У Элеоноры Лиза трудилась с позапрошлого лета, и зарплата была просто-таки баснословной. В «Богини» принимали девушек от 16 и старше, и Лизе повезло, что на тот момент ей как раз исполнилось шестнадцать. Новый показ «богинь» предстоял через неделю, в воскресенье, во время открытия Недели моды в Париже.

Ромео Понти… Жесть. Надо же было наткнуться на новости о «Vector C»! Настроение и так было в хлам, так еще сверху мусором присыпали.

Козел спал с несовершеннолетними моделями, и окружающие об этом знали. Но никто ничего не делал, потому что этот человек являлся, ни много ни мало, рыцарем Ордена Свободы – круга избранных меценатов мирового уровня. Мудака награждали президенты, ему возносили хвалу – и признавать, что обкладывали почестями обычного педофила и человека без души, никто не хотел.

Ромео мог безнаказанно набирать себе новый гарем Джульетт каждый год. Даже самые свободолюбивые СМИ не пропускали скандальные откровения о нем. Лет десять назад один рок-музыкант давал интервью и высказался в прямом эфире, что если бы у него было одно волшебное желание, то он бы попросил, чтобы Ромео Понти сдох и перестал творить «эти безобразия». Новость убрали с ТВ мгновенно, а Интернет еще не был таким всесильным, как сейчас, и затереть нежелательную информацию не составляло труда. Да и кто бы обратил внимание на высказывания какого-то обколотого музыканта, когда речь шла о великодушном Понти?

Лиза знала историю про рок-музыканта из уст самой Элеоноры, которая, естественно, была в курсе характера Ромео.

«Детка, каждый в нашем мире сам за себя».

«Поверьте, я впитала эту истину еще с молочной смесью, которой кормила меня няня», – ответила тогда Лиза, и Элеонора одобрила:

«Именно поэтому ты «богиня Элеоноры», а не сломанная кукла Ромео».

Лиза это и сама понимала. Но дискомфорт от существования Понти все равно сидел в темном уголке души. Если бы судьба предоставила шанс, то открутила бы любвеобильному уроду его проклятые причиндалы. Но такими наивными мечтами Лиза себя не тешила: мир не настолько справедлив. Поэтому она давно забыла о «Векторе» и наслаждалась работой у Элеоноры.

И вот стоило жизни войти в нормальное русло, как снова катаклизмы.

Она прошлась по дому, посмотрела на бабушкины акварельные рисунки, посидела на крыльце, но успокоиться не удавалось. Чтобы снять напряжение, Лиза отправилась на велопрогулку. Раньше она бы по дороге заехала к однокласснику, Полю, но теперь опасалась, что Ираклий оставил людей в городе для слежки. А ведь именно у Поля запрятаны те самые «вещи».

Он был надежным другом, таким же молчаливым на публике, как и Лиза. Два интроверта, которые наедине болтали без умолку: они говорили обо всем на свете, легко и раскованно. Она старалась ни к кому не привязываться, но Поль стал исключением. Лиза то и дело проверяла, не исчез ли он из ее жизни, как исчезали близкие люди.

Он жил с матерью, отдельно от отца, который женился во второй раз. Отец Поля работал в Париже мелкой сошкой на Елисейских полях. Друг, как и Лиза, не любил говорить о родителях. А кроме того, он был бисексуалом, причем все же больше интересовался парнями.

Лиза хотела бы сейчас вместе с ним сходить в кино или просто в кафе, но пришлось колесить в одиночестве. Прошло минут тридцать, не больше, но когда она вернулась в бунгало, сверкающее оранжевой черепичной крышей, то сразу поняла, что случится дежавю.

И действительно.

В гостиной бабушка угощала кексами, которые вчера не доел Ираклий, очередного гостя. На этот раз – незнакомца.

Он был невысокий, с проседью в русых волосах и большим пигментным пятном на шее, в вырезе белой рубашки. Глаза… хм. Добрые? Лиза зажмурилась, постояла так пару мгновений, а потом присмотрелась получше: точно, добрые, серо-голубые.

В людях она разбиралась хорошо, без этого смазливой одинокой девочке не выжить.

– Добрый вечер, – сказала она по-французски.

– Здравствуйте, Лиза. – Незнакомец поднялся и протянул руку. Непривычный жест здесь. Видно, отдает дань русскому происхождению. – Как ваши дела?

– Прекрасно. Лучше не бывало.

– Замечательно. Я профессор археологии из Оксфорда, Ричард Белхард. Хотел бы обсудить ваше будущее. Вы ведь к нам собираетесь поступать.

Сердце ухнуло в пятки. Добрый самаритянин вряд ли был профессором.

– Хорошо, давайте выйдем на террасу. Бабушка, извини нас.

