Когда я достиг высоты, которая показалась мне комфортной, и по ощущениям, и исходя из того, что на таком расстоянии, как мне казалось, меня не было заметно с земли на фоне тёмного неба, а я мог различать ландшафт и примерно понимать, где я нахожусь, я попытался принять горизонтальное положение. Получилось не сразу. Сначала я расставил руки пошире и наклонился вперёд и тут же кувыркнулся через голову несколько раз и завис, размахивая ногами вверху. Одеяло, однако, из рук не выпустил, и оно моталось подо мной, как одинокий праздничный флажок на верёвочке. Я расслабился и попробовал опустить ноги. Сначала одну, потом вторую, и медленно перевернулся обратно. Я понял, что тем лучше у меня получается принимать нужные положения и достигать нужного эффекта, чем меньше я думаю о том, как это сделать. Главное – не включать мозг, просто делать так, как чувствуешь. Одеяло стало мешать. Я подумал, что со свободными руками мне было бы гораздо удобнее. Хотелось расставить их, как крылья, и растопырить пальцы-перья. А пока была необходимость держать одеяло, я этого сделать не мог. Выбрасывать же его было очень жалко. Где оно только со мной не побывало. И в палатке в Карелии, когда я решил не покупать спальник, так как думал, что вряд ли полюблю такой вид отдыха, и он мне не пригодится в дальнейшем, и на съёмной квартире в Петербурге, когда я пытался туда переехать, но потом понял, что моё место не там, и вернулся в свой родной город, и вот теперь здесь, в небе. Я завязал концы одеяла на шее. Руки освободились, и я сделал то, что хотел. Я широко раскинул их в стороны, и моё тело тут же приняло горизонтальное положение, животом вниз. Я почувствовал, будто привожу в движение какой-то внутренний стержень, расположенный у меня в груди. И полетел вперёд. Сначала неспешно, постепенно набирая скорость. Одеяло развевалось у меня за спиной, как плащ супергероя. Я засмеялся и выставил одну руку вперёд, вытянув вторую вдоль тела. Скорость резко увеличилась. Так вот для чего они это делают! Я расхохотался во весь голос! Как же всё это было невероятно и вместе с тем ярко и остро реально! Эмоции накрывали меня волнами, вплетаясь в волосы вместе с потоками встречного ветра. Я мчался вперёд, парил над вечерней землёй, представляя себя опасным хищником, устремлялся штопором вниз и вновь взмывал вверх, будто умел делать это и раньше и оттачивал искусство полёта всю свою жизнь. Я, кажется, понял самое важное. Нужно не думать, не анализировать, а просто чувствовать и делать. Нужно не то чтобы даже верить, нужно просто знать, что ты можешь.

Постепенно я успокоился и просто полетел прямо, пытаясь рассмотреть под собой землю. К тому времени уже достаточно стемнело, и было трудно что-либо разобрать. Меня начало охватывать беспокойство. Я уже не понимал, где нахожусь, в какую сторону от дома, да что там, от города улетел и насколько далеко. И на какой высоте лечу, тоже было не ясно, отчего стало страшновато. Немного снизился. Темнота. Я летел ещё некоторое время, всматриваясь в бесконечность разных оттенков синего. Казалось, что я остаюсь на месте, только ветер дует в лицо.

И тут я увидел впереди сияющую россыпь звёзд. Белые и золотые, они сверкали, соединяясь в причудливые созвездия, мерцая и подмигивая. Сердце загрохотало в ушах. «Я вышел в космос», – безумная мысль колотилась бешеной мухой о стенки моей черепной коробки, пытаясь вырваться наружу. И пока я совсем не сошёл с ума, я закрыл глаза, чтобы не видеть этого волшебного, но жутко пугающего своей абсолютностью галактического пейзажа. Глубоко вдохнул несколько раз и постарался не думать. Пока просто не думать. Я перевернулся на спину и теперь будто лежал на поверхности воды, раскинув руки и плавно покачиваясь на волнах. Сердце успокоилось. Я открыл глаза и увидел настоящие звёзды. Такие же далёкие и недостижимые, как обычно, на чёрном безлунном небе с небольшими сереющими барашками облаков.

Я перевернулся обратно животом вниз. Оказалось, что за время медитации я существенно снизился. Теперь было очевидно, что то, что казалось мне звёздами, на самом деле было огнями большого города. Я попробовал прикинуть, сколько времени провёл в воздухе. Получалось около двух-трёх часов. Не представляю, какова была скорость полёта. Я ещё немного поразмышлял о том, что это мог быть за город, и принял решение идти на посадку. Вряд ли я смогу найти дорогу домой прямо сейчас, ночью, когда землю уже особо не разглядеть, и без навигатора. А так хотя бы проведу время до утра в безопасности, а не где-нибудь в лесостепях по соседству с дикими животными, а утром разберусь, что делать дальше. Задача оказалась непростой. Надо было выбрать для приземления такое место, в котором меня никто не заметит. И в то же время не хотелось бродить по окраинам незнакомого города пешком, среди ночи. Я заметил длинную тёмную ленту, разделяющую город на две половины. Река. Пожалуй, набережная – неплохой вариант. Главное, грамотно выбрать, откуда заходить. Сигнальные огни, что ли, расставили бы.

