шоу, к киоскам, которые поставили у Зимнего дворца. Как к неизбежному злу, которое и замечать-то глупо, все равно, что ввязаться в склоку в трамвае.

Санечка промолчал, но неизбежное зло не смутилось.

– …но к славе нельзя относиться иронически. Вы можете презирать любовные романы как жанр, но не ТАКУЮ славу. Меня любит вся страна…

Элла нажала кнопку на пульте от телевизора, который валялся на кухонном столе, и в нашей кухне стало две Эллы, одна пила кофе, а другая, на экране, сказала: «Если любви нет, лучше расстаться, ревность разрушает отношения».

Я иногда включаю телевизор как фон, и она там разговаривает. Элла говорит четко и гладко и часто начинает фразу с «я считаю» и «я думаю». А я всего-то два раза на уроке сказала «я думаю», и наш преподаватель с филфака сделал мне замечание: «Следи за речью! “Я думаю” придает высказанной мысли излишнюю значительность, а наша мысль не всегда того стоит».

Элла, между прочим, тоже не говорит ничего умного! Кто же не знает, что, если нет любви, лучше расстаться? Она аккуратно повторяет общие места. Телезрителям, наверное, нравится, что она знает не больше их, а добилась такого успеха.

– На мое имя на афише зрители валом повалят. Вы вообще представляете, сколько у меня поклонников?! Мил-ли-о-ны. ТАКУЮ славу нужно использовать. Это здравый подход.

У нас дома часто за столом сидит человек, которого в это время показывают по телевизору. Чье имя стоит на развешанных по городу афишах. Но никто не говорит с таким напором «я, мое имя, меня любят…»! И вообще, у нас дома никогда не бывают крашеные блондинки в декольте с хищными лицами, они где-то там, на улицах.

Но эта крашеная блондинка – ОЧЕНЬ знаменитая! И от этого кажется, что все это совсем другое… не безвкусное хвастовство, а другое. Элла уговаривала, убеждала, наваливалась на Санечку всей своей славой, говорила спокойно, размеренно. Я даже стала ритмично кивать головой в такт ее словам, как будто загипнотизированная. И Санечка больше не улыбался иронически, он ее слушал! Что это такое магия успеха, магия ТАКОЙ славы?..

– Вы на моей пьесе хорошо заработаете, – привела Элла последний аргумент и замолчала.

– Лучше пусть заработают другие, – благожелательно отозвался Санечка, – за что мне оказывать такое предпочтение, не лучше ли предложить пьесу в другой театр?

– Вы хотите, чтобы заработали другие? Это ненормально, – изумилась Элла и стукнула рукой по столу. – Все. Я заканчиваю переговоры. Я озвучила свое предложение, а вы думайте. Посмотрите пьесу. Даю вам время до послезавтра. Если нет, я назначаю встречи в других театрах. Хотите знать, в каких?

Санечка покачал головой, но Элла все равно перечислила несколько петербургских театров.

Санечка сказал – ну и тетка! Просит у жизни счастья, как одесский беспризорный милостыню: «Дяденька, дай пятачок, а то в морду плюну, а у меня сифилис».

Это какая-то цитата? Часто не понятно, что он сам говорит, а что цитата.

– Как надо просить у жизни счастья? – спросила я.

– Этому не научишь, – ответил Санечка.

А Катька просит счастья так: «Может быть, я могу попросить у тебя пятачок, если он тебе самому не нужен…что, не дашь?.. Ну хорошо, ну ладно…»

Включили телевизор – там Элла, обсуждает влияние кризиса на культуру, переключили канал – Элла играет в «Поле чудес».

– Она повсюду, повсюду, здесь все – Элла, – завывающим голосом сказала я.

– Нехорошо обсуждать человека, который только что ушел, – строго сказала Катька, сунув мне в руку губку для посуды, – лучше возьми Эллу и вытри со стола.

Я засмеялась и плюхнулась в кресло в углу.

– Осторожнее, ты уселась на Эллу, – укоризненно сказала Катька.

Весь вечер мы говорили вместо «передай мне соль» – «передай мне Эллу», вместо «положи мне котлету» «положи мне Эллу» и хохотали до колик в животе.

У нас был чудный вечер. Как будто к нам залетело что-то чужеродное. Мелькнуло и пропало, и мы остались втроем и любим друг друга с полуслова.

