Целая волна новых впечатлений от посещения им христиан нахлынула на Альбина. Он увидел мир, который был для него до сих пор закрыт, недоступен. Эти люди просты, добры, задушевны, а между тем их считали злыми, человеконенавистниками. Все их преступление заключалось в том, что они беззаветно были преданы Христу и друг другу. И Альбин своим неиспорченным сердцем почувствовал какую-то необыкновенную симпатию к этим людям, точно он знал их давно. Как ласково говорил с ним пресвитер, изъясняя свое учение! С каким радушием встретил его Секст! Как горячо обнял его Люций, точно они были родные братья!
Альбин долго не мог заснуть под влиянием пережитого. И во сне рисовался ему добрый старик-учитель с ласковыми глазами. Между тем Альбин не мог не поделиться своими впечатлениями с сестрой Домициллой, от которой у него не было тайн. Утром после завтрака он позвал сестру в сад.
– Знаешь ли, Домицилла, где я был этой ночью? – загадочно спросил он.
Девочка удивленно посмотрела на брата:
– А где же?
– Тебе и не угадать, и в голову не придет.
– Да где же, скажи?
Альбин наклонился к самому уху сестры и тихо ответил:
– У Люция!
– Может ли это быть? Как же ты попал к нему? Расскажи скорее!
– Тише, дорогая. Нужно говорить осторожно, чтобы кто-нибудь нас не подслушал. Да, я был у Люция и познакомился с христианами. Слушай же.
И Альбин подробно рассказал о своем ночном путешествии.
– Это удивительно! Даже и подумать было нельзя. Но почему ты не сказал мне?
– Потому что не стал тревожить тебя. Ты, может быть, начала бы меня отговаривать.
– Это вполне возможно, – согласилась девочка.
– Ну вот видишь! Значит, я отлично сделал, что не предупредил тебя.
– Теперь расскажи мне подробнее о христианах. Чему они учат? Ведь ты говоришь, что Секст тебе подробно все рассказал.
– Да, говорил Секст, но главным образом много говорил пресвитер, иначе сказать, учитель.
Альбин рассказал, что сам запомнил из слов пресвитера. Домицилла не менее брата была поражена христианским учением.
– Правда, какое удивительное учение! Как хорошо любить друг друга. А у нас этого ничего нет. У нас раба можно убить, распять на кресте. Вот у них, говоришь, Сам Христос позволил Себя распять на кресте по любви к людям.
– Пресвитер говорил так.
Девочка задумчиво помолчала.
– Как это не похоже на наше учение! Как у нас много богов, а там один. А ведь, пожалуй, это лучше. Много богов, и не знаешь, которому лучше молиться. Молишься одному, а другой может разгневаться. Не правда ли?
– Согласен с тобой.
– Ты еще намерен идти когда-нибудь к Люцию? Я тоже хотела бы послушать христианского учителя.
– Это сделать пока мудрено. Но, может быть, твое желание исполнится.
И с этого времени брат и сестра часто говорили о христианах. Тораний принес Альбину несколько тайных рукописей, и Альбин по ночам внимательно читал их, изучая догматы новой веры. Всем прочитанным он делился с сестрой. Они ухитрялись даже не раз читать вместе, приняв все необходимые меры предосторожности. Тораний зорко оберегал детей. Во все была посвящена также старая няня, христианка Маспеция, которая радовалась и благодарила Бога за то, что питомцы ее идут к истинному свету. «Призови, Господи, их Себе», – шептали ее старческие губы, и в глазах, устремленных на небо, светилась глубокая вера.
Медленно, но верно и прочно проникались брат и сестра христианским учением. Зерно упало на хорошую, свежую, плодоносную землю и не замедлило дать добрый урожай.
Магнус с женой были, конечно, безгранично далеки от истинного положения дел. Им и в голову не могла прийти мысль, что их дети заинтересовались христианством и изучали его. Да и откуда Альбин мог познакомиться с новым учением? О Люции Магнус давно забыл. Правда, как-то среди гостей зашел разговор о последователях Иисуса: коснулись происшествия в школе Назидиена. Кто-то произнес имя Люция.
– Это гадкий мальчишка, о котором даже не следует упоминать, – брезгливо заметил Магнус.
Альбин в душе рассмеялся отцовскому замечанию и подумал: «О, если бы ты знал всю правду! Ведь Люций и сейчас мой первый друг и учит меня новым заветам».
– Клянусь Бахусом37, он, может быть, уже в царстве теней! – крикнул один участник обеда, запивая еду кубком хорошего вина.
– Да будут поскорее все христиане в царстве теней! – подхватил другой.
Некоторые закричали:
– Да здравствует наш божественный император Марк Аврелий, который истребляет эту вредную секту!
