Что-то хрустнуло, и доска подо мной ушла вниз, подняв на дыбы остальные. В последний миг перед неминуемым падением я успел-таки, как танцор, провернуться на одной ноге, выбросил вбок вторую и ухитрился перепрыгнуть через доски. И только потом очень медленно завалился на бок.

Ударился я не сильно, а тёплая кожаная куртка смягчила падение, приняв на себя и немало царапин от острых гвоздей. Я тут же вскочил на ноги и, предвосхищая тревожные вопросы, крикнул: «Всё в порядке! Тут просто доски упали!» – надеясь, что никто не заметит в моём голосе дрожь. А затем слегка отряхнулся и начал осматриваться.

Да ничего особенного: пустая кирпичная коробка метров пять на шесть. То есть вообще ничего: ни обоев, свисающих со стен перекрученными лоскутами, ни облупленной краски, ни гнилой мебели с продранной тканью обивки, ни настила на полу. Голый бетон, весь какой-то выщербленный и усыпанный галькой.

«Похоже, всё-таки это техническое сооружение…»

А напротив окна, впереди – прямоугольный выход без намёка на дверь, и за ним —полумрак.

Я подумал, надо бы всё проверить получше, оглядеться, прежде чем звать остальных. Но эту мысль победил другой инстинкт.

«Отвага и самопожертвование – это, конечно, круто, да и я теперь точно не трус, но всё-таки не хотелось бы глупо огрести от какого-нибудь местного бомжа».

Но я всё-таки пересёк комнату и глянул в проём, быстро крутанув головой вправо-влево. За проёмом не оказалось ожидаемого коридора. Вместо этого – большой холл, с одной стороны перекрытый фигурной железной решёткой. За решёткой была очередная, на этот раз застеклённая будка. Сквозь решётку тремя тускло-синими фосфорическими прямоугольниками лился далёкий свет, от чего всё вокруг обретало ещё более загадочный вид. А с другой стороны холл оканчивался знакомыми стальными воротами.

Любопытство всё же взяло верх, и я, задавив в себе упрёк: «Да что я творю?!», шустро шмыгнул вперёд.

Навесной замок на решётке был свёрнут, и я подошёл к будке охраны. Дверь была разворочена. Верхняя её часть почему-то отсутствовала, и алюминиевый профиль весь скрутился в месте разлома. Уцелевшая нижняя часть широко распахнулась, криво свисая с погнутого шарнира. Из профиля торчали осколки стекла. Под ногами их тоже было полно вперемешку с крошевом драной фанеры. Посреди будки валялся какой-то хлам, прикрытый грязной газетой.

«Да уж, уютная обстановка…»

Пройдя мимо, я заглянул в центральный коридор.

Далеко-далеко, в самом его конце сиял холодный отблеск дня, и вроде бы виднелась тёмная полоска земли, голубое небо над ней и серые кроны деревьев.

«Сквозной выход! Ну вот и чудно! Будет повод тут не задерживаться… Но зачем же тогда ворота? Не видно никаких боксов для техники… И всё нараспашку. Хватило бы и обычной двери! Хотя… Вестибюль-то огромен. Возможно, сюда заезжали по пропускам, выгружали какое-то оборудование, материалы, секретные документы… Кхм… Ну это уж меня понесло».

Я прошёлся взад-вперёд, всматриваясь в боковые проходы. Та же картина. Правда, добавились мелкие пятнышки света по бокам – открытые двери комнат. А вокруг – абсолютная тишина. Ни намёка на чьё-то присутствие: скажем, шарканья ног или приглушённого дыхания.

«Что ж, придётся звать остальных! Ничего, пройдём здание насквозь и вернёмся на улицу через дальний выход. И тут-то уж в кафе! Ну а впрочем… Бог с ним. В бар!»

С этой безмолвной тирадой я поплёлся обратно в комнату.

Вернувшись туда, первым делом я попробовал отпихнуть от окна опасную кучу досок, и вскоре мне удалось немного расчистить пол. Беззвучно крякнув, я бодро запрыгнул в проём, где был сразу встречен с расспросами.

– Ну, есть кто живой? – вальяжно протянула Ольга.

– А неживой? – весело (и, пожалуй, напрасно) Мария.

Я мотнул головой:

– Всё в порядке, залезайте!

Словно без умысла, из чисто альтруистских побуждений я подал руку Ильнуру, обхватил его ладонь в байкерском рукопожатии и поспешно втянул парня внутрь. И сразу же проворно спрыгнул вниз, скривив лицо в крайне услужливой мине – предложив помощь сначала Ольге.

