Познавательную ситуацию в социальных науках детально обсуждают Д. Делла Порта и М. Китинг, доказывая продуктивность методологического плюрализма: «Вместо того чтобы искать единую теорию поля, социологи должны увидеть методологический плюрализм в качестве позитивного и естественного состояния реальности» (Della Porta, Keating, 2009, p. 2). Социогуманитарные науки начиная с последней четверти ХХ в. дискутировали вопросы разнообразия онтологий, подходов, методов и методологий. Неклассическая эпоха в развитии этих наук вошла в историю как время методологических войн, характеризуясь противопоставлением двух направлений, опирающихся соответственно на количественную и качественную эпистемологию.
Однако вместе со становлением постнеклассического идеала рациональности борьба методологий постепенно сменялась идеями толерантности, когерентности исследований, стратегиями солидарности и поддержкой, значимостью деталей и полутонов. Изменилась исследовательская позиция в целом: вместо взаимоисключающих стратегий ученые научились видеть их взаимодополнительность. Одновременно шла дифференциация эпистемологически близких подходов, которые в отличие от крупных школ интенсивнее стремились к размежеванию (Della Porta, Keating, 2009).
С января 2007 г. «солидное американское издательство “Sage Publications”» (Варганова, 2009) начало ежеквартальный выпуск «Journal of Mixed Methods Research» (как следует из названия, посвященного смешанным методам исследований). Первый выпуск данного журнала, отмечают авторы редакционной статьи Дж. Кресвелл и А. Ташакори, открыл новую эру в концептуализации и использовании интегрирующих подходов на всем пространстве социальных и поведенческих наук (Tashakkori, Creswell, 2007). Несмотря на огромный объем литературы, посвященной вопросам методологии, типологии и оценки смешанных методов исследований, данное эпистемологическое поле все еще продолжает интенсивно развиваться.
Вышеназванный журнал был задуман в качестве пространства для дискуссий и коммуникации ученых, использующих в собственной практике смешанные методы и методологии, позволяя им также преодолевать междисциплинарные и межкультурные барьеры, расширять философские и методологические горизонты. Каждый выпуск журнала по установившейся традиции включает разнообразие исследовательских жанров, представленное методологическими, теоретическими и эмпирическими статьями, обзорами книг и даже анализом программного обеспечения (Там же).
До сих пор остается дискуссионным само понятие смешанных методов, где избегающие теоретической рефлексии практики обозначают таким образом сочетание количественных и качественных исследований в своих проектах. В эпистемологическом же ракурсе принято различать смешанные методы, касающиеся сбора и анализа двух разновидностей данных (качественные и количественные), и смешанные методологии как способы интеграции двух подходов к исследованию (количественные и качественные) (Morse, 1991). В интеллектуальном кругу «Journal of Mixed Methods Research» смешанные методы и методологии принято трактовать в самом широком смысле, включая сбор и анализ данных, синтез результатов, обоснование выводов с опорой на количественные и качественные подходы, объединение разных методов в одном исследовании или создание полипарадигмальной исследовательской программы (Tashakkori, Creswell, 2007). При этом ключевым понятием здесь является интеграция (Bryman, 2007).
Дискутируются философские основания смешанных методов и методологий, в том числе – считать ли общим концептуальным полем прагматизм, единый философский подход или сочетание множества философий (Tashakkori, Creswell, 2007). Широко обсуждаются проблемы, возникающие при комбинировании методов, методологий и общенаучных парадигм. Так, А. Ташакори и Ч. Тэдли, рассматривая вопросы дифференциации смешанных методов и смешанных методологий, пришли к выводу, что корректнее проводить различие между смешанными и квазисмешанными методами исследованиями, где в последнем случае итоговой интеграции не происходит (Tashakkori, Teddlie, 1998).
Хотя дискуссии, посвященные разнообразию методологических возможностей и стандартам исследований, опирающиеся на комбинирование качественных и количественных подходов, активизировались на рубеже веков, сама идея смешанных методов и методологий появилась гораздо раньше (например, см.: Campbell, Fiske, 1959). Одну из первых концептуализаций осуществил Н. Дензин, не только развивший методологию триангуляции, но и выделивший виды последней – триангуляция данных, триангуляция методов, триангуляция исследователей, триангуляция методологий (Denzin, 1970). В дальнейшем список пополнился триангуляцией анализа (Kimchi, Polivka, Stevenson, 1991).
