Слава кое-как развернулся. Бросился назад, задыхаясь в раскалённом кольце боли и чуть не выплюнув раструб респиратора. Водная муть взорвалась перед ним россыпью пузырей. Но тут его рывок остановил удар. Что-то цепко скользнуло по затылку, почти сорвав с головы шлем. Слава едва не уронил фонарик, но успел поймать его за ремешок.

Парень так и не понял, что произошло. Брыкаясь, он яростно бил по воде ногами, но не двигался с места. Луч света беспорядочно метался по воде, освещая то водоросли, то белёсую взвесь. Слава не мог даже оглядеться и посмотреть, что же его держит. Какое-то время он барахтался, метался в ужасе, часто дышал и тратил кислород. Потом пришёл в себя и уже осознанно дёрнулся назад, пытаясь вырваться.

Ничего не вышло. Паника снова захлестнула его. Слава конвульсивно завертелся, глядя по сторонам. В илистой пелене виднелись контуры каната. От каната поднимались вверх мелкие верёвочные ячейки. Слава понял, что зацепился аквалангом за край рыбацкой сети.

***

Ольга с Владом были уже невменяемы. Второй стакан водки пролетел за воротник следом за первым, третий за вторым. Тарелка с за́кусем валялась в камышах, а голова Ольги вяло перекатывалась по плечу её тайного кавалера. Девушка шарила вокруг красными глазами.

– Вла-а-ад, – еле промычала она, – а где Славик?

– А-а-а, ныряет, – заплетающимся языком ответил тот. – Не ма-а-аленький… Сам выплывет…

Мимо прошёл рыбак в выцветшей штормовке, с удочкой и ведёрком, полным карасей. «Тьфу!» – с искренним отвращением бросил он и удалился, вернув парочке её туманное уединение.

***

«Ну дурак!.. – мысленно ругал себя Слава, заведя руку за спину и ощупывая вентиль акваланга. – Надо же быть таким идиотом! Невнимательным, импульсивным…. Поплыл за щукой! Померещилось чёрт-те что! Небось после шуточек Влада. Попал теперь в эти силки… Ладно хоть акваланг ещё цел! Вроде бы ничего не сорвало. Сейчас отцепим…»

В толстых нейлоновых перчатках он с трудом нащупал жгуты, обвившиеся вокруг вентиля кислородного баллона. Попытался просунуть пальцы под образовавшуюся петлю, не провернув при этом вентиль. Но рука в перчатке действовала неуклюже: не ощущала мелких деталей. И он не мог помочь себе второй, занятой фонарём. Согнувшись, парень подтянул к себе ноги и сжал фонарь коленями.

Он щупал вентили и шланги, подёргивал обвивавшие их нити, пытаясь их поддеть и скинуть, но ничего не выходило. Капроновые верёвки накрепко напутались на трубчатые сочленения. Слава глянул на часы.

«Сорок пять минут. Вышло время безопасного погружения. И воздух скоро кончится. Правда, есть маленькая запаска – «пони-ботл». Но это не больше, чем минут на десять… Надо выбираться!»

Он колебался между двумя вариантами.

«Снять перчатки, чтобы распутать сеть? А если потеряю? Жалко… Зажать между коленями? Уроню фонарь!.. Ладно. Лучше по-другому… Ох, прости меня, неведомый рыбак…»

Он снял с пояса нож, завёл руку за спину и стал подковыривать пальцами верёвки, чтобы их разрезать.

Перчатки сильно мешали. Нож соскальзывал. Лезвие почти не резало туго натянутый капрон, промахивалось мимо нужной петли. Мысленно ругнувшись, парень сбросил одну перчатку, потом вторую, с грустью наблюдая, как они, медленно кружась, падают во мглу.

«Ничего, может, ещё подберу…»

Он снова поднял руки, остро ощутив холод сентябрьской воды. Вдыхая как можно реже и задерживая воздух в лёгких как можно дольше. Слушая шелест своего размеренного дыхания. Ощупывая вентиль регулятора давления в поисках державшей его нити. Компенсатор плавучести костюма переполнился – жилет тянул Славу наверх, прижимая к сети. Тогда парень слегка стравил отработанный воздух, и серебряные пузырьки побежали к долгожданной свободе.

Наконец Слава нашёл нужную верёвку. Капроновый жгут натянулся, глубоко забившись под детали акваланга, и даже оголённый палец не чувствовал, где кончалась сеть и начинался вентиль. Парень сжал капроновую нить, подсунул под неё лезвие ножа, провернул его и резко надавил.

Что-то булькнуло прямо над ухом. Славе показалось, что длинные чёрные щупальца обвились вокруг его шеи. Руки дрогнули. Лезвие проскользнуло, резанув по пальцу. От боли Слава разжал руку. Нож проехался по плечу, разрезав гидрокостюм. Парень тут же забыл о наваждении и попытался всё исправить.

Не успел. Нож канул вниз, скрывшись в слое ила. Слава заметался, зашарил вокруг свободной рукой, выпуская в воду красные облачка. Дно предательски рассыпа́лось перед ним склизкой бурой взвесью, не давая нащупать рукоять ножа.

Слава стал рвать верёвки голыми руками. Сначала одной, скрюченной над головой, потом обеими, дёргаясь и озираясь, зажав фонарь ногами и не щадя порезанного пальца. Бесполезно.

Сетчатое полотно уходило к поверхности озера. Совсем рядом виднелся топляк. Мшистый, покрытый тиной ствол дерева лежал наклонно. Одного его конца не было видно из-за солнечных бликов наверху.

«Это, наверное, дерево, упавшее с берега, да так и оставшееся в нём корнями! Чёрт! А ведь я так близко!..»