Благополучно отправив свою даму в окно, где её принял довольно ловкий Ильнур, я наконец-то осуществил столь желанное: поднял Марию на руки и, проигнорировав суетливый взгляд Ильнура, шагнул прямо с нею сначала на деревянный ящик, а потом и на срез окна. Так мы все четверо оказались внутри, и наше маленькое приключение началось.

***

– Это секретный исследовательский институт! Потому и колючка… и ворота стальные… – возбуждённо тараторила девушка. – Когда началась война, фабрики эвакуировали на периферию!

«Умница, – думал я. – Поменьше детских фантазий, и всё будет просто шикарно!»

– Да? А наш город – периферия? – грубовато буркнула Ольга.

– Тогда определённо был, – вклинился в разговор я, пытаясь не допустить ссоры. – А что думает «сильная половина человечества»? М-м-м, Ильнур?

– Временный цех. Для производства военных товаров.

– Хм… Очень может быть! – присвистнул я, а дамы оживлённо на него глянули.

– А где оборудование, станки? – нахмурилась неугомонная Мария.

– Ну как где? Вывезли, продали, расплавили…

Полушуточная чехарда слов отражалась от стен глухим эхом и рассыпа́лась по зданию. Мы брели по центральному коридору, подсвеченному неверным отблеском далёкой улицы, толкая запертые двери, вглядываясь в щели заколоченных проёмов, припадая к замочным скважинам, если таковые имелись, но не находя за ними ничего, кроме поглотившей всё черноты. Ильнур и Мария пытались светить туда фонариками телефонов, но их лучи не выхватывали из тьмы ничего кроме голых стен да пыльного бетонного пола. Однажды свет упал на какой-то одинокий шкаф, но его полки были обрушены вниз и пусты. Но даже если бы они ломились от секретной документации, то я всё равно бы не позволил спутникам безобразничать – ломать двери, чтобы туда пролезть.

Впрочем, это развлечение как-то слишком уж быстро всем надоело, и раздосадованная Мария топнула ножкой, остановившись посреди длинного коридора.

– Ну вот, – протянула она. – Ничего интересного… А я думала, мы тут что-то найдём!

– Ну не надо так переживать! – снисходительно ответил я. – Давайте надеяться на лучшее. К тому же, совсем немного осталось.

И мы вновь двинулись вперёд. Тогда я ещё обрадовался, подумав, что сейчас мы выберемся наружу, и мне удастся склонить компанию к тому, чтобы закончить детективный марафон. Но мои надежды не оправдались. Вскоре стало ясно, что на другом конце здания были вовсе не открытые двери.

Большое витражное окно… Нет, вся стена состояла из ребристых стеклянных блоков, как это бывает в старых советских зданиях. И почему-то блоки были не однотонными, а совершенно разных цветов. И это безумное, странное, удивительное панно хаотически набранных цветовых сочетаний переливалось оттенками голубого, желтовато-белого, оранжево-коричневого, изумрудно-зелёного… Были там и пятна безудержно яркого, чистого, звонко-синего цвета. Они и придавали лучам, льющимся с улицы, тот загадочный холодный оттенок, что манил нас пройти коридор.

– Красота… – ахнула Мария, замерев у витражного окна и впившись в него восхищённым взглядом.

Её лицо заливал прекрасный голубой отсвет, окрасив кожу в фантастический тон и превратив глаза в два ясных топаза. Остальные тоже встали как вкопанные, обозревая этот памятник промышленной архитектуры.

– Что это? – непривычно мягко спросила Ольга.

Даже я на миг онемел, но потом, как-то неловко кашлянув, ответил:

– Что? А… Да ничего особенного. Вы же помните советские вставки из стеклоблоков? В школах, в детсадах, в универах… Находка инженеров ушедшей эпохи с целью сэкономить электричество…

– Да, но почему они разноцветные?!

– А кто знает? Во время войны ведь построено… Возможно, был дефицит материалов… Собрали из того, что нашли…

Я уже почти что подумал: «А как же отдалённый уличный пейзаж, который мне мерещился, когда я стоял на другом конце коридора?», но тут встрепенулась Мария:

– Ой, а они ведь соединяются! Пошли дальше!

– Что?.. – начал я, но уже понял, о чём она.

Ну кончено, никто из нас, созерцая реликтовое панно, не удосужился глянуть по сторонам. А между тем коридор не кончался. Нет, он как бы поворачивал одновременно и вправо, и влево, сливаясь с боковыми проходами, и все три были объединены этим красочным витражом («Да как только мы не разглядели его из вестибюля?»). И да, это бред, но мне показалось, что один из проходов зовёт меня, наполняя мысли тихими шелестящими фразами: «Зачем идти обратно тем же путём? Вернуться к выходу можно и другим… Да и зачем возвращаться? Можно ещё здесь побродить. Ну когда ещё выпадет такой шанс?.. Разве ты не хотел новизны?»