Я покружил ещё некоторое время на безопасной высоте. Откуда-то натянуло тучи, и погода больше не казалась такой располагающей для полётов. Особенно для новичка. Порывы ветра забивались в нос и слепляли веки. Заморосил дождь. Он не был холодным, но капли неприятно стучали по затылку и стекали по лбу. Где-то вдалеке сверкнуло. Я начал считать. Примерно через полминуты грохнуло. Полёт становился опасным. Если в принципе можно было считать безопасным нахождение человека на высоте птичьего полёта без каких-либо вспомогательных средств. Я снизился ещё. Поздний час, а теперь ещё и дождь, разогнали возможных любителей променадов по набережной. Я почувствовал, что одеяло намокло и прилипло сырой тяжестью к спине. Я сделал круг, высматривая наиболее удачную посадочную площадку, снизился ещё и полетел вдоль реки. Молнии сверкали одна за другой, и, судя по сокращающимся периодам между вспышками и раскатами грома, гроза приближалась. Передо мной выросла массивная металлическая конструкция арочного моста. Я взял немного выше и пролетел над ней. По мокрому асфальту, невзирая на время и погоду, тянулась вереница жёлтых и красных огоньков. Мой взгляд зацепился за что-то, что не зафиксировалось в голове чётким образом, но тревожно царапнуло в груди. Несмотря на ненастье, я развернулся и полетел обратно. Пролетая над мостом во второй раз, замедлился и стал всматриваться во мглу сквозь дождевые потоки. Огненная стрела расколола небо на две половины и разбежалась электрическими ветвями в разные стороны, освещая город почти как полуденное солнце, только каким-то белым, призрачным светом. И я увидел её.

Она стояла на самом краю моста, уже за защитной изгородью, удерживаясь одной рукой за скользкий металлический прут, а второй то ли убирая с лица волосы, то ли вытирая слёзы, смешавшиеся с дождём. Тонкое белое платье трепетало на ветру, то открывая босые ноги до самых бёдер, то вовсе закидывая подол до груди. «Господи, за что мне все эти птицы», – подумал я и ринулся наискось, не замечая больше ни ливня, ни разразившейся в полную силу грозы, и успел как раз вовремя, чтобы подхватить тонкую белую фигуру на полпути к бурлящим чёрным потокам холодной, глубокой реки. Я совершил какой-то невероятный кульбит и стрелой промчался под мостом. Мне показалось, что молния именно в этот момент ударила прямо над моей головой, попав в мост, и небо разразилось бранью, упрекая то ли очередное неразумное существо за то, что не ценит дарованную ему жизнь, то ли меня за то, что я их, таких бестолковых, спасаю.

Обмякшее тело, которое я крепко, как мог, держал где-то посередине, прижимая спиной к себе, вдруг напряглось, зашевелилось, вздрогнуло, безвольные конечности взмахнули все одновременно и начали брыкаться с дикой силой. Я завилял из стороны в сторону, то резко падая, то снова набирая высоту. Тут ещё не вовремя очень захотелось раскинуть руки, а сделать это было невозможно, не выронив добычу, и я истошно заорал, пытаясь перекричать бушующий шторм: «Прекрати, дура! Упадём!» Она, конечно, ничего не услышала и не прекратила. Я дёрнулся влево и спикировал, сам не зная на что надеясь, вывернулся, перевалив девушку на себя, и принял жёсткий удар земной тверди на свою спину. «Берег», – подумал я и отключился.

Когда я открыл глаза, девушка сидела рядом со мной на мокрой траве и била меня по щекам. Вот она, благодарность за спасение жизни. Я пошевелился. Руки-ноги в порядке, голова на месте, спина болит. Но, кажется, обошлось без переломов. Спасибо мягкому газону. Я сел и осмотрелся вокруг.

– Давай возьмём такси. У тебя деньги есть? – очень в тему поинтересовалась незнакомка. Вот так, не успеешь спасти, а тут уже и на твои сбережения глаз положили.

– Нет, – ответил я, вспоминая, что не взял с собой ни наличные, ни карту, ни мобильник, потому что как-то не планировал уходить из дома дальше, чем на крышу того же дома.

– А я свою сумочку на мосту оставила. И туфли тоже, – она вытянула одну ногу и пошевелила мокрыми пальцами.

– Значит, пойдёшь домой пешком и босая.

Я поднялся, оглядывая свою одежду, которая промокла вся до последней ниточки. Гроза утихла, только дождь продолжал накрапывать поредевшими каплями. Я отвязал одеяло и попытался выжать его. Серые струи потекли на мои и так уже не очень белые кроссовки. Огорчило и то, что прямо в центре одеяла образовалась приличная дыра.

