Глава 2

– Тебе нечего мне сказать? – Воронин зло мерил комнату шагами. Марина сидела, сгорбившись на диване и молчала. – Ну?

Женщина даже не шевельнулась, слезы бежали по ее щекам.

– Чего ты молчишь? – мужчина был в бешенстве. Он подбежал к своей куртке, висящей на спинке стула, и достал сигареты. – Чего ты молчишь? – почти заорал он, пытаясь прикурить от дрожащей спички.

Маринка продолжала упрямо рассматривать собственные ноги и не проронила ни звука.

– Все, с меня хватит! – Воронин сорвался на крик. – Мы совершенно не понимаем друг друга!

– Я развода тебе не дам, – женщина качнулась и подняла к нему лицо. Ее глаза были безумно усталыми. – Развода я тебе не дам, а если ты уйдешь, то я умру, – тихо повторила она и снова опустила голову.

– Я не могу так больше! – Воронин вылетел в коридор, опрокинув по дороге стул, который упал с невообразимым грохотом. Марина вздрогнула. Словно выстрел, оглушительно хлопнула входная дверь, и Марина вздрогнула еще раз.

Воронин вылетел на улицу и помчался, куда глаза глядят, завернув в первую попавшуюся «закусочную» он заказал себе двести грамм водки и снова закурил. За соседним столиком сидела компания уже пьяненьких подростков. Четыре пацана и две грудастые, вульгарно раскрашенные девицы. Третья же, блондиночка, удивительно напомнила ему о своей первой любви, и Воронин внезапно ударился в воспоминания, но тут же одернул сам себя. К чему все это?

Как там? «Все прошло как с белых яблонь дым?» Или с «белых яблонь цвет?» По-моему она любила Есенина, начитанная девочка, вот только из неблагополучной семейки, как любил выражаться Воронин – старший. «Ты достоин лучшей!», словно таблицу умножения, он вдалбливал эту фразу в голову своему чаду. Иван Степанович, был толст, стар, но «цену» себе знал твердо, и это знание стремился передать Воронину-младшему.

Мужчина залпом выпил водку и вышел из прокуренного помещения. И снова, куда глаза глядят, домой возвращаться не хотелось. Его жена была идеальной женщиной, настолько идеальной, что от ее совершенства просто сводило зубы. Марина не пила, не курила, не сплетничала, никогда не устраивала ему скандалы, не упрекала, а только тихо и жалобно плакала, если он ее обижал. А обижал Воронин жену часто. «Может мне любовницу завести?», в подвыпившую голову мужчины приходили несвойственные ему мысли, «немного любви, немного тепла, вокруг полно одиноких девушек!»

Так куда же пойти? Воронин встал посреди улицы и удивленно огляделся, мать честная, весна уже, а он и не заметил. Полно красивых девчонок, короткие юбки, длинные ноги, страстные взгляды. Мужчина приободрился:

– В конце то концов, – пробормотал он, покупая пиво и усаживаясь на скамейку в городском саду. – Еще не все потеряно!

Он пригубил ледяной напиток и даже зажмурился от блаженства. «Хорошо-то как!», успел подумать он, как к нему на лавочку подсели две молодые женщины.

– Можно? – спросила одна, маленькая и толстенькая, она напомнила Воронину деревянный брусок. Ее подруга была не намного лучше, разве что похудее.

– Нельзя, – рявкнул Воронин – Я жду друга!

– Нахал, – пропищала толстуха, и дамы гордо удалились на соседнюю лавочку.

– Старухи, – Воронин закурил и отвернулся. Он не любил некрасивых женщин, Воронин любил роскошных красоток, но они, почему-то не любили его – почти сорокалетнего, толстого и унылого мужчину. Вот в молодости, да эти красотки сами ему на шею вешались, а сейчас мимо проходят, стервы. Тогда они ему были нафиг не нужны, Павлик копался в девчонках как курица в навозе, а теперь он им не нужен. Вот такая дилемма. И хотя его первая жена была по-настоящему привлекательна, вторую же, Маринку, он сознательно выбрал страшненькой. Скорее даже, чтобы угодить вездесущему папе, который на этот раз остался доволен выбором сына. Маринка была из богатой семьи, прекрасно воспитана, с высшим экономическим образованием, а с лица воду не пить, да и потом жена не должна быть красивой, это же не любовница!

Мужчина поежился, неожиданно холодный порыв ветра заставил его приподнять воротник куртки. Он огляделся и с раздражением отметил, что ни одной мало-мальски привлекательной особы женского пола в пределах его видимости нет.