В общем, в итоге мы так и сделали. Постояв ещё пару минут перед витражом, отправились исследовать новый коридор.

***

Мы прошли его очень быстро, лишь изредка проверяя, нет ли бреши в защите его боковых комнат от любопытных взглядов. Некоторые двери еле держались в коробках, запертые хилыми замками, на вид готовыми выпасть от лёгонького нажатия, другие были накрепко заколочены удивительно новыми досками. Да, были и пустые проёмы, свет из которых я наблюдал в вестибюле. Но в комнатах опять не нашлось ничего интересного. Они были такими же голыми, как и та, сквозь которую мы сюда попали.

А вот одна из дверей оказалась не только запертой, но и опломбированной. Я изо всех сил старался рассмотреть знак, впечатанный в засохший сургуч, но разобрать сливавшиеся друг с другом символы было трудно.

«Большое округлое пятно в центре – наверное, герб Советов. А вот что за надпись по кругу? Да что ж такое?! Неужели я, так ничего и не выяснив, вернусь домой и буду гуглить тёмными ночами?!»

Я быстро сфотографировал печать и двинулся дальше.

Проход закончился, и мы вернулись обратно в полутёмный вестибюль. Я с надеждой посмотрел на дверь комнаты с баррикадой из досок. Мария перехватила мой взгляд:

– Как? Уже?! Ну уж нет! Мы ведь не осмотрели третий коридор!

И в итоге, как и следовало ожидать, хоть часы на моём запястье давно проскочили время обеда, а в желудке начинало урчать, сегодняшнему приключению ещё рано было заканчиваться. И мы пошли вдоль пыльной решётки, отделявшей коридоры от холла.

Ольга плотно сцепила руки вокруг моего предплечья, а Ильнур странно улыбнулся, оглянувшись на нас, и поспешил за убежавшей вперёд Марией. Я нервно дёрнул уголком рта, чуть не вырвавшись из цепких объятий, чтобы догнать этого сопляка и расставить наконец точки над «и». Но вовремя одумался: «Нет, нехорошо это будет. Я ведь сам виноват, что вообще на всё согласился. Пусть теперь идёт, как идёт».

В третьем коридоре нас ждали длинные пятна света, тянущиеся из проёмов и зеброй ложащиеся на пол. Их было три: одно почти сразу у входа, следующее – через две двери от него, последнее – восьмая или девятая дверь, далеко впереди, но всего лишь центральная в их общем ряду. Пол здесь был уже не голым бетоном: его закрывал ребристый настил из чуть округлых снаружи, выпуклых досок, как это бывает в очень старых квартирах. Доски сильно скрипели и пружинили под ногами, и я даже подумал, что во избежание травм надо бы посветить вниз.

За первым дверным проёмом оказался целый лабиринт комнат. Маленькие клетушки выстроились аркадой параллельно коридору. Клетушки без намёка на двери, разделённые тоненькими перегородками из дранки, заляпанными штукатуркой. Освещались они хмурым светом, льющимся сквозь запылённое, общее для всех комнат окно из неожиданно толстого армированного стекла. А вдоль стены коридора, из которого мы сюда попали, тянулся ещё один – тесный, тоже соединявший комнаты между собой. Как будто для этого было мало сквозных дверей.

«Вот это да! Чудеса советской архитектуры. Возможно, здесь располагался канцелярский отдел…»

Окно, усиленное решёткой впаянного в него проволочного каркаса, поражало своей конструкцией, указывая на особую важность помещений. Ведь с противоположной стороны здания стёкла были совершенно обычными и давно повываливались наружу. «А может, и там окна раньше были такими, но пострадали от чего-то, и их пришлось заменить?»

В общем, мы сошлись на том, что это либо какое-то важное научное помещение, либо бухгалтерия. Ведь что же ещё так ценится в учреждениях, как не склад официальных бумаг? И конечно же, в пользу последнего говорила сама планировка: из некоторых комнат в коридорчик смотрели пустые окна – такие, какие все помнят по старым присутственным местам.

«Но вот куда подевались стекла? Хотя бы деревянные рамы, не говоря уж о дверях с косяками? Или всё-таки недострой? Но ведь… Хоть другие помещения ничего толком о себе не рассказали, но заколоченные двери? Но пломбы?.. Это не соответствует варианту с канцелярией. Может, просто здесь не успели достроить? И правда съехали… Как будто в спешке… Но вывезли-таки все инструменты, мебель и оборудование».

