Глава 7

Крис

Альберта спала на его кровати. Рядом, на полу, лежал перевернутый бокал; полупустая бутылка вина была прикрыта бюстгальтером. Крис не держал дома алкоголь, значит, с собой принесла; утром даже не заметил.

– Не волнуйся, я доставлю ее домой. Закажу такси, когда она проснется, – пообещала Олсен.

– Дай знать, если будут проблемы с ее отцом.

– Думаю, он только обрадуется, что дочку нашли не в морге.

Крис согласно кивнул и направился в гардеробную, чтобы переодеться. Бежевая рубашка, серые брюки… Встретиться с Уитни договорились в парке, так что можно обойтись без галстука.

Он уперся руками в край комода, где хранил запонки и часы, и шумно выдохнул, прикрыв глаза. Что я творю? Крис не узнавал себя. Авантюры были не в его духе, он презирал импульсивных людей. А сейчас сам собрался рвануть по встречной, чтобы сократить путь к заветной цели.

– Отдашь ей кольцо Паркеров? – раздался спокойный голос сестры.

– Да. Хорошо, что матери не отвез.

Крис открыл узкую полку в комоде. В одном из футляров взял старинные гербовые запонки – те самые, которые Уитни украла пару лет назад; их Тони вернул в прошлом году. Затем нашел «кольцо всевластия» – реликвию графского рода, чей титул учредили в XV веке, когда предки Паркеров прибыли в Шотландию в свите королевы Джоан Бофорт. Кольцо когда-то оказалось тесновато для Сиенны, и расширять не стали, купили новое. У Майлз пальцы вроде тоньше, но даже если и не подойдет, то для фотографии с объявлением сгодится.

Он положил реликвию в карман брюк и глянул на часы: пора.

– Эй, Крис, имей в виду… – окликнула его Олсен, когда он уже выходил из квартиры.

– Да-да, знаю. Не обижать Уитни.

– Именно.

– …но если план полетит к чертям, то помни, что это была твоя идея.

Сестра рассмеялась:

– Идея-то моя, но ты мог ответить «нет». Так что последствия останутся исключительно на твоей совести, братишка.

Это-то и беспокоило: стоило притронуться к Майлз, и совесть отключалась автоматически. Проклятая биохимия. Утром чуть мозг не выжгло при появлении сонной Уитни. Еще и кружку разбил.

Крис спустился в подъезд старой многоэтажки, где обитал последние пару недель, и сел в припаркованный черный джип, который арендовал до конца лета. Мать настаивала, чтобы наследник жил в семейном гнезде, в Паркер-лодж, и ездил исключительно с водителем, но Крис на дух не переносил чужих людей в личном пространстве. А мать была чужой. Как и водитель.

А что насчет Майлз? Почему именно ее хотелось видеть сейчас? Что в ней было такого? Крис не понимал. Он тронул запонку в манжете и улыбнулся.

Надо же.

Три года назад, Иден-Парк

Чем она меня облила?! Цвет кислотный такой…

Крис принюхался: вроде подсолнечное масло с краской.

Неадекватная эта Майлз, рубашку ему испортила.

Он вошел в просторную кухню, в которой стены были увешаны пучками засушенных трав, и расстегнул пуговицы, избавляясь от мерзкого ощущения липкой ткани.

Джун обещала свежую рубашку принести. В ожидании он присел на массивный дубовый стол и закрыл лицо ладонями, потирая глаза. Крис любил Рождество в Иден-Парке, но мотаться из Лондона домой не хотелось вообще, и за первый год учебы он всего дважды приезжал. В первый раз – на Хэллоуин, два месяца назад. Но и тогда от Майлз покоя не было, появилась из ниоткуда с очередным предложением к очередному парню, и снова получила «нет» в ответ. Она будто специально втягивала Криса в свою личную жизнь, к которой он не хотел иметь никакого отношения.

Впрочем, в костюме Фредди Крюгера она выглядела забавной. Шон Макконахи зря поспешил слиться, мог бы и сходить в кино, на ретроспективу «Кошмары на улице Вязов».

Телефон в кармане брюк звякнул сообщением, и Крис без особого интереса проверил, кто ему пишет и зачем.

«С Рождеством. Надеюсь, ты в порядке».

Сиенна…

Он застыл, глядя на пустые слова. Горечью затопило, будто кислотной отравой Майлз.

В порядке он?

Сиенна своё ЧСВ потешить хочет, поэтому пишет? Порцию жалости выделила вместо рождественского подарка? Отказалась от предложения, сбежала во Францию, а теперь вдруг расщедрилась?

Вместо ответа он ее заблокировал.

