Родные мои, любимые, вот уже четвертый день как Вы удаляетесь от берегов милой Индии и все мои помыслы летят к Вам. Знаем, как победно пройдете, и уже живем радостью встречи. Послали Вам телеграмму на «Викторию» о возвращении таможнею задержанного письма О[яны] – найдено непредосудительным!! Действительно, более незначительного письма трудно себе представить. Предположение О[яны], что было желание провоцировать ее, не лишено основания.
Через два месяца уезжает Гилл, он получил повышение. На его место назначен Эмерсон, но временно на два месяца приедет Дизли. Слава Богу, назначаются интеллигентные люди. Получили Ваши письма с дороги. Посылаем в Порт-Саид телеграмму о достигнутом соглашении между двумя Комитетами Бонд[холдеров][54]. Это большая победа. Возможно, что все окончится месяца через два-три. Дай-то Бог!
Пришли письма от Асеева и Кравч[енко], пересылаем тебе копии и мой ответ. Вл[адыка] очень одобрил мое письмо и велел послать отсюда. Дукшинской тоже послала коротенькое письмо. С ней буду осторожна, но после прочтения письма Кравч[енко] мне стало очень и очень жаль ее. Ведь она, как он пишет, в нищете и тем не менее хранит устремление, это так ценно! Бедняги они, так хотелось бы обогреть их!
Вл[адыка] указал мне срочно очистить сознание в Ам[ерике], но, признаюсь, сейчас мне это трудно. Все еще не могу нащупать правильный тон и очень мучаюсь этим. Вчера дала возможность О[яне] излить накопившийся яд. Выяснилось, между прочим, что за несколько дней до отъезда О[яны] Радн[а] заявила Лог[вану] о каких-то данных ей тобою прерогативах. Лог[ван] был этим очень взволнован и допрашивал об этом О[яну], но она ничего не могла сказать ему. Мне думается, не имела ли Р[адна] в виду порученное ей заведование картинами, назначенными к продаже? При недоговаривании всегда можно создать ложное впечатление, что, конечно, в данном случае сделано было вполне сознательно. Если эта догадка правильна, то это гадость, и подобные поступки должны быть пресечены.
Вчера пришли биогр[афические] очерки с репродукциями твоих картин, книжечки, заготовленные к открытию музея в Аллах[абаде][55], но, к сожалению, на индустани, хотя они пишут, что у них будут и на англ[ийском] яз[ыке], обещают прислать. Также просят, чтобы твой мессадж[56] был написан твоей рукой целиком, одна подпись их не удовлетворяет. Написали им, что перешлем мессадж тебе в Нью-Йорк.
Сегодня 12 февр[аля]. Наш брамин видел сон. Нарсинг, весь в белом, стоял у нашего дома и сказал ему, что завтра он уходит к тебе и останется с тобою два месяца, богиня же вернется лишь с тобою… Читали вчера о новом составе правительства во Франции, радовались назначению Думерга и Луи Марен[а]. Получили телеграмму от Порум[ы], сообщает, что первая серия лекций Рун[еса] закончилась и не следует ли порвать с ним до твоего приезда? Ответили – не советуем порывать, но подчеркнуть ему желательность культурно-просветительных лекций.
По вечерам слушаем музыку, беседуем, мысли летят в будущее, укрепляемся в сознании, что все будет, как заповедано, шлем Вам посылки сердца.
Сегодня 13-е, получили Вашу телеграмму. В пять часов утра встала, всю ночь не спалось, прошла в комнату-веранду, постояла у кресла Вл[адыки] и ушла к себе. Целый день ощущала большую подавленность. Немудрено, токи ужасные. На четырнадцатое ожидается полное солнечное затмение. Все усилия употребляются, чтобы разрядить атмосферу землетрясений. Индия все еще под угрозой новых толчков. И вечером тоска не прошла, но, как сказано, тоска всегда перед великими событиями. Организм О[яны] все еще не может войти в нашу атмосферу. Плечо по-прежнему болит, и она очень устает, к вечеру выглядит неважно. Думаю, что понадобится не менее полугода, чтобы изгнать все нью-йоркское отравление. Получили Вашу телеграмму из Адена, мои родные!