– Что за бабы пошли? – зло выругался Воронин, вставая со скамейки. – Толстые ляжки, короткие ножки, и куда подевались все красотки?

Мужчина вяло потащился домой, уже предвкушая очередную слезоточивую семейную мелодраму, когда навстречу ему буквально выпрыгнула маленькая, рыженькая девушка:

– Привет! – улыбнулась она, обнажая белоснежные зубы. – Закурить есть?

Воронин бегло окинул «рыжую кошечку» взглядом с головы до ног, и остался доволен увиденным:

– Есть, – он протянул девчонке сигареты и помог прикурить. – Куда спешишь?

– Да, в общем-то, никуда, – протянула «кошечка» и засмеялась.

– Тогда пошли, выпьем? – предложил Воронин и развязано улыбнулся. – А?

– Пошли, – девчонка поежилась. – Холодно сегодня!

Они двинулись в сторону ближайшего кафе, и настроение у Воронина моментально поднялось на десять пунктов. Он уже мысленно представлял себе «кошечку» распластанную на постели в дешевой гостинице, и возбужденно потер руки:

– Ну, давай знакомиться. Как тебя зовут? – спросил мужчина, вольно обнимая ее за худенькие плечи.

– Белка, – ответила девчонка, и Воронин вздрогнул:

– Как?

– Все зовут меня, Белка, – «кошечка» пожала плечами. – А что?

– Ничего, – буркнул мужчина и ухмыльнулся. Это надо же, какое совпадение!

Глава 3

Дождь шел уже четвертый час, и Анжи с тоской уставились в темное небо.

– Да, не везет, так уж не везет, – протянула она и с опаской оглянулась. Слава богу, что муж не услышал, вот попало бы ей, заговори она вслух на родном языке! Пожилой мужчина крепко спал, свесив руку с кровати. Анжи взглянула на него еще раз и передернула плечами:

– Гадкий, – одними губами пробормотала она и вышла на балкон. Жара стояла страшенная, даже в тени в это время года температура не опускалась ниже 35 градусов, а уж на солнце – и все 42, май, самое пекло.

Анжи, родившаяся в России и имевшая родное имя – Аня, страшно скучала. Она так и не привыкла за год семейной жизни ни к этой стране, ни к своему «богатому» мужу. Дичайшая жара ее раздражала, узкоглазое население откровенно бесило, а вчера еще выяснилось, что ее муж – пятидесятидвухлетний Ия, решил завести себе вторую жену. Причем вторая жена еще и гораздо моложе ее, а так как Ане недавно «стукнуло» двадцать шесть, то она, наивная, считала себя вполне застрахованной от любовных похождений мужа на сторону. Да, глупо было соваться в эту авантюру, даже не зная местных обычаев. Оказывается, чуть ли не половина тайцев имеет «вторых жен», хотя полигамия у них официально запрещена чуть ли не век назад. Но этот факт никого не останавливает, вот и Ия поставил ее в известность, даже не посчитав нужным объяснить, что и почему:

– Ей семнадцать и она моя вторая жена, – бросил он Анжи и пошел спать. А потом зачастил этот дождь, и Ане стало совсем плохо. Только теперь, когда ей грозила реальная угроза уехать из Бангкока, где она проживала вместе с мужем, в отдаленную деревеньку на восточном побережье Малаккского полуострова, она испугалась по-настоящему. Здесь была какая-никакая, а цивилизация, а там змеи, малярийные комары, в общем – тропики. Аня теперь просто ненавидела себя за ту дурацкую затею, в которую она влезла полтора года назад. После оглушительного краха ее личной жизни, оказавшись одинокой и временно брошенной, она решила, скорее с отчаяния, нежели действительно этого желая, утереть всем нос и разместила объявление о знакомстве на сайте знакомств в Интернете. «Молодая, красивая, не обремененная детьми и уже не замужем ищет состоятельного господина» и все такое. Первое же объявление пришло от Ия. Боже, как он тогда старался: и денег у него немерено, и жить она будет как королева, и лет ему «всего-то 42». И Аня, сдуру, согласилась. На самом деле оказалось, что Ия не так уж и богат, зато непомерно жаден и любит приврать. И вот теперь – вторая жена.

Только при одной мысли, что ее законный муж сначала будет тискаться с тайской девкой, а потом полезет на нее, Анжи чуть не вывернуло наизнанку.

– Не бывать этому, – буркнула она и призадумалась. А что можно сделать? Вчера, когда Аня крайне вежливо выразила свое несогласие по этому поводу, Ия пригрозил ей выселением в глухую деревеньку. Ужасно, а всему виной ее импульсивность и крайняя