Ужинала я за тем же столиком, что и обедала, но в одиночестве. Судя по всему, дамы задерживались, а так как столовая была открыта до девяти, то вряд ли боялись опоздать. Я же решила, наоборот, не затягивать с едой, чтобы уделить больше времени обустройству, и в итоге уже в половине седьмого входила в спальный корпус.

На этот раз комендант оказался на месте, и я с тщательно скрываемым любопытством разглядывала маленького старичка. Кажется, это был гном или домовой, но, возможно, я и ошибалась.

Лексеич оказался доброжелательным мужчиной на вид лет восьмидесяти, но очень бодрым и сильным. Не выше метра, с русой бородой до колен, он лично донес до моих комнат постельное белье и, пока я осматривалась, пробежался по помещениям.

Да-да, мне посчастливилось получить в служебное пользование почти полноценную двухкомнатную квартиру! Почти, потому что в санузле были только унитаз и раковина, а вместо кухни – только плитка на столе у окна и небольшой холодильный шкафчик под окном. Оба бытовых устройства на магическом питании, то есть вместо привычного мне электричества – магия.

Комнаты оказались по местным меркам небольшими (это мне добродушно сообщил Лексеич, вроде как извиняясь), но чистенькими и комфортными. Легкий нежилой запах быстро выветрился благодаря распахнутым настежь окнам, а не по-осеннему теплая погода радовала стабильностью.

Первые полчаса я просто рассматривала доставшееся мне жилье, старательно изучая не только мебель, но и все, что так или иначе привлекало мое внимание. Гостиная, совмещенная с прихожей: слева от двери узкий деревянный шкаф для верхней одежды и обуви, на дверце – зеркало. Чуть дальше два кресла и между ними низкий столик. Справа от окна настенный шкафчик с минимальным набором симпатичной глиняной посуды, покрытой разноцветной глазурью, и второй стол с той самой плиткой. Под столом – тумба, в которой я нашла пару алюминиевых кастрюлек и чугунную сковороду. То есть еще и некое подобие кухни, если захочется перекусить утром или вечером, не посещая столовую. На широком двустворчатом окне без форточки плотный тюль, на потолке – светильник. Принцип работы простейший, через выключатель на стене. Но опять не электричество, а магия.

На стенах светлые тканевые обои с ненавязчивым геометрическим рисунком, на полу небольшой коричневый коврик в районе кресел, а сам пол деревянный, из плотно подогнанных длинных досок, покрытых темным лаком.

Из гостиной можно было попасть в спальню, которая оказалась чуть меньше первой комнаты за счет туалета. Широкая кровать без изысков, на которой вполне можно поместиться вдвоем, если не ворочаться. Матрас мягкий, на пружинах, белье простое – белое в розовый мелкий цветочек, но новое и приятно пахнущее. Подушка одна, одеяло средней плотности, симпатичное покрывало. Кроме кровати в спальне стояли платяной двустворчатый шкаф, комод и тумбочка. На тумбочке приглушенно тикал старомодный будильник, почти такой же был у бабушки. У окна стол и стул. Все простое, светлое, деревянное, покрытое бесцветным лаком, но видно, что новое и не самое дешевое.

В общем, устроилась я хорошо.

Одно плохо – одежды и обуви никакой нет. В чем весь день проходила, то и имела на все свое пока еще не слишком определенное будущее. Хорошо хоть вместе с постельным бельем Лексеич выдал мне брусочек ароматного мыла, два полотенца (большое и маленькое) и три мантии (две ежедневные и одну праздничную), так что можно было сходить хотя бы помыться и переодеться в свежее.

Что я и сделала, радуясь, что душевая действительно буквально через пару дверей и внутри не общая помывочная, а индивидуальные кабинки из матового стекла, достаточно большие, чтобы раздеться внутри и не беспокоиться, что одежда намокнет. Всего восемь кабинок, но я насчитала лишь тридцать комнат на этаже, так что вряд ли тут бывали очереди.

Под душем я простояла не меньше получаса, наслаждаясь водой, словно впервые за долгое время. Даже не столько мылась, сколько просто стояла, а затем и сидела под теплыми струями воды, позволяя ей смыть с себя усталость и грусть. Эти два дня перевернули всю мою жизнь с ног на голову. Пока пряталась и работала – не было времени думать о прошлом, но сейчас, как никогда, остро накатила тоска. О родителях, с которыми почти не общалась в последнее время, пропадая то на работе, то в клубах, то еще где-нибудь. Об однокурсниках, с которыми уже почти не поддерживала связь, хотя окончила институт всего два года назад. О коллегах, приятелях и прочих знакомых, с которыми вроде как иногда даже дружила, но ни с кем близко так и не сошлась.

И вряд ли меня вообще хватятся, разве что ближе к квартальному отчету.

Как-то это все… глупо.

Немного даже похлюпала носом, но особо не сложилось. Кажется, вчерашней истерики мне хватило, и моя душевная организация оказалась толще, чем мне думалось. Вот и хорошо. А там, глядишь, и жизнь наладится.

Вот только… Что это?

Я протянула руку к полотенцу и зависла на бесконечно долгие секунд десять, озадаченно рассматривая свою полупрозрачную руку. Что за ерунда? Я опять мутировала?! Ох, божечки-кошечки! А сейчас-то почему?!