Потом я начала зевать.

– Я пойду спать, уже десять часов… – сказала я.

– Ты никогда не ложишься раньше двенадцати, – удивился Санечка, – ты не заболела?

– Нет, просто очень хочу спать. Катька, тебе глупо ехать домой, у тебя завтра репетиция… У меня рукав у куртки оторвался, ты мне утром пришьешь? Мне не в чем в лицей идти, – быстро сказала я, – …Катька, ты меня разбудишь? И сделаешь омлет, ладно?

Я не первый раз так делаю – разыгрываю сцену, что Катька остается ночевать потому, что я ее прошу. Катька мнется, краснеет. Ее так легко смутить, как будто это я актриса, а она не актриса.

– Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, хрячок, – ответила Катька. Хрячок или хряк – это наше домашнее слово, мое и Катькино, говорится изредка, в приступе нежности.

Моя другая жизнь

Сегодня у нас событие. Новый мальчик. Представьте, что вас всего десять человек, и вдруг вам говорят «новый мальчик». Вы бы тоже заплясали, запрыгали в душе – ой, новый мальчик!

Всегда думаешь – а вдруг именно сейчас что-то случится, например, влюбишься навсегда. Что для меня будет этот новый мальчик – Событие Невероятной Важности, или Так Себе Событие, или Вообще Ерунда?

На вид новый мальчик одаренный. Не то чтобы все наши одаренные бледные в очках – прижимают к груди десять томов Брокгауза и Ефрона. Но лицейские мальчики отличаются от обычных, на улице, нездешним светом в глазах. У одного глаза светятся математикой, у другого – биологией. А у нового мальчика глаза светятся древнегреческим и латынью.

Новый мальчик похож на куколку – хорошенький, с детским лицом, и имя у него, как у куколки, Элик.

Новый мальчик находится между Так Себе Событием и Вообще Ерундой. Он маленький, не в моем вкусе.

– Вы позволите присоединиться к вам? – спросил меня новый мальчик после уроков.

Вы когда-нибудь слышали, чтобы человек 14 лет так выражался? Может, он принц?

– Латинский глагол обладает развитой флективной системой спряжения, которая, однако, несколько упрощена по сравнению с более архаичными глагольными системами древнегреческого или санскрита… – сказал новый мальчик, – а в японском языке есть класс глаголов ирреалис и реалис.

– Ты чей сын? – спросила я.

Элик сделал вид, что не слышит. Это нормально, у нас все чьи-нибудь дети, но не все хотят говорить о родителях. Наверное, он сын какого-нибудь не известного, а просто богатого человека, вот и не хочет говорить.

– А мой отец главный режиссер, художественный руководитель одного из самых старых петербургских театров. Вон того, – я махнула рукой.

Мы стояли на Невском, на Невском и на каждой улице вокруг Невского театры – Театр комедии, Александринка, Додинский театр, Театр на Литейном, Коммисаржевка, БДТ, но он не спросил, в каком театре.

– Хочешь, пойдем ко мне, – сказала я, – хочу больше узнать о реалис и ирреалис, это звучит необыкновенно красиво.

Зачем он мне?.. А затем, что пусть этот новый мальчик считается моим. Звучит расчетливо, но на самом деле нет – я просто хочу, чтобы на всякий случай новый мальчик считался моим.

– Я не имею возможности принять приглашение, поскольку у меня другие планы, – сказал Элик и удивленно добавил: – Неужели ты здесь живешь? Я думал, здесь люди не живут.

Другие планы Элика – это машина с водителем, ждет его за Катькиным садом, у Александринки, – я подсмотрела. Он не хочет об этом говорить, стесняется, что его возят как малышку. По-моему, ничего такого, меня тоже всегда провожали и встречали, Санечка с Викой дрожали надо мной как сумасшедшие – одна ни на шаг никуда! Только в этом году мне дали свободу, и я могу одна ходить в лицей, а могу сидеть на веранде у Казанского. Но не хочет говорить – не надо.

Моя главная жизнь

Элла пришла за ответом. Санечка сказал:

– Нет.

Он, конечно, сказал вежливо – «ваша пьеса не вполне подходит для нашего театра», но это было просто «нет». Я поняла, Катька поняла, – любой человек бы понял!

А Элла не поняла.