Работы Н. Дензина послужили легализации в социальных науках идей методологического плюрализма и либерализма. В 1970-е гг. он призвал социологов привыкнуть к мысли, что не существует «лучшего», единого, везде пригодного метода. Напротив, один метод, один наблюдатель и одна теория ведут к заведомо пристрастной интерпретации. Каждый из методов (экспертов, теорий) имеет свои сильные и слабые стороны, раскрывает отдельные аспекты изучаемой реальности. Стратегия же триангуляции предполагает использование в решении поставленных задач возможности нескольких методов и методологий. Более того, применение в одном исследовании разных типов триангуляции получило название множественной триангуляции (multiple triangulation) (Denzin, 1970).
Эпистемологический смысл триангуляции – подтверждение фактов и достижение полноты картины исследуемой реальности. Однако сама по себе триангуляция – не панацея, В. Термонд подчеркивает, что данная стратегия не усилит изначально слабое исследование: обращаясь к триангуляции, исследователь должен четко понимать, какие именно задачи он здесь решает (Thurmond, 2001). Как уже отмечалось, проблему итоговой интеграции результатов исследований, использующих идеи триангуляции и смешанные методологии, поставил во главу угла А. Брайман (Bryman, 2006, 2007).
Ранее проблемы интеграции методов и методологий обсуждал Ж. Морс, предложивший различать исследования, использующие качественные и количественные технологии при сборе материала, и посвященные проблеме интеграции разных подходов глубокие теоретические работы. Более того, «смешивание» методов и методологий происходит разными способами и по разным основаниям: типы исследовательских вопросов (с опорой на качественные и количественные подходы); стили исследования (импровизация vs строгая процедура); разновидности отбора проб (вероятностные и целенаправленные), процедуры сбора данных (фокус-группы и опросы), оформление данных (численные и текстовые), анализа данных (статистические и содержательные), выводов («эмические» и «этические», «объективные» и «субъективные») и т. д. (Tashakkori, Creswell, 2007).
Осмысливая проблему согласования различных эпистемологических и онтологических предпосылок, Ж. Морс выделил два пути совмещения количественных и качественных исследований. В одном случае качественные методы играют роль предварительных разведывательных или дополняющих стратегий при ведущей роли количественной методологии. Во втором случае, напротив, ведущей является качественная методология, а количественные методы несут вспомогательную нагрузку. При этом исследователь так или иначе вынужден определиться с собственной исходной позицией, следовательно, несмотря на плюрализм познавательного инструментария, идеалом рациональности здесь остается теоретический монизм (Morse, 1991).
Д. Делла Порта и М. Китинг подчеркивают, что выбор между «жесткими» количественными методами и «мягкими» качественными стратегиями не должен определяться идеологическими предпосылками, но направляться адекватностью решаемой задаче. Современное социогуманитарное знание в целом продуктивно развивается в рамках как позитивистской, так и герменевтической методологии. В пределах одной науки ученые ориентированы на разнообразные исследовательские перспективы: одни оперируют позитивистской эпистемологией и налегают на количественный анализ, другие привержены релятивистской позиции и предпочитают анализ качественный. На протяжении каждого исследования сложно сделать однозначный выбор между позитивизмом или интерпретацией, количественной и качественной методологией. В повседневности познания нет единой методологии, а есть множество изменяющихся выборов и тенденций. Именно наличие многообразных расхождений способствует поиску консенсуса между полярными позициями, где возникающее «перекрестное участие» (overlapping membership) исследователей в разных проектах делает границы между позитивистскими и герменевтическими подходами проницаемыми.
Вместо следования дихотомическому мышлению, утверждают Д. Делла Порта и М. Китинг, продуктивной оказывается модель континуума. Поскольку социальные науки нередко осмысливали себя в качестве «третьего пути» между естествознанием и гуманитаристикой, у них легко возникает искушение методологического заимствования в двух местах (Della Porta, Keating, 2009). Заметим, что и в развитии психологии подобного рода эпистемологические стратегии представляются весьма эвристичными.
Несмотря на гетерогенную и мозаичную в наши дни исследовательскую реальность, где представлены разные типы рациональности и исследовательские установки: консервативные и либеральные, охранительные (по отношению к классическому наследию) и модернистские, – отечественные социогуманитарные науки в целом и психология в частности сохраняют традиции интеллектуального изоляционизма[5]. Перспективным в его преодолении представляется развитие смешанных методологий и культивирование постнеклассического идеала рациональности. Данная концептуальная рамка является эвристичной и для развития отечественных научных школ культурно-исторической и деятельностной психологии, где категории «деятельность» и «культура» встречаются в смешанной культурно-деятельностной парадигме, а относительно чистые линии культурно-исторической и деятельностной школы при комбинировании получают второе дыхание (см., например: Асмолов, Володарская, Салмина и др., 2007). Модель психического служит другим примером интеграции психологического знания в свете постнеклассического идеала рациональности (Сергиенко, Лебедева, Прусакова, 2009).