Впрочем, это всё было не важно. А инструменты могли растащить, мебель сжечь на костре. Но Мария всё порхала по комнаткам, строя безумные догадки. Она подпрыгивала, кружилась, и полы её пальто раздувались широким колоколом, подчёркивая тонкую талию. Ильнур и Ольга вяло бродили взад-вперёд, пиная кем-то натасканные сюда газеты и кучки тряпья. И внезапно я тоже решил досконально тут всё осмотреть, заглянуть в каждый дверной проём, в каждый угол этого здания.

Пройдя пятую из выстроившихся друг за другом комнат, я обнаружил, что она была последней, и вышел в объединявший их проход. Там я резко остановился, только сейчас заметив проём, ведущий в некий тесный «предбанник». Свет проникал в него только из коридора, и моя тень вытянулась вперёд размытым чёрным пятном, погружая закоулок во мрак. С потолка на проводе свисала одинокая лампочка-шестидесятка, хотя до этого никаких осветительных приборов я здесь не встречал. А больше тут не оказалось ничего примечательного, кроме того, что в стене напротив была приоткрытая дверь.

Дверь висела на ржавых петлях, оттягивавших вниз наличник с косяком, так что в месте их стыка с проёмом образовались толстые щели. Коробка была сильно перекошена по диагонали. Круглая, ощетинившаяся щепьём дыра говорила о том, что раньше в двери был замок, а две более светлые области на некрашеном полотне ДСП намекали на сорванную ручку. Из зазора между косяком и дверью тянуло запахом сырой штукатурки.

В нерешительности я застыл на пороге, когда сзади в меня с криком «Бу!» врезалась Мария. За ней подоспели и остальные, тут же уставившись на мою находку. Несмело я поднял руку, толкнув дверь. И та откатилось вперёд с противным протяжным скрипом.

За дверью была кромешная тьма, и отсвет из-за наших спин выхватывал из неё лишь брусчатый пол. Но его состояние здесь было ещё плачевнее, чем в остальной части здания: многие из досок выпирали вверх, выгнувшись, перекрутившись и лопнув. Это намекало на их длительный контакт с водой. А каких-то из них вовсе не было, и в провалах виднелась тёмная, влажная, неровная бетонная стяжка.

– Пойдёмте туда! – торжествующе воскликнула Мария, выуживая из кармана телефон, чтобы посветить.

– Нет, – неожиданно резко ответил я, одёрнув её за руку.

Она пронзила меня огненным взглядом. Я смутился, выпустив её кисть и мягко объясняя:

– Смотри, какой пол! Недолго и споткнуться, нарваться на приключения…

– Но есть же фонарик!

– Не стоит. Тем более, там, в большом коридоре, остались две открытые комнаты. Помнишь?.. Уже не хочешь узнать, что там такое?

Думаю, и Ольге с Ильнуром не хотелось лезть неизвестно куда. Так что они развернулись и вышли. Мария чуть-чуть постояла у двери, а потом вдруг, зацепившись пальцами за косяк, вся подалась вперёд, ныряя во тьму. Под моим нервным взглядом она секунду висела так, придерживаясь за проём и, видимо, изо всех сил вглядываясь в черноту, а затем тихо, неуверенно пискнула: «Эй!..» Потом вдруг резко отпрянула – подтянулась обратно в проём – и за ней с треском захлопнулась откатившаяся назад дверь. На мой ошалелый взгляд она хитро улыбнулась, напугав меня ещё сильнее, и прошмыгнула мимо, поспешив в главный коридор.

***

Оставив позади таинственный лабиринт, мы пошли ко второму открытому проёму. То, что нашлось за ним, превзошло все наши ожидания.

Комната метров шесть на шесть была вся заставлена голыми панцирными койками. Их каркасы были выкрашены в ностальгический грязно-синий цвет. Нижние стояли на полу, сдвинутые очень плотно и нагромождённые друг на друга, а верхние кто-то аккуратно поставил на торец – вертикально – и прислонил к стенам. Оставшиеся были просто свалены в кучу, заблокировав путь к такому же, как и в лабиринте, окну из армированного стекла. А прямо перед нами абсурдным пятном обыденности среди всего этого хаоса стояли четыре кровати, расположенные абсолютно правильно, всеми ножками на полу, и расставленные по две в ряд, как будто приглашая нас прилечь.

– Вау! – сипловато протянула Ольга, а Ильнур усмехнулся, почему-то заставив меня покраснеть.

– Ой, а что это здесь было? – наивно спросила Мария, и мне отчаянно захотелось провалиться сквозь землю, лишь бы не быть сейчас здесь, рядом с нею.

– Возможно, комната отдыха. Для каких-то дежурных… – только и сказал я. – Нечего нам здесь делать, пойдёмте!

– Ну почему сразу «пойдёмте»? – снова вклинилась Ольга. – Давайте присядем, поболтаем…