– Выброси, – покусилась девица на святую святых.

– Я тебя сейчас выброшу.

Она пожала худенькими плечами, едва прикрытыми тонкой белой тканью, откинула с лица мокрые волнистые пряди и поднялась на ноги.

– Ну что, идём пешком? – спросила она.

– А я-то тут причём? – искренне удивился я, не привыкший к тому, чтобы за меня принимали решение незнакомые мне люди.

– Ну, как знаешь, – она снова пожала плечами, шагнула с газона на тротуар и решительными шагами зашлёпала по лужам. Ни тебе спасибо за, на секундочку, спасение жизни, ни до свидания.

– Стой! А далеко идти-то? Мне хотя бы просушиться, – начал я оправдываться.

– Не очень, – ответила девица, и я поплёлся за ней, как уличный щенок, которого поманили миской супа и мягким ковриком у двери.

«Не очень» растянулось в итоге на два с половиной часа. Когда мы добрались до её дома – панельной семнадцатиэтажки бело-голубого цвета – почти рассвело, и моя одежда наполовину высохла, так что я уже не был уверен, что стоило обременять себя этим сомнительным обществом. Я, честно говоря, всю дорогу ждал, что она заговорит о чудесном спасении, спросит, как мне это удалось, или ещё что-нибудь в этом духе, и придумывал различные варианты ответов, от остроумных до философских. Но она всё время молчала. А когда я спросил, как же мы попадём в её квартиру, если сумочка осталась на мосту, она опять пожала плечами, будто ей вообще всё всегда было по барабану.

Оказалось, она жила не одна. Дверь открыла милая старушка-одуванчик, улыбчиво закивала и пригласила нас войти, словно привыкла к тому, что её… внучка?.. регулярно возвращается домой вот так: под утро, мокрая, босая и приводит с собой странных типов, которые пользуются только своими одеялами и всегда носят их с собой.

– Хозяйка. Снимаю комнату, – прочла мои мысли девица и, махнув рукой в сторону кухни, скрылась за дверью, из-за которой через пару минут раздался плеск воды в душе.

Я присел на табурет, облокотился на стол, уставился на металлический бочок чайника, который старушка уже успела поставить на плиту, и понял, что очень устал.

– Я вам с травами заварю. Вы пьёте с травами? – спросила она, а я отметил, что у неё даже голос улыбается.

Я кивнул и подумал, что только такой и пью, вспомнив зачем-то сухие крючочки, плавающие в чашке чая, заваренного когда-то для Насти.

Травяной букет согревал и успокаивал, и я не заметил, как голова моя склонилась на грудь, локоть пополз по столу, и я начал заваливаться на бок. Потом кто-то что-то сказал, потом голове стало мягко, потом я не помню.

Утро наступило внезапно. Точнее, было уже не утро, а полдень. На меня что-то грохнулось. Я вскочил, как ошпаренный, не понимая, где я нахожусь, и кому сейчас надо дать сдачи. Спасённая накануне девушка стояла и улыбалась, как ни в чём не бывало, будто это не она несколько часов назад пыталась свести счёты с жизнью. Оказалось, что моя новая знакомая бросила на меня моё же одеяло, свёрнутое в несколько раз. Уже высушенное и, кажется, отглаженное.

– Баба Маруся залатала твою рухлядь. И только попробуй сказать, что тебе не нравится.

Отличный тон для едва выжившей самоубийцы, желающей доброго утра своему спасителю. Я развернул одеяло и посмотрел на аккуратно пришитую заплатку.

– Зайчики?! – это было всё, что я сказал. Остальные эмоции и мысли изобразила моя богатая мимика.

– По цвету подходит, – она снова пожала плечами. – Ну, и я тебя предупредила.

Предупредила так предупредила. Дома переделаю. Я взял со стула, стоящего около дивана, на котором я спал, свою одежду и… вдруг взбесился. Нет, не из-за зайчиков. А из-за того, что всё было вот так катастрофически буднично. Так чудовищно просто, отвратительно банально и до оскомины обыденно. Не могло после фантастических, невероятных событий прошедшей ночи случиться такое криминально прозаичное утро. Я должен был проснуться где-нибудь в райском уголке, под пальмами, добравшись до него сквозь бури и ненастье, преодолев тысячи километров одни махом, чтобы провести всю оставшуюся жизнь там, греясь на солнце, купаясь в океане, наслаждаясь экзотическими фруктами и праздностью. Ну, или хотя бы у себя дома, в добром привычном уединении, под воркование сизарей. А тут чужая незнакомая квартира, общество безмозглой неблагодарной хамки, улыбчивая старушка-одуванчик, добрая до леденящего душу ужаса, одежда на стульчике… И ни одного намёка на океан, кроме яркой картинки на стене, видимо, оторванной от старого календаря! Зайцы эти ещё! Я понял, что, если сейчас почувствую запах какой-нибудь беспощадно обыкновенной яичницы или, не дай боже, блинов или сырников, меня тут же стошнит, или я лопну от злости.