Новые методологии возникают в ответ на вызовы изменившейся познавательной и социокультурной ситуации. Так, «текучая современность» (З. Бауман) как метафорический конструкт находит отражение не только в текучести процессов современной социализации (Марцинковская, 2013а), но и познания. В этой связи эпистемологическую поддержку в свете идеала постнеклассической рациональности получают разновидности смешанных исследований, включающие идеи триангуляции, мультидисциплинарности, полипарадигмальности и т. п.
Концептуальная рамка культурно-аналитического подхода, использующего типы рациональности в качестве одного из возможных конструктов для анализа эволюции научного знания, позволяет рассматривать смешанные исследования как закономерный этап развития науки, опирающейся на философские предпосылки методологического либерализма и плюрализма. Прибегая к образному языку сравнительной психологии В. А. Вагнера, можно констатировать, что выделенные в классическом типе рациональности и сформировавшиеся в неклассическом типе в качестве научных школ «чистые линии» исследовательских традиций в последней четверти ХХ в. превратились в «смешанные линии»: в синтетические (интегративные, коммуникативные) подходы, в смешанные методы и методологии, сложные комбинации исследовательских традиций. В неклассическом типе рациональности такого рода вещи пренебрежительно назывались «эклектикой», постнеклассический же идеал рациональности помог обнаружить в них эвристику. Иными словами, произошла смена взгляда, и снова «камень, который отвергли строители», лег во главу угла[6].
Постнеклассическая методологическая оптика характеризуется тем, что разнообразные теории, концепции, подходы предстают в качестве элементов интеллектуальной мозаики, из которой под конкретную исследовательскую задачу создается ситуативная интеграция знания. Такого рода исследовательская установка позволяет не только преодолевать фрагментацию исследований, соединяя запросы практики с требованиями теоретической сложности анализа, но и постигать реальность глубже, шире, полнее, удерживая в сознании «ускользающий мир»[7].
Однако в изменившейся познавательной ситуации как отечественные социогуманитарные науки, так и современная российская психология испытывают определенные трудности, связанные с консервативными традициями. Крайне значимым здесь представляется преодоление интеллектуальных установок, отсылающих к якобы единственно правильным трактовкам, верным подходам и методологиям, препятствующих развитию как свободы мышления, так и здорового критицизма. Важно стремиться к выработке интеллектуального навыка многомерного анализа, «вертя» в рефлексивном поле сознания условия и допущения, при которых оказываются верны та или иная позиция, теория, метод, подход. «Презумпция ума» (Мамардашвили, 1992) здесь выступает как интеллектуальная норма постнеклассического типа рациональности.
Парадокс постнеклассического идеала рациональности проявляется в том, что отказ от охраны предметных границ усиливает исследовательские позиции точно так же, как поддержка разнообразия делает развитие системы более устойчивой.
Тренды и трансформации, наблюдающиеся в эволюции научного познания, обобщены нами под названием постнеклассической эпистемологии. В заключение главы сформулируем ее основные позиции:
• происходит конвергенция естественнонаучного и социогуманитарного знания, снимается противоречие между количественными и качественными стратегиями; так, в современной познавательной ситуации гуманитарные дисциплины при необходимости обращаются к строгим процедурам анализа, а естественные науки проявляют интерес к философскому дискурсу и интерпретативным техникам;
• в качестве общенаучного исследовательского багажа используется широкий круг методологического инструментария, наработанного в сфере разных наук, при этом данный познавательный инструментарий подбирается под конкретно поставленную задачу;
• поддерживаются толерантность к эклектике, гибкость в использовании разных исследовательских приемов, поиск эвристических стратегий;
• как функции исследовательского самоконтроля выступают критическое мышление, эпистемологические дискуссии, открытость, коммуникативность и рефлексивность ученых[8]; немаловажную роль играют широкая доступность текстов и библиотек, а также новые технологии, повышающие скорость обработки информации и передачи знаний;
• поощряется проницаемость дисциплинарных границ, вылазки за пределы профессии, междисциплинарные проблемно-ориентированные исследования, полипарадигмальные подходы;
• возрастает обусловленность научного знания личными качествами ученого, его субъективностью, исследовательской репутацией, индивидуальными пристрастиями, мотивированностью, добросовестностью и мастерством[9].
О проекте
О подписке