Цитаты из книги «История нового имени»

«Можно всю жизнь любить человека, но так и не узнать, какой он на самом деле». Фернандо вел себя по-разному, бывал то добрым, то несносным, а она то любила его, то ненавидела. «Волноваться не о чем, – заключила она. – Пинучча сейчас не в себе, но это пройдет. Помнишь, какой Лина вернулась из свадебного путешествия? А посмотри на нее теперь! Это и есть жизнь – то драка, то поцелуи».

Я довольно резко ответила, что это он меня бросил, а не я его, на что Ада возразила: – Неужели ты сама веришь в то, что говоришь? Есть те, кто бросает, а есть те, кто заставляет себя бросить.

надо сказать ей, что в мире нет ничего лучше простых вещей.

Откуда ты знаешь, что тебе дано, а что не дано? Пока не попробуешь, не поймешь,

Мужик засовывает в тебя свое хозяйство, и ты становишься мясным ящиком с живой куклой внутри. Именно это со мной и произошло, и мне это омерзительно. Меня каждые пять минут выворачивает, потому что мое тело отказывается с этим мириться.

Иначе говоря, мы выступали за грех, но только если он вписывался в рамки правил.

Я принадлежала к числу тех, кто трудится день и ночь, получает отличные оценки и даже пользуется симпатией и уважением, но никогда не сможет претендовать на престиж, доступный другим студентам. Я всегда буду бояться, что скажу что-то не то и не тем тоном, что буду не так одета, что меня уличат в пошлости чувств и неоригинальности мыслей.

В университете было много молодежи, в основном молодых мужчин – самые уважаемые профессора и знаменитые выпускники тоже по большей части были мужчины, – которым все давалось легко потому, что они точно знали, для чего учатся. Они получили это знание по наследству, как животным достается в наследство от предков чувство направления.

Мне казалось, что за этим А таких в Высшей нормальной школе было немало. Не только студентов, которые с блеском сдавали любые экзамены – по греческому, латыни или истории. В университете было много молодежи, в основном молодых мужчин – самые уважаемые профессора и знаменитые выпускники тоже по большей части были мужчины, – которым все давалось легко потому, что они точно знали, для чего учатся. Они получили это знание по наследству, как животным достается в наследство от предков чувство направления. Они знали, как делается газета или журнал, как работает издательство, чем занимается редколлегия радиостанции или телевизионного канала, как снимаются фильмы, что собой представляет университетская табель о рангах и что находится за пределами наших городов и деревень, за Альпами и за морем. Они знали имена известных людей и знали, кто из них достоин уважения, а кто – презрения. Я же ничего этого не знала. Для меня любой человек, чье имя я видела напечатанным в газете или на книжной обложке, был божеством. Если кто-то с восхищением или порицанием говорил при мне: это сын того-то, а она племянница такого-то, я молчала и делала вид, что понимаю, о чем речь.

Я ничего не понимала в некоторых темных аспектах мужской натуры, да и никто из нас не понимал, но каждый раз, когда поведение парня не соответствовало нашим ожиданиям, мы навешивали на него этот ярлык.