14-е. Сегодня Тибетский Новый Год, начинается он под плохим знаком – солнечным затмением. Приходил лама с женою поздравлять. Он получил письмо от сына, тот пишет, что все каменные здания в Дарджилинге разрушены, не осталось ни одной трубы во всем городе. Хилл Сайд только слегка пострадал, но тоже все трубы слетели. У самого ламы ущерб рупий на пятьсот. Обвалилась стена дома и поломала стулья и столы. Также все конюшни и пристройки разрушились. В доме губернатора на восьмой день откопали под обломками два женских трупа, но в общем убитых мало ввиду того, что землетрясение случилось днем. Наш Нарзанг совершенно развалился, мы отпускаем его в Дарджилинг, боится здесь помереть. Кремдин будет на его месте.
Вчера более внимательно прочла статью Тампи, к сожалению, есть очень неудачные вульгарные выражения, но к концу лучше. Жаль, что он не прислал ее на просмотр, можно было бы изъять несколько вульгарностей, которые портят в общем очень недурную статью. Видимо, он хотел написать как можно лучше и просто перестарался. Яр[уя] пишет тебе полный отчет обо всем.
Ждем обещанного дара, он может прийти каждый день. Уже несколько дней, почти с самого Вашего отъезда у нас резкая перемена температуры. Стоят теплые апрельские дни, все окна и двери настежь. Конечно, такая резкая перемена сказывается на организме большею усталостью. Как-то у Вас, мои родные? Не слишком ли Вам жарко, каюта Ваша ведь на солнечной стороне? Впрочем, может быть, у Вас холодно. В Нью-Йорке такой холод, какого не запомнят. Гудзон плотно замерз, и из-за обилия снега местами приостановился траффик[57]. Получили письмо от Муромцева, у них горе: Касатик заболел, и доктора нашли у нее туберкулезный процесс в верхушках легких, так что она должна прекратить на время свои занятия в Университете. Письмо грустное и ничего, кроме болезни девочки, не содержит значительного, какие-то серые рассказы о впечатлениях Заварыкина, вернувшегося из Сов[етского] Рая. Затем пришло на имя Юханчика глупейшее письмо Дм[итрия] Ник[олаевича] П[отоцкого] к Юрию, в котором он пишет, что «на мне лежит обязанность без устали напоминать всем, всем, всем о том, что политику пора отделить от социальных движений!» – и прилагает безграмотную, глупейшую заметку на англ[ийском] яз[ыке], разоблачающую политику Г[ермании]. Причем предлагает Юрию воспользоваться ею для помещения ее куда следует и добавляет: «Я не страдаю авторским самолюбием…» Кто захочет поместить эту безграмотнейшую галиматью!!! Будто у него есть верные сведения, что Германия и Яп[ония] решили бороться здоровыми методами с Коминт[ерном] в Совдеп[е], не видя другого решения избавить Европу от экономического кризиса! Мы решили не пересылать Вам этой заметки, но если хотите, то напишите. Юханчику моему прилагаю отрывок из сказки «Царевич» Гребенщикова, тоже было вложено в письмо.
Папочка получил письмо от г-жи Форман, просит принять ее в ученицы, описывает необыкновенные световые видения, приведшие ее в восхищение, чуть ли не в экстаз!!! И тут же сообщает о родственных неурядицах. Решили не утяжелять почту пересылкою этого письма. Но при встрече с нею ты будешь знать о ее желании стать твоей ученицей и заинтересуешься ее видениями. Юрик получил «Бур[ятский] переводчик», пересылаем его в Нью-Йорк. На этой неделе воздушная ам[ериканская] почта запоздала, ждем ее сегодня 14-го вечером и сообщим тебе в этом еще письме главные сведения.