Альбин вспыхнул. Он удержался и, стараясь придать своему голосу насколько можно больше хладнокровия и наивности, спросил:
– Разве эта секта так вредоносна?
Отец даже слегка побледнел и злобно сверкнул на сына глазами:
– И ты еще спрашиваешь? Ты, сын Кассия Магнуса, задаешь вопрос, вредна ли секта христиан, которая объявлена императором враждебною нашим богам? Моли богов, чтобы они вразумили тебя!
– Не волнуйся, Магнус, ведь он еще носит буллу, – вступился кто-то из гостей за Альбина. – Если бы он был полноправный гражданин Рима, он не сказал бы этого.
Но Магнус велел сыну оставить триклиниум, а вечером сделал ему строгий выговор:
– Если ты еще раз скажешь что-либо подобное о христианах, то я прикажу тебя наказать. Так и знай.
Альбин повернулся и молча вышел. Тораний, знавший о происшедшем, шепнул ему: «Крепись и мужайся, господин. Все христиане гонимы. Но и в этом наше счастье. За малые, временные страдания за нашу веру и за Христа мы получаем вечное Небесное Царство».
– Я верю этому, – просто ответил Альбин.
А через несколько времени состоялось крещение Альбина в доме Гиспаниллы. Сердце мальчика было полно невыразимого духовного восторга. Только теперь он понял, чтó такое учение Христа и что дает оно своим последователям еще в земной жизни.
Он ликовал и веселился. Он готов был хоть сейчас же принять смерть за Христа или положить жизнь свою за братьев-христиан…
Луч вечного света блеснул перед ним, окончательно разогнав языческую тьму и мрак.
«О, слава Тебе, Христе Боже наш, слава Тебе!» – только и мог шептать Альбин, выходя из купели.
На прощание пресвитер положил ему руки на голову и ласково, но твердо и убедительно сказал:
– Сын мой, не изменяй Господу и будь верен Ему и при испытаниях! Если постигнет тебя гонение – молись Христу о терпении. Если встретишь смерть лицом к лицу, будь мужествен и не страшись, в награду ты наследуешь вечное блаженство, вечную радость в Царстве Христа. Да благословит тебя Христос, просветит тебя светом Своего учения.
Альбин поцеловал руку пресвитера, простился со всеми братским поцелуем и смело отправился в сопровождении верного Торания домой.
В доме все спали, не зная о совершившейся перемене. Только одна Домицилла бодрствовала и ждала с нетерпением брата. Она знала все…
Когда Альбин вошел в ее комнату, она беззвучно упала к нему на грудь, и тихо заплакала от избытка чувств, и спросила Альбина:
– Счастлив ли ты, Альбин?
– Большего счастья мне не нужно, – проговорил он, крепко прижимая к себе сестру.
Теперь для Альбина настала совершенно иная жизнь. Все старое язычество отошло куда-то далеко, точно его и не было. Христианство предъявляло новые требования, новые запросы.
Но вера Альбина не могла быть скрыта на долгое время. Это отлично понимали и он сам, и Домицилла.
– Боюсь я за тебя, – часто говорила девочка.
– Не бойся!
– Ах, все-таки страшно. Что скажет отец, когда узнает? Ведь тебя могут…
Она в страхе не договорила.
– Что могут? Убить?
– Да.
– Я этого не боюсь! За Христа рад пострадать. Ну и пусть убьют. А за эти краткие мучения мне будет великая от Христа награда.
– Ах, Альбин, как бы я желала быть христианкой.
Альбин задумался:
– Это пока сделать мудрено. Где ты можешь принять крещение, ведь тебя никуда не выпускают? Потерпи немного, быть может, мы что-нибудь и придумаем. А пока верь в душе и надейся, что рано или поздно, но Господь просветит тебя Своим светом, как Он просветил и меня.
Домицилла на этом успокоилась. Но она страшно тревожилась за брата, за его будущее.
События не замедлили себя ждать.
Приближался день, в который Альбин должен был снять буллу и надеть тогу. Этот день был всегда знаменательным в жизни каждого римского мальчика. Сначала мальчик приносил жертву домашним богам, затем отец надевал на него тогу, и тогда все шли в храм приносить жертву богам там, а потом уже дома устраивалось празднество, в котором участвовали все родственники и знакомые.
Кассий Магнус желал этот день обставить насколько возможно торжественнее. Были выбраны лучшие жертвенные животные, повара должны были показать все свое искусство в устройстве обеда. Альбин понимал, что скоро должно выясниться все. Если до сих пор ему так или иначе, под тем или иным предлогом удавалось уклониться от посещения языческих храмов, то теперь о таком уклонении не могло быть и речи. Нужно было объявить отцу всю правду.
И он решился это сделать до наступления торжественного дня, чтобы избежать лишней огласки.