– Я вас заранее приглашаю на премьеру моей пьесы в театр вашего отца и вашего… кто он вам? – спросила Элла у Катьки.

Катька неопределенно улыбнулась. А как ей ответить – любовник, муж, друг, главный режиссер? Кто Санечка Катьке?

Почему Катька примирилась со своим положением любовницы при главной любовнице?

И КАК она играет эту свою вечную роль второго плана? Оставаться со мной дома, когда Санечка со своей очередной главной подругой уходит в гости!.. Сидеть за столом, когда Санечка со своей очередной главной подругой принимает гостей?!. Нормальному человеку это оскорбительно, обидно!

Бедная Катька, любит Санечку, покорно приняла свою второстепенную роль в его жизни, привязалась к месту как кошка? Бедная Катька, бедное унылое привидение, то и дело возникающее на Санечкином пути с укоризненным выражением лица «я тебя так люблю, а ты!..»

Ничего подобного! Катька не унылое привидение, КАТЬКА СОВЕРШЕННО СЧАСТЛИВА! Она самый странный человек на свете.

Вот, к примеру, я – хочу быть на первом плане, на первом месте, хочу играть главную роль, хочу быть самой любимой, быть для любимого человека первой, главной и единственной! И чего я только не сделаю, чтобы быть на первом месте! Это же свойство человеческой природы!

Чего Катька только не сделала, чтобы быть на втором месте! Я же говорю, она самый странный человек на свете – роль второго плана самая естественная для нее роль. Санечка для нее как будто премьера, волнение, как будто весь свет на сцене направлен на нее. А ей хочется быть в тени, на заднем плане, а лучше вообще затеряться в декорациях. Есть люди ЗНАЧИТЕЛЬНЫЕ, они весят сто тысяч килограммов, а Катька совершенно невесомый человек, ни на чем не настаивает, даже на себе не настаивает. Она вторая со всеми Санечкиными подругами, она даже со мной вторая.

Не дождавшись ответа, Элла добавила:

– Судя по вашим лицам, вы, девушки, сомневаетесь, что мою пьесу поставят в этом театре? Напрасно!.. Как вы думаете, почему я стала главным писателем нашей многомиллионной страны?

– Сказали издателю, что он разбогатеет на вашей книге, дали ему день на раздумье, а иначе к конкурентам? – с невинным видом предположила Катька.

– Нет, не так. Но по сути верно – я всегда получаю, что хочу. На мне написано – успешная, знаменитая, богатая, любимая, а на тебе… – Элла по очереди взглянула на меня и на Катьку, – на тебе еще ничего не написано, у тебя еще есть шанс. А на вас – вы уж не обижайтесь, но на вас уже все написано. Совсем не то, что на мне.

Конечно, Элла не такая, как Катька. Им даже кофе пить вместе ни к чему, они совершенно друг другу не подходят. Элла ходит грудью вперед, как танк, сидит с прямой спиной. А Катька изгибается, вьется, валяется со мной на диване с мандаринами. Я хотела ответить Элле как-нибудь остроумно и зло, например: «На Катьке не написано: „богатая, знаменитая, наглая“. Но не смогла – магия успеха, Лицо из Телевизора.

– Девочки, не ссорьтесь, – поймав мой сердитый взгляд, попросила Катька. Это фраза из старого советского кино.

– Никто не ссорится, я просто с вами общаюсь. – Элла повернулась к Катьке: – Вы кто по профессии? Актриса?.. Я вас не знаю.

А если бы Элле сказали: «Вы писатель? Я вас не знаю»?..

Она бы вскинула голову и презрительно ухмыльнулась. Сказала бы: «Это ваши проблемы». А Катька смешалась, покраснела, сжалась до размера мандариновой корки. Если бы могла, она выбросила бы себя вместе с мандариновыми корками в помойное ведро.

– …Как вас зовут, Катя? Катя, не стесняйтесь так, я самый обычный человек, – сказала Элла, – такая стеснительность, как вообще с таким характером можно было пойти в актрисы?!