Пришла почта. Все главные пункты перечислит Яр[уя] в минутсах и своем письме. Франсис приводит в письме резолюцию в Монтевидео, но ты, конечно, имеешь ее от Альвар[еса] через Шкл[явера]. Эта резолюция разрешает вопрос об имени и 1907 г. Она пишет, что получила прекрасное письмо от Боргеса, в котором тот сообщает ей, что он ожидает приезда д-ра Роу в февр[але] 6-го, который должен привезти с собою все бумаги по Конференции, и по обычаю ревью[58] этих результатов Конф[еренции] будет представлено Говенинг Борду Пан Амер[икан] Униона[59]. Боргес пишет, что он воспользуется всеми возможностями, чтобы продвигать это великое движение. Переговорив с Роу, Борг[ес] наметит дальнейший план действий в связи с резолюцией и напишет подробно Франсис.
Так как было одиннадцать министров иностр[анных] дел на Конференции, то Франсис надеется на ратификацию Пакта каждой страною. Пишет, что, когда ты обдумывал план, который ты хочешь обсудить с Галах[адом] (из моего письма), он в это время был у нее и они беседовали о тебе и о всем том чудесном в нашей жизни. Вечером пришли Ав[ирах] и Радн[а], и они играли «Парсифаля». Гал[ахад] сказал: «Во время музыки я все время имел перед глазами картину Н. К. Рер[иха] “Великая Мистерия с Чашей в Пещере Гималаев”»[60]. Этот день остался незабываемым, и письмо твое к Гал[ахаду] прекрасно заключило радость его. Ждут тебя очень.
Зина сообщает, что на днях у них состоялся вечер Общ[ества] имени Оригена[61] и прошел прекрасно. «Председател[ем] Общ[ества] состоит д-р Врионидес, превосх[одный] дирижер хора и авторитет в визант[ийской] музыке, который со своей женой загорелся ввести Общ[ество] имени Оригена в жизнь и очень успешно начал проводить его. Епископ греческий прислал своего представителя реверенда[62] Кавадас прочесть приветствие и благословить Общество. Греческий министр в Вашингт[оне] прислал приветствие, и греч[еский] конс[ул] тоже прислал приветственную телеграмму. Из речей лучшая была речь д-ра Продиса, молодого грека из Колумб[ийского] Универс[итета], говорившего замечательно об Оригене и о вмещении им греческой философии и чистых традиций христианства. Привлечены Врионидесом и его милой женой лучшие люди. На вечере было свыше 200 человек, и он прошел с большим успехом. Также одним спикером было отмечено, что 12 лет тому назад Н. К. в греч[еской] церкви дал свою речь о духовности и искусстве…»[63]
Прислала также две копии статьи «Тьма против Синтеза»[64] из «Рассвета». Продолжают рассылать резолюции о Пакте и Знамени Мира правительствам всех указанных стран. Продолжают говорить по клубам, орган[изациям], обществам. Также она пишет, что «в русской прессе установилось огромное почитание Н. К. не только как к мировому художнику, но и как к великому лидеру, знающему о новых путях для спасения человечества».
