Удивительно, но принц решил не спорить. Он вернулся обратно к столу с видом кошки, которая наступила в мокрое.

– Отчего Руальд не пришел сам? – спросил Тодрик, не глядя на Шута. – Почему ты задаешь мне такие вопросы? Почему ты?

Шут заранее думал, что соврать на это, но теперь, глядя в лицо возмущенному принцу, понял, как надоело ему лгать и выкручиваться.

– Руальд не знает о моем визите, – ответил он. – Я сам решил поговорить. Вашему брату сейчас не до того – Шаниэр объявил нам войну.

Тодрик удивился и, похоже, не очень-то обрадовался.

– Ведь они обещали… – пробормотал он. – Обещали не трогать ничего!

Шут не понимал, конечно, о чем идет речь, но в целом догадывался: таинственный покровитель принца уже поднимал тему войны и, вероятно, дал слово не нарушать мирной жизни. Но не выполнил своего зарока.

А Тодрик между тем схватил со стола какую-то бумагу, исписанную мелким почерком, и в ярости разорвал ее на множество мелких кусочков.

– Ненавижу… – устало сказал он. – Предатель… – И бросил клочки в огонь камина. А потом обернулся к Шуту с такими полыхающими глазами, каких тот еще ни разу не видел у принца. – Это был лекарь! Слышишь?! Лекарь! А теперь убирайся отсюда! Чтобы глаза мои не видели тебя, холуй, тряпка королевская!

Дожидаться окончания этого выступления Шут не стал. Гневаться представители Крылатой династии умели очень громко и порой даже разрушительно.

Стражник моментально отворил дверь на стук и поглядел на Шута вопросительно: мол, что это вы там наговорили нашему наследничку, господин Патрик? Но ответа рыжебородый не дождался. Шут благодарно кивнул ему и быстро зашагал прочь.

12

Все-таки лекарь…

Нет, Шута вовсе не удивило это известие. Более того, он был почти уверен, что именно Архан помогал во дворце тем людям, которые предпочитали скрываться за черными масками. Первая догадка появилась вместе со словами Ваэльи о старом знакомом из Чертога. О человеке, который был прекрасно осведомлен, какого рода беда приключилась с господином шутом, и который понимал, что бывшая королева легко узнает его, стоит лишь заговорить.

Шут не понимал лишь одного: почему лекарь, который был заодно с врагами, действовал столь противоречиво. То помогал Тодрику, то вдруг кинулся возвращать к жизни столь мешавшего прежде господина Патрика…

Его пытались убить и спасли почти одни и те же руки.

Ответа на этот вопрос у Шута не было, как не было и возможности спросить Архана лично: тот «неожиданно» покинул двор в скором времени после гибели королевы Нар. Очевидно, чтобы отправиться в путешествие к Белым Островам. И где теперь искать этого человека, едва ли мог бы сказать даже Кайза, который умел находить и живых, и мертвых.

Впрочем, Шут был уверен, что после исчезновения лекаря враги Руальда подослали во дворец нового соглядатая, наделенного Силой, а потому особенно не обольщался. У него даже возникла дерзкая мысль попытаться «разглядеть», кто из окружения короля умеет пользоваться магией. Но очень быстро Шут от нее отказался: если этот человек умел так хорошо скрываться, что до сих пор остался незамеченным, едва ли был смысл тягаться с ним в мастерстве.

Разговор с принцем оказался зряшней тратой времени. Шут думал об этом с сожалением, направляясь к выходу из подземелья. Шел он быстро, чтобы могильный холод камней не успел пронизать все тело, и потому под ноги не глядел, а напрасно. В одном месте каменная плита отчего-то вздыбилась – всего на пару пальцев, но этого оказалось достаточно, чтобы запнуться и почти упасть. Едва не потеряв равновесие, Шут кривобоко пробежал вперед и выругался. Было неприятно оказаться таким неловким, однако на этом неприятности не кончились… Едва только он двинулся дальше, как по всему коридору гулко разнеслись звуки чьих-то шагов. Разумеется, Шут не придал этому большого значения, и на сей раз легкомыслие обошлось ему гораздо дороже: когда он завернул за угол, то нос к носу столкнулся с Торьей.

Министр удивленно приподнял бровь: он тоже не предполагал увидеть Шута на «своей» территории. Несколько мгновений взгляды их высекали искры, подобно двум отточенным клинкам, а потом Торья произнес почти весело:

– Ба, какая встреча! – Не скрывая радости, он сплел свои длинные белые пальцы, как обычно хрустнув ими. Шута аж передернуло от отвращения. Он попытался молча обогнуть министра, но тот уже почуял запах жертвы и не в силах был упустить неожиданную добычу из загребущих когтистых лап. – Нет-нет! Не спеши так, мой мальчик! Ты ведь знаешь, я давно хотел поговорить с тобой наедине…

Шут скривился от омерзения и попытался оттолкнуть руку, что ухватила его за отворот дублета. Но эти пальцы держали крепко. Очень крепко. Шут понял: дрыгаться дальше – значит совсем потерять лицо. Он вдохнул поглубже и произнес тихо, но со сталью в голосе:

– Вам лучше бы убрать руки, господин министр. А то как бы не оказалось, что вы хватили кусок не по зубам, – и посмотрел на Торью так, словно на месте этого человека и в самом деле была какая-нибудь грязная крыса.