А именно и можно – Катька способна на странные отчаянные поступки, вот и пошла в актрисы. Один раз она бросилась спасать девушку от компании подростков. Боится новых людей, умных разговоров, боится самых обычных ситуаций и не боится того, чего боятся все! Все прохожие аккуратно пьяную компанию обходили, как будто идут с закрытыми глазами, а Катька! Повела себя как спаситель в кино, бегала вокруг, хватала за руки и вдруг закричала «стреляю!». Как будто ей себя не жалко, как будто она собой не очень дорожит… Подростки испугались, что на них напал одуванчик.

– Не стесняйтесь так, просто скажите, как вы думаете, почему именно Я, почему у МЕНЯ такой успех? Почему у меня все, а у других ничего?

Ясно почему. Она сама сказала – всегда хочет победить. Что ей Катька, но она и тут хочет победить.

– Вот вы, – Элла кивнула Катьке, – вы как хотите? Вы КАК хотите?

– Как я хочу? – удивилась Катька. – Ну… я думаю, как было бы хорошо, если бы…

– Вот именно. Как было бы хорошо, если бы… но этого никогда не будет… – продолжила Элла. – Вы неправильно хотите. А я умею правильно хотеть.

Элла напряглась и, сощурившись, уставилась на вазочку с конфетами.

– Я ВИЖУ то, что я хочу. Визуализирую свое желание.

Она гипнотизирует вазочку. Как фокусник в цирке. Что она сейчас хочет? Чтобы вазочка с конфетами превратилась в кролика?

– Мой успех зависит только от моей целеустремленности и веры. Я сознательно совершаю поступки, способные реализовать мои желания. Меня никто не может подчинить своей воле, я делаю только то, что я хочу.

Элла вкратце рассказала нам свою теорию успеха.

Она знает много психологических и эзотерических терминов.

По-моему, все эти умные слова как кружева, которые нашивают на платье, а само платье скроено очень просто.

Платье Эллы без кружев такое: если чего-нибудь хочешь, нужно точно сформулировать желание, а затем сформулировать заказ. Если хочешь машину, нужно указать марку, год выпуска, цвет, цену. Хочешь новую работу – нужно указать должность, зарплату, рабочий график. Хочешь любовь – нужно точно указать, что хочешь именно взаимной любви и…

– И характеристики мужчины – год выпуска, объем двигателя, – подсказал Санечка.

Элла не улыбнулась.

– Нужно точно указать внешность, род занятий, характер. Нужно настроить подсознание, войти в контакт с Высшими Силами. Тогда Высшие Силы занимаются вашим желанием.

– Не забудьте указать номер заказа, – озабоченно сказал Санечка, – ну, а если ваш заказ спутали с чужим и выдали вам вместо красивого богатого мужчины пылесос улучшенной модели? Если не получается?

– Значит, вы плохо хотели, – совершенно серьезно отозвалась Элла.

Элла прямо завораживала меня как колдунья! Если она добилась такого невероятного успеха, значит, она не может быть просто ДУРА, значит, это все работает?..

Элла вещала, Катька смотрела на меня с таким страдальческим видом, будто ее мутит.

– Я провожу по телевизору интерактивный тренинг «Программирование успеха». Смотрите по каналу «Россия» в семнадцать ноль-ноль. Вы, милочка, мой клиент.

– Не Милочка, а Людочка, – сказала я. Это фраза из старого советского кино. Но Катька не улыбнулась.

– Но послушайте, Элла, это ужасная гадость! – резко сказала Катька, – как будто мир – это каталог товаров. Можно захотеть все, выписать себе, что хочешь, пылесос, новую машину, любовь, только не забыть описать товар! Но почему высшие силы должны нам это дать? Почему вы уверены, что высшие силы о нас ЗНАЮТ? Да вы и не верите ни в какие высшие силы, вы просто хотите отщипнуть себе кусочек, все равно где! Это нечестно!

Санечка удивленно улыбнулся. Не то чтобы у нас часто бывают скандалы с его гостями. Катька никогда еще не устраивала приветственный скандал самой большой в стране знаменитости после президента. Она никогда не участвует в интеллектуальных разговорах, стесняется выглядеть «умной». Она вообще не любит разговаривать с чужими, у нее при чужих всегда напряженное и виноватое выражение лица. Но сейчас ее что-то сильно тронуло.

Наверное, утруждать собой высшие силы показалось ей наглостью. Катька даже у бога стесняется чего-нибудь просить, считает, что у бога и без нее много забот, что все хотят у бога что-нибудь взять. Если бы можно было что-то богу ДАТЬ, она бы дала.