– Пожалуйста, Уитни, пожалуйста, пожалуйста, я не пойду!!! – раздалось шушуканье.

– Джун, что ты как маленькая!

– Прошу, прошу, прошу!

Чужие руки втолкнули на кухню оторву Майлз, чтоб ей пусто было. Уитни держала в руках свежую рубашку.

– Привет, – сказала она.

– Привет. Давно не виделись, да?

– Ну-у…

– Оставь там и исчезни. А то сломаешь мне что-нибудь нечаянно, – процедил он, вынимая из манжет старинные запонки, которые принадлежали шестому лорду Паркеру, почившему в XVIII веке от руки собственного сына. Мать настояла, чтобы носил их на семейных торжествах, кичась родовыми атрибутами, как панк.

Майлз не ушла. Она уставилась на запонки и нахмурилась.

– А ты… как поживаешь? Как дела, и вообще? – зачем-то завела она беседу и притопала к столу, а когда Крис отогнал ее мрачным взглядом, отправилась рыться в чужих кухонных шкафах. – Меня попросила заодно… э-э… молока принести. Для чая.

Крису было некомфортно переодеваться перед неуправляемой малолеткой, поэтому он тяжко вздохнул и обратно застегнул пуговицы на пропахшей тленом рубашке.

– Я-то прекрасно поживаю, – запоздало ответил он. – А как дела у Шона Макконахи? Он все еще тебя недостоин?

Уитни резко повернулась, бросив поиски молока, и налилась густым румянцем. Даже плечи покраснели.

– А как Сиенна во Франции обустроилась? Уже нашла себе нового принца?

Крис усмехнулся – машинальная реакция на пропущенный удар. Он подошел к холодильнику и достал стеклянную бутылку молока для Майлз.

– Уматывай отсюда, будь добра. Мне переодеться нужно.

Майлз вытянулась по струнке и спрятала руки за спину.

Крис прищурился:

– Ты не видела мои запонки?

– Нет.

– А что у тебя в руках?

– Ничего.

Он приблизился к ней и протянул бутылку.

– Тогда возьми ее двумя руками, если тебе не сложно.

Уитни насупилась, медленно вытянула одну руку и обхватила бутылку.

– Двумя, – напомнил он.

– Одной хватит, – процедила она, отбирая молоко. Крис резко подался к Уитни, обхватывая ее спрятанное за спиной запястье, но западлистка завизжала. У него мозг треснул от частоты ее внутреннего звукового генератора. Крис отпрянул, поморщившись, а Майлз с какого-то перепуга взмахнула руками, выпучив глаза. Раздался звон битого стекла, а следом и девчонка рухнула на пятую точку, завывая:

– Аыыыы! Проклятьеееееее….

Крис выругался от неожиданности. Он подхватил Уитни под мышки, поднимая, и заметил сломанный каблук. Она ногу подвернула?!

– Где болит? – испугался он. – Нога?

– Нет, бедроооо. Я порезалась. Проклятое молокооо!

– Дай посмотрю. Здесь аптечка есть, если что. – Крис осторожно убрал наверх бесчисленные слои пышной юбки, открывая худые бедра, и точно: на левой стороне кровоточил небольшой порез. – Ничего страшного, осколок внутрь не попал, – успокоил Крис и попросил: – Обопрись на стол, я сейчас.

Он быстро достал аптечку из высокого шкафа и обработал рану, хотя Майлз верещала:

– Иди уже отсюда, я сама все сделаю, мне не больно, и вообще!

– Господи, Майлз, что ж ты громкая такая? Сколько тебе лет? Пятнадцать или пять?

– Почти шестнадцать, – прошипела она. – А тебе сколько? Триста?

Раз она шутит, то и правда не помирает.

– Уже девятнадцать, но чувствую себя действительно на все триста рядом с такой истеричкой, как ты, – посетовал он и одернул юбку. – Порез неглубокий, заживет.

– Спасибо, – вымучила Майлз, давясь этим словом. – И только попробуй кому-нибудь рассказать!

– Тогда что? Запонки мне не вернешь? – развеселился он, и она фыркнула. Отлепилась от стола и неуверенным шагом направилась к выходу.

– Не верну, – бросила она, подтверждая обвинения. Ну и наглая!

– Зачем они тебе нужны-то? Новому парню подаришь, чтобы задобрить?

Майлз послала ему убийственный взгляд и сказала:

– Нет, куклу вуду твою сделаю. – Она высокомерно вскинула подбородок и поковыляла прочь. Крис осуждающе покачал головой. Да уж. Не человек, а банка с фокусами. Не дай бог с такой связаться.