– Отец, через два дня ты наденешь на меня тогу? – не без волнения спросил Альбин, оставшись наедине с отцом.
– Да, сын мой, ты доживешь до радостного для тебя дня. Ты будешь римским гражданином и снимешь знак своего детства – буллу. И ты, надеюсь, рад этому? Не правда ли? Но что с тобой, Альбин? На твоем лице я читаю смущение. Какая этому причина? И Магнус пристально посмотрел на сына. Вместо прямого ответа Альбин, в свою очередь, спросил:
– Скажи мне, отец, я непременно должен идти в храм и принести жертву богам?
– Да, должен. Но к чему этот лишний вопрос? Ты и сам знаешь, что нужно возблагодарить богов. А в чем дело?
Альбин смело посмотрел отцу в глаза и сказал:
– Отец мой, я не могу приносить жертвы богам.
Магнус мгновенно вскочил со своего ложа и изумленно смотрел на сына:
– Что я слышу? Что ты говоришь? Ты отказываешься идти в храм? Почему же?
– Потому что я христианин.
Магнус как ошпаренный отскочил назад. Его глаза округлились и готовы были совсем вылезти из своих орбит. Лицо покрылось смертельной бледностью. Он несколько мгновений стоял неподвижно, не доверяя собственным ушам.
– Повтори, что ты сказал?
– Отец мой, если хочешь, я повторю. Да, я христианин.
Магнус с проклятиями схватился за голову.
– Этого не может быть! – закричал он. – Скажи, что это неправда. О, боги, ты с ума сошел.
– О, нет! Отец мой, я только теперь узнал настоящий разум, только теперь узнал Истину.
Магнус замахнулся на сына:
– Замолчи, или я убью тебя на месте!
– Убей, отец. Смерти я не боюсь: смерть за Христа для нас желанна.
– Да, я вижу, что ты не в своем уме и какие-то христиане тебя околдовали. Это позор, несчастье!
Яростный, вне себя, он подскочил к сыну и схватил его за плечо.
– Сейчас же говори, презренный, где и у кого ты познакомился с христианами? Слышишь, сейчас же мне отвечай! Или, клянусь богами, я отрекусь от тебя и отдам тебя властям! Я не хочу иметь сыном изменника религии и противника императора! Ну, говори же скорее!
Альбин молчал и внутренне молился лишь об укреплении духа. Магнус тряс его, скрежеща зубами, топал ногами и кричал:
– Говори, негодный мальчишка, где ты познакомился с этой ужасной сектой? Ты молчишь? Молчишь…
Вдруг штора в таблинум распахнулась и в комнату смело вошел Тораний. Он приблизился к Магнусу и движением руки отстранил Альбина.
– Как ты смеешь? – вскричал на него Магнус.
Но Тораний спокойно ответил:
– Благородный Магнус, обрати весь свой гнев на меня, а не на сына. Благодаря мне он узнал христианство. Я виновник его обращения.
– Тораний, зачем ты говоришь это? – умоляюще простонал Альбин.
Магнус чуть не захлебнулся от ярости:
– Ты посмел обратить моего сына в христианство! Ах ты, презренная тварь!
Он подскочил к Торанию, ударил его кулаком по лицу. Раб слегка пошатнулся. Из носа хлынула кровь.
– Отец, пощади! – прошептал в ужасе Альбин.
– Молчать! И ты говоришь о какой-то пощаде!
– Да простит тебя Христос! – проговорил Тораний, опускаясь перед Магнусом на колени.
Но Магнус ударил его ногой и закричал:
– Эй, рабы! Сюда! Живо!
На крик сбежались бледные, трепещущие рабы.
– Возьмите этого презренного негодяя отсюда, дать ему сейчас же пятьдесят плетей. А завтра распять на Апиевой дороге. Слышите? Поворачивайтесь быстрее! Тот, кто вздумает защитить Торания, получит сто плетей! Вон с глаз моих!
Магнус весь дрожал от бешенства и чуть не разорвал свою тунику. Рабы догадались, в чем дело. Некоторые успели уже подслушать всю эту сцену. Торания увели. Альбин все время стоял в стороне. Сердце его сильно колотилось. Он всеми силами старался не показать трусости и робости. «Я должен быть готов ко всему. Нужно за Христа и пострадать», – думал он, ожидая крупных неприятностей.
Когда рабы удалились, Магнус подошел к Альбину и сурово проговорил:
– Слушай, что я скажу тебе. Тебя совратил этот негодный Тораний, он получил за это то, что заслужил. Завтра же он будет болтаться на кресте. А от тебя я требую, чтобы ты отрекся от Христа и принес жертвы богам.
– Отец, это для меня невозможно. Во всем я послушаюсь тебя, кроме этого.
О проекте
О подписке