– Мммммм, ну да, ну да, сердешшшшные, вы от деревни, оторвались, петуха от утки не отличите, корову с козой спутаете, небось, бычка с коровой перепутаете и доить не за то начнете.

Смеется над нами дедок, потом спешивается, легко спрыгивает с кобылы, как будто ему восемнадцать, а не восемьдесят, и давай лихо крутить ручку с цепью. Ведро со звоном и шумом упало внутрь колодца. Ах, вот оно для чего ведро на цепи? А мы-то решили, что ведро на цепь посадили, чтобы не украл никто.

Не прошло и двух минут, как в наших ведрах уже плескалась вода.

Дед подхватил коромысло и водрузил его на плечи Алины, а потом на крючки повесил ведра.

– О, я бы в жизни не догадалась как это надо, – шмыгнула носом Алинка.

– А тебе, красавица, вот ведро картошки, неси бабе Варе, давно ей обещал завезти.

И мы нагруженные водой, картошкой потащились обратно во двор.

Но умыться у нас тоже получилось не сразу…

Умывальник представлял собой емкость, наполненную колодезной водой, внизу у него была пупочка, на которую надо было нажать, чтобы в ладошки вылилось немного жидкости. Приходилось периодически наливать себе немного водички, и плескать в лицо, часть воды просто разбрызгивалась по сторонам, да и то место, что я терла, не становилось особо чистым. Грязь размазывалась по коже, чище не становилось. А такого сервиса мы никогда за свою недолгую жизнь не видели, да и в деревне первый раз. Кое-как умывшись и расчесавшись, наконец сели за стол.

В свете дня баба Варя уже не казалась нам страшной, она оказалась очень заботливой, одинокой старушкой, которая была рада внезапно свалившимся на ее голову гостям. Поэтому мы были накормлены, напоены, и даже одеты.

Наша одежда пришла в негодность после забега по кустам, да и как могла выдержать старая ткань колючки и острые ветки, мы, наверное, на тех ветках оставили добрую половину наших халатов, поэтому с антресолей бабушкой были вынуты все вещи, которые хранились там лет тридцать.

Так я нашла себе длинную черную юбку, подбитую кружевами понизу и белую футболку. На Алинку надели старые джинсы (бабка сказала, что их еще в юности ее дочь носила, мы, конечно, не стали уточнять, в какие годы прошла юность ее дочери), и не менее старую кофту «прощай молодость», на ноги нам нашлись стоптанные босоножки…

Ну, как босоножки, это скорее сандалики с застежкой на боку, я такие в детском садике носила…

Ну, если вы представляете, как выглядят дети самых бедных и нищих цыган, так вот это мы с Алинкой.

Баба Варя наскребла нам несколько рублей на дорогу, а дед пообещал подкинуть до станции на телеге!!!

Глава 9 Дом, милый дом!

И вот стоим мы такие красивые на станции, а денег на билеты нам не хватает, если только на электричку наскребем, да и то на один билет, но та идет только поздно вечером, говорят, переполнена так, что двери с трудом закрываются.

Сели мы на лавочку возле касс и сидим голову повесили, а Алинка у бабульки еще панамку прихватила. И вот сидит Алинка, панамку сняла и в руках держит.

Видим, мимо нас какой-то дядечка прошел, прихрамывая, и тут в панамке Алины что-то брякнуло, смотрим, а на дне несколько монеток лежит. Не успели мы отойти от шока, как проходящая мимо нас женщина кинула туда сто рублей…

– Они нам что…..это милостыня… что ли???? – у меня челюсть отпала так, что обратно не вставляется.

– Молчи, голову повесь, может еще подкинут, глядишь, на билеты хватит…– тихо шипит Алинка.

На перроне появился весьма респектабельный господин, проходя мимо нас, он пробурчал что-то под нос, но кинул в панамку две измятые бумажки.

– Стыдно-то как, побирушки вокзальные сидим тут, – ворчу я.

– Меньше ворчи, если еще чуток подкинут, тогда наковыряем на автобус, – шипит на меня Алина.

Две бабульки со словами «горемыщщщныыыые» бросили нам пару десятирублевок…

И мы так бы высидели, наверное, еще деньжат, но тут к нам подошел весьма дурно пахнущий мужик со словами: «Эй, девахи, вы откель и чьи будете? Чтобы тут побираться аще Кольке меченому мзду платить надо за место…!»

Вот мы не стали выяснять кто такой Коля меченый, что такое мзда, а прихватив панамку с деньгами, рванули в сторону автобусной станции.

Тот мужик, конечно, попытался за нами погнаться, но где ему догнать двух беглянок из сумасшедшего дома. Уже на первой стометровке он начал тяжело пыхтеть, на второй – хрипеть, а потом сошел с дистанции.

На билеты на автобус нам не хватило совсем немного, и Алинка долго упрашивала водителя автобуса, чтобы он взял за наличку без билета, наконец, ей это удалось, но нам пришлось тащиться за угол, где нас и подобрал автобус.

Москва встретила нас дождем, мелким, моросящим, противным, нагретый солнечными днями асфальт остывал, испаряя влагу, что падала с небес. Поэтому лужи были теплыми, а над поверхностью поднимался легкий туман. Земля, иссушенная неделями пекла, с благодарностью впитывала влагу, все цвело и благоухало, по краям тротуара прибило пыль, и она превратилась в вязкую субстанцию, что пачкает ноги и обувь. Люди спешили, они шлепали по лужам мимо двух странно одетых девушек, мокнущих под дождем, не замечая тех, да и кому какое дело как ты одета. Лица, закрытые зонтиками ничего не отражали, в своей обычной суете, людям не было дела до окружающих.

– Ну, чего, теперь куда? – спросила Алинка, я уже привыкла к ее простоватому говору, манерам уличной девчонки, мне в ней нравилась тяга к жизни и способность выживать в любой ситуации.

– Теперь нам надо добраться до моей квартиры.

Кое-как мы набрали денег на два билета и спустились в подземку, люди от нас шарахались, а дежурная по станции подозрительно смотрела нам вслед. И тут появился патруль, пара полицейских с рациями и резиновыми дубинками, идут по центру зала, дубинками помахивают, и так внимательно глазами в нашу сторону стреляют! Ну, все, сейчас как прицепятся, а у нас ни документов, сами сбежали из сумасшедшего дома, одеты как попрошайки вокзальные…

Нас спасла подошедшая электричка.

Мы с Алинкой в нее влетели и быстро забрались в уголок, чтоб не отсвечивать. Но и тут люди подозрительно на нас покосились, и старательно прижимали свои котомки и кошёлки к груди, вдруг чего…

Алинка решила быть приветливой и улыбнулась окружающим, ой, зря она это сделала…