***

Июньское солнце не палило, а грело, и трава в парке у Эдинбургского замка была усеяна семьями, которые отдыхали в эту, казалось бы, самую обычную субботу. Крис сто лет не гулял по общественному парку в выходной день. Он брел вдоль аллеи, разглядывал городской пейзаж и поражался, что забыл, как это – просто жить и ни о чем не беспокоиться, вот так, средь бела дня, в окружении незнакомых людей.

Взгляд зацепился за Уитни моментально, стоило ей попасть в поле зрения. Странное ощущение. Опять будто магнитом. А может, виной тому платье цвета фуксии. Слишком яркий цвет даже для летнего парка.

Майлз поднялась со скамейки и помахала ему рукой.

– Привет!

– Привет. Как тренировка? – спросил он, приобнимая ее и вежливо целуя в щеку.

– Спасибо, хорошо, – отпрянула Уитни. Она избегала смотреть ему в глаза с той минуты, как он продемонстрировал ей свои не очень чистые помыслы. Это раздражало. Хотелось поймать ее взгляд.

Уитни наклонилась за пестрым рюкзаком, вынимая селфи-палку, закрепила смартфон в держателе и отложила на скамейку.

– Нам нужно сделать два-три удачных снимка, и я опубликую пост в инстаграме. Кстати, подпишись на меня, чтобы объявление о помолвке не выглядело подозрительным.

Крис терпеть не мог пустые формальности, но молча согласился и достал кольцо из кармана. Крупный сапфир ослепил Уитни, она даже солнечные очки спустила с макушки на глаза.

– Ничего себе! С таким если в море прыгну, то ко дну пойду.

– Ко дну мы пойдем вместе и очень скоро, – напомнил ей Крис и попросил: – Дай руку.

– А если не налезет? Может, что попроще… и вообще, – запаниковала Майлз. Ее нервная дрожь передалась и ему, но он уверенно сжал ее пальцы и…

– Вау, – выдохнула Уитни. Кольцо село идеально. Она сняла очки и спрятала их в кармане платья, разглядывая сапфир. – Надо же. Повезло.

– Мне с тобой однозначно повезло, – убежденно ответил Крис. Не зная, как себя вести с новоиспеченной невестой, он обхватил ладонью ее затылок и, наклонившись, целомудренно поцеловал в лоб. Уитни смутилась. Покраснела и поджала губы, заправила прядь за ухо. И тут же принялась рыться в рюкзаке. Нашла черный маркер и написала на левой ладони: «Я сказала “да”».

– Что ж, время фоток, – дотянулась она до селфи-палки, настраивая камеру. – Ты, в общем, обними меня… как-нибудь.

Чем сильнее волновалась Уитни, тем сильнее Крис хотел ее поцеловать. Он глубоко вдохнул, глядя в синее небо, и изрек:

– Так и быть, Майлз. Обниму тебя как-нибудь.

Он обошел ее сзади и обхватил руками за тонкую талию. Уитни вся была тонкая, хрупкая, изящная. Странно, что она никогда ему не нравилась. Да, не в его вкусе, но объективно Майлз была обаятельной девчонкой. Не удержавшись, он склонил голову и шумно втянул аромат ее волос. Апельсиновый, с нотками сумасшествия. Застыв от неожиданности, Майлз рвано выдохнула, ее живот под его ладонями дрогнул. Стало жарко. Крис тяжело сглотнул. Да что ж такое…

– Посмотри в камеру, – напряженно произнесла Уитни. Она вытянула перед собой свободную, левую, руку, перекрутила на пальце кольцо камнем к камере, и запечатлела надпись на ладони. Я сказала «да». В размытых лицах на заднем фоне черты было не разобрать. – Размещу этот снимок первым для интриги, – объяснила она и с отчаянным надрывом попросила, пока он терся носом о ее висок: – Улыбнись.

Он вымучил короткую улыбку, потому что челюсти свело от желания прихватить ее кожу зубами.

– Крис! Расслабься и улыбнись по-человечески.

– Прости, не привык показывать эмоции на публике.

– Стеснительный?

– Осмотрительный.

– Тогда не жмись ко мне так сильно, – взмолилась она. – Мне неудобно.

Он нехотя отстранился. Поразмыслив, обхватил невесту одной рукой поперек ключичной зоны, ощущая, с какой силой ее сердце бабахает, и провел большим пальцем по оголенному плечу. Не мог удержаться, хотелось ее трогать.

Еле дыша, Уитни положила свою ладонь чуть выше его манжеты и сделала снимок с обрезанными лицами, крупным планом на украшения.

– Мать сразу кольцо и запонку узнает, кипишь поднимет, – сказал он хрипло. – А ты узнала?