– Вот как ты заговорил, дружочек… – внезапно министр отпустил Шутову куртку и вместо того схватил его за подбородок. Костлявые пальцы больно сдавили кожу. Торья приблизил свою крючконосую физиономию вплотную к лицу Шута. От министра пахло настойкой кру и анисом. – А теперь послушай меня, любимчик! Послушай и не вороти свою красивую мордашку. Ты, наверное, все еще думаешь, что бояться нужно только острого железа да злых колдунов… Напрасно, напрасно, – он хищно оскалил редкие кривоватые зубы. – Мне уже известен твой маленький секрет. Твоя тайна, которую ты так старательно прячешь от короля. Запомни, любимчик: один твой неверный шаг, одно лишнее слово – и Руальд очень быстро все узнает.

Шут замер. Он перестал чувствовать. Даже лицо его, стиснутое рукой министра, онемело. Дыхание пресеклось на полувдохе.

«Нет!»

– Да, ваше сиятельство, – охотно кивнул Торья. – Да, узнать об этом было не так уж трудно. Хотя, кроме меня, это пока еще не удалось никому. Наш двор – сборище глупцов.

«Нет… – мысли с трудом ожили в разом опустевшей от страха голове. – Откуда?.. Как? Или… он сам колдун? Старый коршун наделен Силой?!»

Думать об этом было невыносимо.

Торья между тем отпустил Шута. По лицу его все еще гуляла кривая ухмылка. Господин министр откровенно праздновал свою победу и не скрывал этого.

– А теперь иди, дружочек, иди. Только не испачкай штанов да лицо сделай чуть проще, а то распугаешь всех. Иди!

И Шут пошел. На деревянных ногах, не чуя под собой пола. Если бы он снова запнулся, то упал бы наверняка.

В своей комнате он ничком повалился на кровать и долго так лежал, не поднимая головы. Пристально смотрел на длинные шерстинки белого одеяла, словно от их пересчета зависела вся жизнь.

Страха не было. Только глухое отчаяние и предчувствие неотвратимой беды. Перед этой бедой меркла даже угроза военного вторжения феррестрийцев. Как же сильно хотелось Шуту вернуться назад и изменить содеянное… Как невыносимо разрывала душу необратимость…

А ведь тогда все казалось таким простым и правильным. Даже прекрасным.

Шут водил пальцем по шерстяным складкам одеяла, вспоминая безумную магию той ночи. Былого не изменишь, как ни крути. И он понимал: это конец. Пусть с небольшой отсрочкой, но именно конец всему хорошему: дружбе, доверию короля и доброму имени графа Ветра. Хотя об имени Шут не жалел – было бы о чем…

Конечно, Торья едва ли собирался идти к Руальду в ближайшие дни, не для того он стращал Шута. Власть… Этот человек так хотел власти! Пусть даже над теми, кто беззащитен и зачастую уже обречен на смерть. Всякий во дворце знал, как министр безопасности уважает пыточные орудия. Узники Чертога наверняка молились о том, чтобы Торья никогда не обратил на них внимания. Да и люди свободные, даже родовитые, старались обходить его по широкой дуге.

А Шут попался.

И какая теперь разница, откуда у Торьи эта информация. Она есть. И осведомленность Руальда – лишь дело времени.

Остаток дня незаметно перешел в долгий вечер. Шут поднялся с кровати, только когда почувствовал непреодолимое желание посетить уборную. За окном давно стемнело. Уже открыв дверь в ярко освещенный факелами коридор, он мельком бросил взгляд на зеркало и удивился бледности своего лица.

«Я похож на мертвеца…»

В какой-то мере Шут действительно ощущал себя почти неживым.

В уборной он столкнулся с дворцовым лютнистом. Тот был хмур и неопрятен. Длинные русые волосы музыканта свисали грязными сосульками, а от камзола так смердело, что сомневаться не приходилось: всю прошлую ночь до самого утра лютнист кутил напропалую, а потом долго отсыпался. Вероятней всего, в канаве.

– Что, Пат, все так ужасно? – спросил он, завидев сочувствие на лице Шута. Даже попытался улыбнуться, хотя получилась у него лишь кривая усмешка.

Шут вздохнул. Ему бы эти проблемы. Лютнисту он посоветовал сходить к прачкам, а сам возвратился в свою комнату, где опять долго сидел в темноте на полу, на сей раз даже не разглядывая ничего. Он закрыл глаза, обхватил колени руками и просто слушал свое дыхание, пока не убедился, что сердце бьется почти ровно, а мысли уже не мечутся, как дикие куры по амбару.

