Закрученная философская мысль никак не хотела откладываться в мозгу, и я уставилась в окно. Но из-за напольного положения ничего, кроме серого неба, разглядеть не получилось.

– Вы сказали про исключения… Про тех, в ком не течет капля дикой магии… – снова перебила профессора Розмари, но на этот раз он глянул на нее снисходительно, едва не с жалостью.

– Вы верно поняли, речь о дестинах. Большая редкость в наши дни… В Санкт-Петербургской Академии волшебных искусств обучается около двухсот учеников. И среди них – всего двенадцать дестинов.

Позволив студентам насладиться эффектным фактом и издать коллективный вздох удивления, Валенвайд окинул взглядом аудиторию. Его глаза остановились на мне, и он хищно оскалился – будем считать, что в вампирском смысле это была улыбка.

– Ах, нет, теперь тринадцать, – поправился профессор, кивнув на меня. На минуту я стала центром притяжения: ученики принялись оборачиваться, шептаться и переглядываться. – В данный момент с нами в кабинете целых две дестинки, и обе совершенно очаровательные, – мисс Анна Дэлориан и мисс Розмари Блум.

– Расскажите про арканов, сэр! – тревобательно выкрикнула темноволосая девушка, наделенная странной демонической притягательностью. – Мой отец говорит, что они считали кровь дестинов черной, а их магию – грязной и порочной, не имеющей ничего общего с чистой, первобытной.

Это она обозвала меня «милочкой» на уроке Карпова и объяснила, как усмирить Дурманящий Очиток. А сейчас надменно сверлила глазами, скривившись в неприятной ухмылке.

– Нет нужды углубляться в такие дебри, мисс Пруэтт, – со смущенным видом пробормотал престарелый вампир. – Арканство никогда не находило поддержки у Верховного Совета. Как думаете, почему? В истории волшебного мира бывали темные времена, когда считалось, что магия дестинов какая-то другая, извращенная, нечистая. Но наши ученые, сколько ни пытались, разницы не нашли.

Прошаркав в другой конец аудитории и встав надо мной бордовой скалой, Валенвайд с мелодичным присвистом добавил:

– Аристократы любят похвастаться голубой кровью, дестинам приписывают черную… Но поведаю вам тайну: в обоих случаях она красная. Я вам это как специалист говорю!

Проведя длинным желтоватым ногтем по моей затекшей шее, профессор оскалился в улыбке, демонстрируя пугающе острые клыки. По аудитории прокатились смешки и изумленные охи. Я же начала задыхаться. Почему в этой чертовой Академии все хотят меня сожрать, поджарить, запереть в подвале или свести с ума?

– Не бойтесь, мисс Дэлориан, я не собираюсь вас есть. Хоть и не сомневаюсь, что вы очень вкусная, – «подбодрил» преподаватель-маньяк. – Я вампир в третьем поколении. Рожденным легче контролировать себя, нежели новообращенным. В последние годы я отдаю предпочтение красному вину и слабо прожаренному мясу. Кровь пью редко, и исключительно свиную.

Валенвайд подошел к доске и задумчиво начертил несколько схем. Я же воспользовалась передышкой, чтобы восстановить дыхание. Стыдно так пугаться престарелого вампира. Хотя он и может выпить меня до дна за пару минут.

– Рождение магии у первокровок – постепенный, неагрессивный процесс. Слабенькие чудеса дети творят уже в шесть-семь лет. Растопить снежок, заморозить лужу, подбросить яблоко… Волшебники успевают привыкнуть к своей силе, растущей день ото дня. Бывают, впрочем, несчастья… Пустое семя. Капля дикой магии не раскрывает свой потенциал, и получаются…

– Эмпы? – хрипло подсказал усталый аристократ.

– Они самые, господин Дорохов. Пустышки. Волшебники, вытянувшие несчастливый билет. Ирония жизни. Они носят чистую, первобытную магию в своей крови, но не могут ей воспользоваться. Лучший вариант для эмпа – вступить в договорной брак и передать силу потомству. Ваша мать, если не ошибаюсь, из Честеров, и она…?

– Да, она – эмп. У Честеров в роду много пустышек, – проворчал «зазнайка», ничуть не смущаясь своего происхождения.