– Кольцо?

– Запонки. Ты их пару лет назад на Рождество у меня украла самым наглым образом.

– Клевета, не было такого.

– …сначала ты облила меня какой-то зеленой гадостью, а потом еще и наговорила гадостей, чтобы не смел препятствовать в таком благородном деле, как кража чужого имущества. – Крис все еще обнимал ее одной рукой поперек груди, а вторую положил ей на живот, притягивая к себе.

– Я ведь не для себя, – сдавленно ответила она. – Джун тогда по тебе страдала, я для нее… Паркер!!!

– М-м?

– Посмотри в камеру, пожалуйста, сейчас портрет сделаю.

Он поднял взгляд, и Уитни пару раз щелкнула по кнопке, делая снимки, а потом буквально оттолкнула его и торопливо убрала технику в рюкзак.

– Что ж, до вечера? – чересчур радостно спросила она, но Крису не хотелось уходить от нее так сразу. Он огляделся и, заметив фургон с мороженым, предложил:

– Может, отметим для приличия? Сто лет мороженое не ел. – Она согласно кивнула, страшно дерганая, и он нахмурился: – Ты в порядке?

Уитни усмехнулась, покачав головой, и шумно выдохнула:

– Прости, не могу прийти в себя. Принц Паркер покупает мне в парке мороженое в честь нашей фиктивной помолвки. Похоже на безумный сон. У меня бывают безумные сны, если наемся сладкого на ночь.

Они остановились у фургона, и Уитни, беспокойно натягивая пальцами шлейки рюкзака на плечах, попросила клубничное, а Крис выбрал фисташковое. Он чувствовал себя подростком, который привел девушку на свидание. Правда, девушка зачем-то делала вид, что он ей безразличен.

– Не понимаю, как можно любить фисташковое мороженое, – поделилась мыслями Уитни, когда продавец протянул им два вафельных рожка.

– А чем оно тебе не нравится? – удивился Крис, лизнув быстро тающую верхушку.

– Не знаю. Я никогда не пробовала, меня сама идея коробит. Это же орехи, и цвет зеленый, как у мха. – Она закусила губу, тяжело вздохнув. – Прости, я все не о том. Мы ведь празднуем. Так и быть, уговорил, попробую.

Он недоуменно вскинул брови.

– Никто тебя не угова… – Но Уитни накрыла его руку своей и с каким-то надрывным энтузиазмом облизала его мороженое. Крис чуть не упал. Горло стянуло, как жгутом. Больно было смотреть на нее, поэтому он зажмурился на секунду, услышав:

– О мой бог!!! Это очень вкусно. Почему мне никто не сказал, что это настолько вкусно?!

– Не знаю, может, ты не спрашивала, – севшим голосом ответил он. – Забирай, если хочешь.

– Спасибо! А ты мое бери, я не жадина, – заверила его Уитни, производя принудительный обмен. – Как же вкусно! Клубничное тоже ничего, правда?

Он попробовал, и скулы свело от приторности. Через силу проглотив растаявший холод, припорошенный ядерной дозой сахара, он промычал:

– М-м, класс! – и незаметно выбросил остальное в мусорку.

А Майлз шла себе впереди и восторгалась удивительными открытиями, которыми полна жизнь. А Крис думал, что вот сейчас она забрала у него мороженое, а завтра, глядишь, и душу выкрутит. С таким же безобидным, восторженным видом.

Надо бы меньше с ней видеться, подумал он. Слишком высокая концентрация Майлз в его жизни была чревата осложнениями. Но видеть ее хотелось страшно. И вчера, и сегодня, и завтра.

Когда они медленно дошли до конца аллеи, Уитни как раз прикончила мороженое и остановилась, все еще пряча взгляд.

– Кольцо я тебе возвращаю, не хочу брать на себя лишнюю ответственность, еще потеряется, – сказала она, пытаясь снять драгоценность. – Оно… да что же это такое…

Уитни упорно сражалась с наследием Паркеров и явно проигрывала: реликвия не желала покидать ее руку. Крис и сам не хотел уходить. Смотрел бы на нее и смотрел. А губы у нее сейчас прохладные, мягкие…

Черт.

– Оставь. Все равно завтра поедем в Паркер-лодж, – процедил он.

Растерянная, Уитни с виноватым видом спрятала руки за спину и кивнула:

– Ладно. Я сейчас вернусь домой и сделаю пост. Так что готовься, твой телефон оборвут к концу дня.

– Как-нибудь переживу.

– Ну-у, до вечера?

– Да. Скоро увидимся.

– Увидимся, да.

– Пока.