13

– Руальд… скажи, что бы ты сделал с тем, кто признался бы тебе, будто Фарр не твой сын на самом деле, а его?.. – Шут задал этот вопрос не сразу, а когда король уже выпил полный кубок вина и закусил его печеной куропаткой. Ужин в кабинете подходил к концу, и Руальд очень удивлялся непривычной молчаливости своего друга.

Но подобных слов не ждал вовсе.

Прозвучали они тихо и отчаянно, король при всем желании не сумел бы счесть их за шутку. Он мгновенно закаменел лицом и двинул желваками так, что у Шута сразу земля из-под ног ушла. Но брякнуться на пол он не успел бы: здоровенные ручищи схватили его за отвороты куртки, и в мгновение ока Шут оказался аж на целый локоть выше своего обычного роста.

Руальд уставился ему прямо в глаза:

– Как это – не мой?! Скажи, что я ослышался! – Король стиснул Шутов ворот, лишая способности дышать. Впрочем тот все равно не мог сделать и вдоха. – Скажи! – Руальд тряхнул друга, и Шут не сдержал еле слышного вскрика. – Скажи!

И внезапно все понял по выражению лица своего нового графа, скривился в презрительном отвращении.

– Ты… Неужели ты?.. Боги! – Увидев, что Шут обреченно опустил ресницы, он окончательно уверился в правильности догадки. – Как ты мог, Пат?! – И вдруг швырнул его об стену так, что с крючка над камином сорвалось старинное блюдо и, дребезжа, укатилось куда-то в угол. Сам Шут, ослепший и оглохший от этого удара, со стоном свалился рядом. – Как ты мог?! Ты! Безродный щенок…

Звериная сила вновь подхватила его и снова швырнула – на сей раз об стол. Будь Шут чуть послабже телом, точно хребет бы переломился. А так он лишь отделался еще одним снопом искр перед глазами. Но последовавшая за этим оплеуха показалась куда ощутимей. Потому что после нее Шут уже не чувствовал ничего…

– Пат? – Лицу вдруг стало очень больно. Больно и холодно. – Пат… Проклятый мерзавец… Ну же! Очухивайся!

С трудом разлепив заплывший глаз, Шут увидел, что Руальд держит в руке какую-то бархатную тряпку, смоченную, надо полагать, в ледяной воде. Этой самой тряпкой он только что возил по физиономии своего обидчика – пятна крови на ней остались вполне заметные.

Выглядел король злым и испуганным.

– Руальд… – Шут с трудом сел. Голова у него кружилась, но вовсе не от страха и отчаяния. Искры все еще мелькали перед глазами, зато слова теперь рвались наружу сами собой: – Руальд, прости, это действительно моя вина… Я поверил, что так будет лучше. Прости! – Он в отчаянии взметнул глаза на короля, но тот уже не смотрел на предателя. Отбросив тряпку, отошел к окну, тяжело уперся широкими ладонями в подоконник.

– Почему? – услышал Шут. – Ну почему? Как она могла… – Дрожащие от обиды пальцы сжались в кулаки. – Как?!

– Она любила тебя, – еле слышно пробормотал Шут. Открыть королю правду казалось ему слишком жестоким. А молчать еще хуже. – Она хотела подарить тебе наследника…

– Так чего же не подарила?!

– Элея ждет ребенка, – тихо промолвил на это Шут, отведя глаза в сторону.

– Что?! Да при чем здесь вообще Элея?! – Но все же дураком Руальд не был и в следующий миг понял – при чем. – Значит… дело во мне? Ты это хочешь сказать?!

Шут ничего говорить не хотел вовсе, поэтому он просто кивнул, по-прежнему не глядя на короля. Только руки его и видел – яростно сжатые в кулаки. Однако после этого кивка ладони Руальда бессильно обмякли. Он качнул головой и произнес так, что Шуту захотелось исчезнуть.

– И вы решили меня обмануть…

– Да… Нет! Не обмануть. Я не знаю… – Шут закрыл лицо руками. – Тогда казалось – так будет лучше…

Долгое время после этих слов в комнате висела глухая мертвая тишина. Потом Руальд с ненавистью сбросил со своего стола какие-то бумаги и отыскал под ними трубку. Когда кабинет наполнился дымом, как добрая коптильня, он спросил со сталью в голосе:

– Кто еще знает?

– Торья…

– Что ж, – промолвил Руальд. – У меня давно было желание сместить нашего министра безопасности. Пожалуй, я все-таки позволю себе это удовольствие. Поскольку на его месте мне нужен человек, который сумеет внушить всем – ты слышал? всем! – что Фарр – мой сын! Я не отдам тебе его. – Король уже вполне пришел в себя и теперь был почти спокоен, собран и решителен. – Раз уж у меня не может быть другого наследника, пусть будет этот мальчик. Я люблю его. – Он замолчал ненадолго. – А ты… если ты еще хоть где-нибудь ляпнешь то, что я узнал здесь… Пат, я тебя убью наверняка.