На дно по бокам от парня опускались верёвки с грузилами, утонувшими в иле. Сеть простиралась во все стороны. Она тряслась от Славиных движений, как паутина с попавшей в неё мухой. Но сеть была большой, вдали её колебания ослабевали. Слава не мог всплыть вместе с нею. Хоть и тянул изо всех сил, но поднимал её лишь на пару метров. А она тут же прижимала его обратно, возвращая в муть, поднятую со дна. Он давным-давно избавился от грузиков собственного пояса, не без сожаления выбросив их из специальных ячеек, но вырваться из сети не мог. Здесь не помешал бы нож, только его больше не было. Как ни бился Слава, верёвки держали крепко. Он начал уставать.

Тут в акваланге кончился воздух. Уже и предыдущий вдох парень делал с большим трудом: смесь почти не поступала из баллона. А теперь кислорода вовсе не осталось: ничто не поднялось в Славину грудь через шланг. Наоборот: акваланг чуть не вытянул из лёгких остатки воздуха, так и норовя вывернуть их наизнанку. Словно издеваясь, часы на руке замигали, сообщая об окончании подъёма.

Слава выплюнул раструб респиратора и рванул из кармана запаску. Но вдруг замер.

«Это не сильно поможет. Задержу дыхание, попробую свинтить регулятор, чтобы не терять акваланг. Если повезёт, освобожусь и открою «пони-ботл» на подъёме».

Он сунул запаску в разгрузочный пояс, поднял руки, нащупал тугую резьбу креплений и сжал её изо всех сил. Измученные пальцы проскальзывали по металлу. Парень задыхался. Перед глазами всё стало чёрно-зелёным. Он выхватил из кармана запаску, судорожно свернул вентиль, приложил баллон к губам и сделал глубокий вдох.

Пятна перед глазами не исчезли, лишь слегка поблёкли. Пегая муть преследовала Славу, куда бы он ни глянул. Он не обратил внимания и воткнул баллон обратно в карман. Снова поднял руки, схватился за шланг, попытался снять его, стискивая зубы и впиваясь пальцами в резьбу. Но его пальцы становились всё слабее и мазали по холодному металлу, не в состоянии разъединить шайбы.

Слава боролся с желанием хлебнуть воздуха, судорожно сглатывал, но запрещал себе открыть рот и втянуть воды. Он неистово рвал вентили, сотрясая сеть и поднимая вихри бурых облачков. Внезапно Славу осенило.

«Идиот!»

Он потянулся к пряжкам акваланга, но сделать уже ничего не смог.

Парень не замечал, как вода вокруг него бурела, наполняясь ржавью. Кровь выплёскивалась из пореза на пальце, смешиваясь с илом. В другой ситуации порез не причинил бы серьёзного вреда, но мозг Славы был измучен нехваткой кислорода. Минута. Две. Три? Он не знал, сколько задерживал дыхание. Воздух кончился. Когда Слава уже хотел достать запаску, силы его покинули.

Кончики пальцев закололо мелкими иголками. Колени разжались, выпустив фонарь. Бриллиантовый луч оборвался, став тусклым ореолом на дне. В глазах у парня потемнело. Руки обмякли и соскользнули с вентилей. Мозг передал управление телом вегетатике. Слава открыл рот и глубоко вдохнул.

Вода ворвалась в лёгкие, тело скрутили спазмы. Парень закашлялся и неосознанно втянул ещё больше воды. Его конвульсии выдрали из дна грузила. Сеть стала опадать, окутывая Славу ажурным саваном. И сквозь едва заметные ячейки ему мерещились пара круглых глаз да косой порез рта на фосфорическом лице. В агонии он вывернул из разгрузника запаску, но она тут же выскользнула у него из рук. Насмешливо кружась, она съехала вниз вслед за перчатками, ножом и фонарём.

***

Ольга заперлась в мужниной квартире. Не отвечала на звонки, не открывала дверь соседям, ну а Влада и близко не подпускала. Дни сливались для неё в недели, недели в месяцы. Она выходила только в магазин, чтобы купить буханку да бутылку. Раз за разом она мысленно проживала тот день, когда в последний раз ездила на озеро, изводя себя поздним раскаянием. В пьяном бреду она повторяла: «Не ходи, Слава, не ходи… Утащит водяной…»

Однажды она лежала на двуспальной, слишком широкой для неё одной кровати, бесцельно уставившись в небо за окном. Свинцовые тучи густо сыпали снегом, кружащимися невесомыми хлопьями. Дверь тихонько скрипнула и приоткрылась. Звякнула кучка бутылок у стены. Ольга, медленно повернув голову, упёрлась затуманенным взглядом в проём.

Там стоял Слава. В водолазном костюме, в ластах, с аквалангом, в котором его вытащили из озера. Мелкие хромированные детали опутывали клочья водорослей. Лицо его было серым, раздутым, кожа крупными складками выдавливалась за края маски. Шланг для дыхания болтался у Славиного плеча, и Ольга подумала: «Конечно, ведь баллон пустой, и трубка ему больше не нужна». Губы Славы разлепила широкая, искренняя, по-детски счастливая улыбка. Жёлтые хлопья ила вывалились изо рта и сползли по подбородку.

– Ты вернулся, мой родной!

Ольга вскочила с кровати. Покачнулась, но не упала. Оттолкнувшись от пола голыми пятками, бегом пролетела комнату и врезалась в Славу. С силой обняла мужа, стиснув его вялое тело, так и норовившее просочиться сквозь пальцы. Встав на цыпочки, закрыла глаза и прижалась к холодным губам. Ощутила не то привкус тины, не то запах собственного дыхания. А снег всё кружил – казалось, теперь в её голове, – заметая искры сознания.