– Но кто такие дестины? Обычные люди, оказавшиеся в беде. У каждого своя история, полная страха и боли. Появление магии у них – не плавное рождение, а бурный всплеск. В трудный, стрессовый момент Судьба дарует им силу – мощную, агрессивную… Такую, чтобы сразу дать отпор врагу, побороть стихию, спастись. Так Судьба защищает своих избранников… По легенде, она и дальше приглядывает за ними, но это лишь поверье.

Про «особые отношения» дестинов с Судьбой я слышала и от крестного, и от Белинды. Но «чем дальше в лес», тем сильнее я в них сомневалась.

– Почему именно этих людей она решила защищать? Что в них особенного? – грубо выкрикнул темноволосый мальчишка с гордым профилем.

– Кто знает? Может, им предначертано изменить мир? – философски заявил Валенвайд и снова скользнул голодными глазами по моей шее. – А может, это не бескорыстные подарки, и за них придется расплачиваться.

Вот этот вариант похож на правду. Мне, кажется, кредитную линию уже перекрыли, и намекают, что пора платить по счетам.

Если бы с магическим даром дестинам еще поставлялась крепкая психика! Тогда первый год я не шарахалась бы от каждой проскользнувшей вспышки. А завидев морфа или гоблина, не сползала бы по стеночке в тихом обмороке.

***

Второй учебный день прошел не в пример веселее первого. Вечером я пахла не вонючим продуктом деятельности первокурсников, а цветочным шампунем. На радостях облачилась в уютное домашнее платье и решила прогуляться по Академии. Может, удастся найти Роджера и познакомиться получше. Хотелось о многом его расспросить.

Все мои познания о сообществе волшебников, искусно интегрированном в мир обычных людей, были почерпнуты из двух сомнительных источников. Скудные разговоры с однокурсницами в «Эншантели» и парочка бесед с вечно занятой тетушкой Амандой. Даже не знаю, чьи сведения вызывали меньше доверия.

В Париже я была единственной дестинкой на всю параллель. Крестный так славно меня спрятал, что даже у сдержанной мадам Буше волосы вставали дыбом от мысли, что у них учится девушка с черной кровью. Никому бы и в голову не пришло искать дестинку в заведении, готовившем идеальных жен для выскочек из высшего света.

Я отчетливо помнила день, когда крестный перенес меня на порог парижской школы, всучив два тюка с магическим барахлом. В дрожащие пальчики он сунул бордовый конверт с сопроводительным письмом и ободряюще подтолкнул к потертой дубовой двери. Вдвоем идти к директрисе отказался.

«Ради твоей безопасности, малышка», – нервно объяснил Артур и растворился в воздухе. Буквально. И вот, повторяя, словно мантру «магия сделает сильнее, защитит от врагов, ее не надо бояться», я впервые вошла в будущую альма-матер.

А теперь выясняется, что это было чем-то вроде чердака, на котором я шесть лет пряталась от монстра под кроватью. Все выходные я приставала к Артуру с вопросами о моем прошлом и будущем. А он лишь отмахивался, приговаривая, что «в мире случаются недоразумения», но теперь я под надежной защитой. Это лишь распаляло больную фантазию.

За завтраком я представляла себя каким-нибудь Проклятым Дитя, которое принесет на Землю хаос и сотрет человечество с ее лица. И шайка фанатиков мечтает с моей помощью устроить масштабный конец света, в лучших голливудских традициях.

За обедом надеялась обнаружить у себя сверхспособность, единственную на миллион. Но в итоге оказывалась обычной дестинкой с кучей бесполезных талантов – от варки лукового супа и чистки столового серебра до мгновенной ликвидации прыщей.

За ужином думала, что я какая-нибудь Избранная, вроде темноволосого красавчика из фильма, который съел не ту таблетку и из прекрасной иллюзии переместился в гадкую реальность. А что, очень похоже. Я не против переиграть ситуацию, проглотить правильную пилюлю и вернуться в мир, где никто не знает о магии. Только палочку с собой прихвачу.