Также радует меня, что в Вашингт[оне] образуется новое Общество во главе с миссис Джонсон (кто она, пока не знаю). Но пишут, что было собрание и выказан был большой энтузиазм, об этом пишет тебе О[яна]. Порума пишет, что Рун[ес] очень скользкий человек. Между строк письма можно прочесть, что представленный ей список лекций и одобренный Бордом[65] в Олбани был неполным и некоторые нежелательные темы были включены позднее. Она очень ждет твоего приезда. Все пункты письма Лог[вана] сообщает тебе Яр[уя]. Открылось Общество Амоса[66], но боюсь, что оно выльется в еще одно, посвященное лекциям и музык[альным] программам, но основная идея не будет выдвинута. Как нужен твой приезд!! Мало понимания. Между прочим, Лог[ван] пишет, что он надеется, что Порума может приехать с тобою повидать меня! Получено Лог[ваном] хорошее письмо от Де[б][67], собираются устроить тебе большой обед со всеми представителями искусства и культуры. Проезд, видимо, по железной дороге будет даровой. Логв[ан] пишет о большой сердечности письма Деб. Это было в письме к Ояне, но она нам его не прочла, а лишь пересказала, я просила ее подробнее описать тебе. Порума также пишет, что уже давно Мари видела сон о моей кармической связи с Шатким, и он будто бы очень просил дать ему мой портрет. Поздно вечером вернулся Ганиз, прислал с кули Ваши милые письма и некоторые вещи, самого его ждем сегодня <…>[68]
Все и девочки прибежали слушать письма, они очень трогательны. Родные наши, как мы любим Вас, берегите себя, все будет прекрасно, и великая победа суждена. Все время беседуем об обещанном чуде и великом подъеме, беседы эти так укрепляют. Также беседуем об очищении Учений, о лжеисточниках и лжеавторитетах.
Зина прислала трог[ательную] заметку в «Рассвете», написанную одним рабочим Трейером. Он описывает два замечательных эпизода из своей жизни, которые произвели на него глубокое неизгладимое впечатление. Первый относится к встрече с одним украинским солдатом в 1917 г., проводившим в жизнь истинное учение Христа. «Второй относится к лету 1932-го, когда я жил в Нью-Йорке и зашел в Музей Рериха, и как, любуясь этими изумительными картинами, написанн[ыми] рукою великого Мастера, мое будничное настроение преобразилось в праздничное, ибо почувствовал, что я нахожусь в Храме Искусства. Восхищался и думал о культурной миссии искусства. Краски на картинах Рериха заговорили моему сердцу, подобно звукам гениальных симфоний комп[озиторов]. Жалел, что не мог видеть самого чудотворца Рериха и его друзей-основателей… чтобы сердечно поблагодарить их за предоставленное мне высокое эстетическое наслаждение. За полученное возвышенное настроение нельзя не выразить признательности, думал я, и пошел в контору Музея… Пошел домой в весьма радостном настроении. Чувство духовного голода по прекрасному еще раз потянуло меня обратно в Музей Рериха, и я снова восхищался теми же картинами…» Это пишет простой рабочий, и трогательно его выражение благодарности, много ли среди так называемых образованных и культурных людей, кто способны ощутить именно благодарность! Надеюсь, что О[яна] напишет подробно о приглаш[ении] и письме Деб. Она медленно входит в нашу атмосферу, я не насилую, даже не очень приглашаю к себе, пусть наберется праны и отдохнет. Все придет, и сознание, отбросив наслоения, освежится. Сейчас чувствуется, что она еще не в своей тарелке. Светик очень мил со всеми, подарил мне шесть эскизов, из лучших. Фосдик дал 150 долл[аров] на печатание «Сердца», так что вся сумма для печатания уже имеется, но только сегодня получила дальнейшие прувсы[69], и все еще не до конца. Трудно работать с Фр[ансис], много существенного затягивает. Одновременно больше двух вожжей тянуть не может. Ну и на том спасибо, ибо все они по отдельности прекрасные души и так преданы делам и моему Пасику. Тот же Фосд[ик] дал 200 [долларов] на Европ[ейский] Центр[70]. Говорят, что Рад[на] всегда старается умалить и против Евр[опейского] Центра, но не странно ли, что именно ее друзья дают на эти учреждения! Также Стокс дал 300 д[олларов], распределение их неизвестно.
Обнимаю Вас, родные мои, очень люблю Вас, все будет прекрасно.
Сердцем с Вами,
Е.Р.
Также радуюсь новому общ[еству] ученых и философов, основанному симпатичн[ым] армянином Пелиан[ом].
Записку из «Царевича» Гребенщ[икова] не прилагаю, можешь прочесть в Н[ью]-Йорке[71].
О проекте
О подписке