– Думать, что высшие силы о нас знают, – нехорошо, – твердо сказала Катька.

Что сделал бы любой нормальный человек на месте Эллы? Извинился, сказал бы – простите, что задел ваши чувства, а теперь мне пора домой.

Что сделала Элла? Да ничего. Усмехнулась зубастым ртом, поправила желтые, как у куклы, волосы. Подумаешь, Катька, никому не известная актриса, неудачница.

На прощание Элла сказала Санечке «увидимся», а мне и Катьке ничего не сказала. Посмотрела на Катьку чуть брезгливо и удивленно, как на обезьяну в зоопарке, – надо же, совсем как человек, но не человек.

Моя главная жизнь

Сегодня Вика чувствует себя одинокой.

– А у меня с утра болит… рука. Я упала на диван, – грустно сказала Вика, на ее лице выражение «учись переносить удары судьбы достойно, как я».

Откуда она упала на диван, с потолка?

– Знаешь что? Звони этому человеку, пусть отвезет меня в эту красивую клинику на Невском, заодно в Пассаж зайду… Звони! Скажи, что я сломала руку.

– Не верю, – сказала я.

Все знают фразу Станиславского «не верю!», многие слышали слова «сквозное действие» и «сверхзадача» – это «система Станиславского». Но обычные люди, не режиссеры и актеры, по-настоящему не знают, что это такое.

Вот, к примеру, Вика произносит слова своей роли: «болит рука». Можно просто произнести эти слова – испуганно, капризно или сварливо. Но – чего на самом деле хочет Вика? Ее цель на протяжении всей пьесы – быть в центре внимания, это и есть сквозное действие. Больная рука может быть и притворство, и правда. Когда ей одиноко, она может и руку сломать по велению подсознания.

Во время репетиции Санечка обычно не отвечает на звонки, но сейчас ответил.

– Вика сломала руку.

– Кому? – рассеянно спросил Санечка.

– Упала на диван, – объяснила я, – хочет в красивую клинику на Невском.

– У меня репетиция! Пусть идет к черту! Или нет, спроси, минут десять она может подождать? Нет, не спрашивай! Я уже лечу! – крикнул Санечка мне, а актерам «продолжайте репетицию без меня, шаг в сторону – убью!..»

Не прошло и десяти минут, как Санечка стоял на пороге.

…Клиника похожа на пятизвездочный отель, мы в таком были летом, – мраморные колонны, цветы в огромных вазах, фонтан с ангелами.

– Что вас беспокоит? – спросил врач, ощупывая Викину руку.

– Меня беспокоит этот человек, – Вика кивнула на Санечку, – я бы к вам не приехала, но он прожужжал мне все уши, что у меня открытый перелом со смещением.

Никакого перелома нет.

В кабинете врача Санечке попало за то, что он не может отличить сломанную руку от целой, подлинные страдания от мнимых. За то, что он бросил все по первому зову, и за то, что недостаточно резво примчался.

– А если бы это был открытый перелом?! – шипела Вика. – У тебя что, совсем нет воображения?! Тоже мне, режиссер… Нет, ну а если бы?..

В этой сцене у Вики главная роль, у Санечки роль без слов, он только вздыхает и виновато поглядывает на врача. Он статист, бессловесная овечка.

Но и овечка борется за себя как может и при случае может отомстить.

– Ты креветка, – мимоходом бросил мне Санечка. Я тут же прилегла на кушетку, распустилась, опала и отупела лицом.

– Теперь схвати себя за нос и кричи «хи-хи-хи», – велел Санечка.

Я высунула язык, схватила себя за нос и заверещала «хи-хи-хи» с серьезным лицом, как будто выполняю важное поручение – тут главное соблюдать серьезность, это же работа, а не розыгрыш или глупая шутка.

– Этот человек тебя погубит, – привычно отметила Вика, – немедленно прекрати быть креветкой!

– Объяснись врачу в любви, – прошептал мне Санечка.

Объясниться в любви? Я люблю его, этого доктора! Я люблю его с детства, я любила его всю юность, моя любовь так велика, что мне не стыдно, что моя любовь безответная. Он женат, и я все не могла решиться сказать ему о своей любви и вот, наконец, решилась. Почему? Потому что… пусть он хотя бы знает, что я его люблю.