***

То, что для соседок по парижскому общежитию было ординарным и привычным, мне казалось достойным пера подвыпившего фантаста. Одни морфы чего стоили! Впервые я познакомилась с ними, придя в отделение Магической Почты.

На второй год учебы нам выдали путеводители по Парижу. Несколько сложенных картонок с фотографиями, названиями, описаниями… И золотыми штампами с привязкой точки разрешенного телепорта, защищенной отводящими глаза чарами. Коснешься жезлом такой печати – и в миг перенесешься в пункт назначения. Никаких заклинаний не требовалось, а вот оплачивать проезд приходилось, «зайцем» не проскочишь.

В начале книжонки шли культурные места для широкой публики. Сады, музеи, исторические памятники… В конце – перечень заведений для магов. Несколько кафе и лавок с особыми товарами, Аптека, Почтовое отделение, скрытый под невидимым куполом парк с разноцветными волшебными фонтанами, зоопарк с неведомыми тварями и даже небольшой цирк с дрессированными змеями и ящерами. Наверняка в Париже были и другие увеселительные заведения для магов, но воспитанницам «Эншантели» туда ходить не полагалось.

Телепорты через экскурсионные штампы стоили прилично (можно целый пир устроить из сладостей!). Деньги снимались сразу же, с личного счета волшебника, привязанного к именному жезлу. Парк с цветными фонтанами я посмотрела, в зоопарк тоже заглянула, а затем моя «казна» внезапно опустела, и на змей уже не хватило. Может, и к лучшему: никогда не любила чешуйчатых гадин.

Через месяц счет пополнился из анонимного источника, но к цирку я успела охладеть, и потому отправилась с экскурсией на почту. Телепорт привел прямо внутрь, в оживленный шумный коридор.

Босоногое (точнее, босолапое) гномоподобное существо в сером камзоле носилось среди посетителей, едва не сбивая тех с ног. Все тело морфа было покрыто короткой мягкой шерсткой с красивым зеленовато-сизым отливом – что-то между головой селезня и голубиной шеей. Заостренные ушки намекали на родство с эльфами, а глаза были такими большими, что художник аниме помер бы от восторга.

На почте трудилось, как я потом выяснила, большинство морфов: за счет необычного способа перемещения им удавалось доставлять посылки в считанные секунды. Кое-кто не отказывался от роли дворецкого или банковского служащего, бывали и те, кто соглашался стать официантом или посудомойкой… Но я почти уверена, что морфы-поварята плевали в суп, прежде чем подать его высокомерным магам.

При милой внешности был у лохматых существ один недостаток – наисквернейший характер, включавший вредность, злопамятность и лютую ненависть ко всем, кто вздумает их погладить.

Демонстрируя наплевательское отношение к посетителям, молодой морф-помощник с бесстыже громкими хлопками появлялся то в одном конце длинного коридора, то в другом, окутанный черным дымом и запахом серы. В руках у него то и дело появлялись разные коробки, свертки и бумажные конверты.

– Развел тут суету! – недовольно ворчал главный почтовик, выглядывая из-за высокого прилавка. Его шерсть была больше серой, чем зеленой, и клочьями лезла во все стороны. – Если торопиться жить, то можно встретить…

– Кого, дядя Бэнси? – нетерпеливо прошелестел молоденький морф.

– Старость, Филиппе.

Помощник картинно закатил глаза и придал лицу скучающее выражение. Он-то рассчитывал услышать страшилку про Бабая, Кощея или кем там в сказках пугают маленьких морфов.

Не то чтобы эти существа меня сильно ужаснули. При всей своей вредности они казались симпатичными созданиями… Но в обморок я все равно хлопнулась. Прямо в почтовом отделении. Видимо, для профилактики.

***

Были вещи, привыкнуть к которым не получилось за все шесть лет. Потомственные волшебники использовали магию к месту и не к месту. Отбери у них жезл – и станут они смотреть на тебя беспомощными глазами, не зная, как вскипятить чайник и зажечь плиту, не используя дар. Зачем вычесывать колтуны из волос заклинаниями, если существуют расчески? Или орошать лицо «освежающей струей» из палочки, если такая же вода течет из крана в уборной?