– Пока, – тихо повторила она и подняла на него взгляд, теплый, янтарный. И в этом янтаре немой вопрос застыл. Она, наверное, сама не понимала, что тоже не желала уходить. А может, понимала, но считала неправильным. Почему? Что здесь неправильного? Крис забыл уже. И если бы Уитни подалась навстречу – любой приглашающий жест – то он прямо здесь, у входа в парк, показал бы столько эмоций, сколько за всю жизнь не показывал на публике. Потому что его душило желание обнять Уитни, смять ее летнее платье дикого цвета и попробовать губы, которые на вкус сейчас, как его любимое мороженое.

К счастью, Майлз не шелохнулась.

– Я заеду за тобой, – злой сам на себя, предложил он, но та отказалась, упорная:

– Не стоит, клуб в десяти минутах от меня. Встретимся на входе.

– А сейчас? Тебя подбросить домой?

– Нет, я хочу прогуляться. Люблю этот город.

– А я ненавижу, – сдался Крис и, сухо улыбнувшись, направился на парковку, проклиная собственную слабость. Надо же, угораздило. Мало того, что его фиктивная Золушка была невинной, так вместо поездок в карете она предпочитала ходить пешком.

Он глянул на часы. 14:02. Еще пять часов до новой встречи. За это время можно полстраны пересечь, провести переговоры и заключить сделку. А можно сойти с ума без девушки, которой только что надел кольцо на палец.

Устойчивая система создает сети. Цепь разорвать легко: выдерни одно сильное звено, перекупи слабые – и нет ее. С сетью сложнее, особенно когда она становится глобальной, но и она не вечна. Это лишь вопрос времени – когда ее разорвут, выдернут из нее ржавые звенья, заменяя новыми до тех пор, пока она не станет гибкой и свежей, как волна новой эпохи. Это неизбежность, законы природы. Поэтому Крис не торопился, плывя по течению времени. Он знакомился с нужными людьми, перекупал звенья. Создавал собственную сеть.

– Что скажешь? Согласен?

Тан криво улыбнулся; татуировка перевернутого треугольника под нижней губой растянулась под напором самодовольства:

– Уверен, мне понравится Милан.

Крис мысленно поздравил себя. Осенью он планировал перебраться в Италию и только что заполучил надежного человека в команду. Их с Таном знакомство началось три года назад не очень: Крис сломал наглому парню средний палец во время боя в Лондоне, чтобы не показывал приличным людям неприличные жесты. Но с тех пор многое изменилось. Они сами изменились, повзрослели. Сейчас Крису было 22, Тану – 29. Они наигрались и стали сдержаннее. Вернее, игры стали серьезнее, а ставки – выше.

– Ты пожалеешь, но не сразу, – довольно ответил Крис, и тот рассмеялся:

– Кажется, я уже жалею.

Тан – сокращение от Тануки, мифического оборотня – в прошлые годы охранял самых влиятельных людей страны, а сейчас сам ездил с охраной. Раньше он расхаживал по городу в японских шмотках, а на бои заявлялся с катаной, хорошо заточенной саблей, хотя родился в Шотландии и от горца в нем было больше, чем от самурая. Теперь же он сидел напротив в льняном костюме и больше не пугал прохожих эпатажным видом. Тан туго стягивал черные волосы в короткий хвост и приправлял темный взгляд оттенком тщеславия. Впрочем, свой клуб «Тануки» – этот самый, где они находились, – все равно обустроил в японском стиле, с элементами стим-панка: работники ходили в накладных роботодеталях. Крис не любил ночные заведения, но отдавал должное этому месту. Помещение было нестандартным. Столы – бесконечно длинные барные стойки из красного дерева – расходились лучами закатного солнца от полукруглой сцены, чтобы танцоры могли свободно передвигаться.

– От Пабло Росси слышно что-нибудь? – спросил Тан, и Крис неопределенно кивнул:

– Думаю, через пару недель он назначит встречу.

– Хорошо. Будем ждать.

Время было раннее, для посетителей клуб еще не открылся. Удобный момент для серьезного разговора. И Крис честно пытался сосредоточиться на делах. Честно. Пытался. А сам поглядывал на часы каждые пять минут, и в голове жужжало назойливое: Майлзззззз.

Майлз. МАЙЛЗ.

…ЗЗззЗЗ…

– Крис, ты в порядке? – раздался насмешливый голос.

– Да. В порядке. В полном, – он растер лицо ладонями. – Я в полном порядке, если не учитывать нюансы.

– И насколько опасны эти нюансы?

– Без понятия. Недостаточно данных для вывода, – признался он. И снова посмотрел на часы.