Немного запаниковала, но ума хватило завернуться в полотенце и, схватив вещи, сбежать в свою комнату. Там заперлась на ключ, не доверяя просто закрытой двери, встала перед зеркалом и обомлела.

Я стала водой!

Очуметь! А зачем?

Даже полотенце в сторону откинула, чтобы осмотреть себя со всех сторон и понять, как так. Понимала не очень, но через несколько минут мое тело начало бледнеть и истончаться, отчего я даже затаила дыхание, а еще минут через десять я стала не водяной, а воздушной.

Может, конечно, это можно было назвать как-то иначе, но как – я не знала. Я все еще ощущала свое тело, могла до себя дотронуться и взять в руки что угодно, но стала практически прозрачной, не считая глаз, волос и почему-то ногтей на руках. Того самого черного маникюра с золотой кромкой, о котором я грезила всю прошлую неделю. Педикюр я не любила и редко красила ногти на ногах, так что сейчас они были такими же прозрачными, как и остальное мое тело.

Налюбовавшись на себя и убедившись, что ничего не понимаю, но чувствую легкую боль при щипке, а вот предметы сквозь меня проходят, особенно если очень сильно надавить (как сквозь плотное желе), накинула на себя свежую мантию и рухнула в кресло.

Мне срочно требовалось чье-то экспертное мнение. Но такое, после которого не захочется умереть и не придется сбегать.

И словно в ответ на мои безрадостные мысли в дверь бодро постучали.

– Милочка! – донесся приглушенный голос, в котором я моментально опознала Еванши. – Это я, Еванши! Ты дома?

Хм. Я-то дома, но…

Ай, была не была! Рискну!

И я, повернув ключ в замке, распахнула дверь перед старшим секретарем.

– Добрый вечер.

– Добрый вечер, Марьяша, – разулыбалась женщина, уже переодевшаяся в непривычное для меня довольно старомодное платье в пол нежно-василькового цвета. – Только пришла?

Она снова подслеповато щурилась и как будто бы не замечала никаких изменений в моем облике. Почему-то это вызвало во мне досаду. Вот черт! А я так на нее надеялась!

– Не совсем. Но вы проходите, не стесняйтесь.

– И правда, что это я? – игриво рассмеялась секретарь, бодро пройдя в гостиную и начав любопытно осматриваться. – Недурно, недурно… Но если что понадобится, ты сразу говори.

А вот и скажу!

– Подскажите, а когда первая зарплата?

– О, как я тебя понимаю, – рассмеялась Еванши, по-хозяйски располагаясь в кресле, словно планировала задержаться в гостях надолго. Пришлось присаживаться самой и внимать премудростям опытного старожила. – Выплаты у нас еженедельно по субботам, подходить лично ко мне в конце рабочего дня, я заведую всем секретариатом. Раньше не было распределения по подразделениям и, бывало, такие очереди скапливались в расчетном отделе, что просто жуть! Но уже давненько ввели за правило раздавать жалованье через старших. И время экономится, и нервы. И мне известно, кто чем занят, и никакой лишней бумажной волокиты.

Прикинув, что до вожделенной первой зарплаты считаные дни, а с нее, может, даже получится приобрести что-нибудь из одежды и обуви в ближайшем городке, я успокоилась и позволила Еванши самой выбирать тему для разговора. Секретарь меня не подвела, уделив внимание тысяче полезных для меня мелочей, тогда как мне оставалось лишь поддакивать и кивать в нужных местах. Не женщина, а просто кладезь информации!

Просидев у меня около часа, но так ничего и не сказав по поводу моего внешнего вида, Еванши ушла, а я снова задумалась. Сегодня я весь день пробегала босиком, не ощущая дискомфорта в ногах, покрытых плотной древесной корой, но если и завтра с утра ничего не изменится, то придется срочно озадачиваться обувью. Сейчас мои воздушные ступни даже на вид выглядели нежно и хрупко, а когда я их ощупала, не поленившись проделать это со всем телом, то стало ясно, что нежная я не только на вид.

Как говорится, не было печали!

Со слов Еванши я уже знала, что на территории академии нет комендантского часа как такового, но все-таки основная активность прослеживалась максимум до полуночи. Студентам крайне настоятельно не рекомендовалось заниматься чем-то, кроме учебы, и посещать комнаты противоположного пола без веской причины, а вот персонал так не ограничивали. Понятно, что не стоило лезть, куда не следует и где заперто, но никто не запрещал ночные прогулки по территории и визиты к соседям в любое время суток. Если, конечно, приглашали.

Более того, именно ночью проводились некоторые практические занятия, а буфет, библиотека и лазарет работали круглосуточно. Единственное ограничение – на ночь, с полуночи до шести, запирались ворота, в том числе и магически.

Сейчас же меня интересовала именно библиотека, и, понимая, что не усну, пока не разберусь в происходящем хотя бы немного, я отправилась на ее поиски. Естественно, надев белье под мантию, чтобы не чувствовать себя совсем уж дико. Юбку почистила, а блузку застирала, но, судя по оставшимся на ней мутным разводам, годится она теперь только разве что на тряпки. Или очень нижнюю одежду на самый крайний случай.

Хорошо, что погода пока стояла роскошная, никаких дождей и холодных ветров. А что будет, когда все изменится? Нет, даже думать не хочу об этом! Не надо!