Но к теплу, льющемуся из руки в именной жезл, я привыкла сразу. Как будто палочка прилагалась ко мне при рождении, но затерялась в роддоме. Будь колдовство болезненным или противным процессом, я бы легче отказалась от неизвестного будущего. Но магия… Она все время разная, но приятнее на свете нет. То защекочет тебя до мурашек, то согреет пушистым котом, то взбодрит, словно крепкий кофе, то пьянящей волной растечется по венам…

Пока Валенвайд не рассказал про Сияющую материю, я не задумывалась об источнике волшебной силы. Колдовство всегда происходило само собой, без моих усилий. Палочка вытягивала магические нити из сплетения линий на ладони и концентрированным потоком выпускала в мир. От меня требовалось лишь зубрить формулы на мертвых языках и делать правильные росчерки, выпады и замахи.

Но прыщей у меня не было, а луковый суп я не любила, поэтому большинство заклинаний в «Эншантели» заучивала механически и складывала на дальнюю полочку в голове. Самым полезным умением, освоенным за годы в Париже, была варка идеального кофе. Вот без него я существовать не могла, а чужой, сделанный впопыхах, меня категорически не устраивал.

– Магия ко-о-о-офе, магия чу-у-у-вства… – напевала мама по утрам, повторяя песенку из дурацкой рекламы и танцуя вокруг плиты.

Тогда мне казалось, что она выглядит глупо, и я прятала осуждающее личико за обложкой детского детектива. Но сейчас с удовольствием взглянула бы на эти «кулинарные пляски» – в них было столько жизни.

Мне в десять лет бодрящие напитки не полагались, приходилось довольствоваться соком и овсянкой. Но я обещала себе, когда вырасту, первым делом разобраться, что же там за магия в этом кофе… Оказалось, что самая настоящая.

***

Роджера я так и не нашла. Зато, заворачивая за угол, с размаху налетела в темноте на что-то твердое, высокое и… белое?

– Не ушиблась? – озабоченно сверкнули на меня серо-голубые глаза.

В полумраке они казались другими – темными, графитовыми, но я уже знала, какими должны быть на самом деле, и дорисовала реальность в голове.

– Немного. Сама виновата, – вздохнула я, потирая нос. – Тебя родители из кирпичей сделали?

– Насколько мне известно, я создан традиционным методом, – вежливо ответил Энди Макферсон, и щеки защекотал румянец.

А вот нечего задавать дурацкие вопросы. И глупо пялиться на рубашку, до треска натянутую на крепкой груди, тоже не обязательно. Я даже губу закусила, потому что ее начало предательски пощипывать и покалывать.

– Почему ты один… в крыле преподавателей… в темноте?

– Выглядит подозрительно? Любишь детективы?

– Люблю. Выглядит.

Прищурив глаза на манер сыщика, я уставилась на потенциального преступника. И губы у него красивые. И вена, так явственно пульсирующая на шее, – волнующая. А в глазах – смешинки.

– Я от Осворта возвращаюсь, у нас по вторникам дополнительные уроки.

– Не знала, что куратор проводит индивидуальные занятия.

Мы – я и моя дедукция – еще не готовы были снять подозрения с привлекательного юноши. И отвести глаз – тоже.

– Только со мной. Вот такой я особенный, – выдохнул парень и устало притулился к стене. – Тут нечему завидовать, я бы с кем-нибудь поменялся. Ты, кстати, не менее подозрительно выглядишь в коридоре и в темноте.

– Я искала господина Вортингтона.

– Ах, эту призрачную задн… физиономию? – рассмеялся Энди и взлохматил короткие волосы. – Вечерами он бродит снаружи, вдоль оранжерей. Профессора намеренно выдворяют Роджера, чтобы не пугал по ночам мелкоту. А то он любитель устроить пакость.

– Мне показался вполне дружелюбным, – упрямо проворчала я.

– Главное слово «показался». Не советую водить дружбу с прозрачным типом. Проблем не оберешься. – Макферсон учтиво кивнул и отправился в спальное крыло юношей.

Ну и зачем я набросилась на него с подозрениями? Лучше бы улыбнулась, как учила тетушка, «уголочками губ». А тут… в сыщика поиграть захотелось! Тьфу.