Та не стала навязываться и ушла мыть чашки, а Лиза на подгибающихся ногах направилась в сад. Она была в летних кроссовках, шортах и майке, а волосы на лбу и на затылке взмокли после велосипедной прогулки.

Профессор и Лиза уселись за круглым столиком под большим солнцезащитным зонтом и долго рассматривали друг друга.

– Кто вы такой? – в итоге спросила она.

– Тот, кто хочет вам помочь.

– Я польщена. И сколько мне это будет стоить?

Гость усмехнулся. Он все понимал о ней, она это чувствовала. Он сканировал ее рентгено-взглядом.

– Лиза, я о вас знаю очень многое. Позавчера арестовали вашего отца, а вчера в Ниццу прилетал Ираклий Василевский. Что он хотел?

– Предложил помощь. Передал приветы от родственников. Все за меня волнуются.

Мужчина засмеялся, по-доброму, опять же. Как будто видел Лису насквозь и умилялся ее ребячеству и колючкам.

– Я знаю, что вы одна. Вы даже матери не дозвонились. Кстати, с прошедшим днем рождения.

Лиза разволновалась.

– Кто вы такой? – снова повторила она.

– Меня зовут Ричард Белхард, я профессор археологии. Помимо этого, работаю в Интерполе*, – он достал удостоверение.

[ Интерпол – международная организация уголовной полиции ]

– Я пришел, чтобы предложить вам покровительство. Дело в том, что завтра в Ниццу прилетит человек, которому будет приятно видеть вас мертвой. Но если я скажу ему, чтобы не смел вас коснуться – он развернет свой частный самолет и уберется восвояси.

– Как его зовут?

– Вам это имя ничего не скажет.

– И все же.

– Яннис Адаму.

– Грек? – удивилась Лиза, вспомнив имя из новостей.

– Очень злой грек, – мягко подчеркнул профессор. – Из первой сотни греческого «Форбс».

Лиза пала духом. Она долго и упорно разглядывала свои короткие ногти, пока наконец ни спросила:

– И что вы от меня хотите?

– Просто скажите «да».

– Да, – не раздумывая ответила она, вызвав уважение в глазах Ричарда. Лиза так извела себя за эти два дня, что неожиданная помощь хоть и вызвала подозрение, но была меньшим злом. Она вздохнула и добавила по-русски: – Как будто у меня большой выбор.

Ричард усмехнулся, и она напряглась. На французском гость говорил без акцента, а русский язык он тоже знает? Об этом Лиза и спросила, и гость рассмеялся:

– Я прекрасно владею русским, но только в понимании. Говорить я не посмею в вашем присутствии, чтобы не позориться. У меня ужасное произношение.

И он подкрепил теорию практикой, произнеся коронное: «Водка, балалайка, бабушка». Лиза расслабилась, почувствовав исходящую от Ричарда волну тепла, и улыбнулась.

А он тем временем достал из внутреннего кармана тонкого блейзера фотографию и положил перед Лизой.

– Мне нужен этот человек.

Со снимка хмуро, с легким презрением смотрел он – мужчина мечты. Сердце ёкнуло от узнавания, то есть… на снимке был изображен незнакомец, но как будто свой человек, которого просто давно не видела. Взгляд карих глаз самоуверенный, глубокий, пронизывающий лучами интеллекта. Волосы до плеч какого-то совершенно невероятного оттенка молочного шоколада. Лет ему – меньше тридцати, определенно… Черт… Лиза подняла глаза на Ричарда, стараясь сохранять спокойствие.

– Я понимаю ваши чувства. Он может получить любую женщину. Беда в том, что ему никто не нужен. Он никого не подпускает близко. Он… кхм-кхм… шовинист, если позволите.

– В таком случае, прийти ко мне было не очень разумно. Я ведь женщина.

– …но вы в его вкусе.

– Какая честь!

– Вы необычная девушка, я уверен, что вы его «зацепите».

– Я горда собой как никогда.

– Перестаньте ерничать. Лиза… – приятный голос стал строже. – Через неделю он будет в Ницце, у него здесь вилла, и ужинает он обычно в ресторане отеля «Королевская гавань» на побережье, минут двадцать отсюда на такси… Важно, чтобы вы соблазнили его и потом заявили об изнасиловании.

Бух! Это сердце выпало на мозаичную плитку под стол.

– Да я лучше вашего грека убью голыми руками. – Лиза даже голос не повысила, но по тону собеседник должен был определить, что послан далеко и надолго.

– Вы не поняли. Вам не нужно с ним спать. Будет достаточно его ДНК на вас.

У Лизы скрутило в узел внутренности.

– В смысле, мне достаточно ублажить его… орально? Вы это пытаетесь донести таким вежливым тоном.

– Можно и так сказать.

– А как еще сказать? Вы же не стихотворение предлагаете ему зачитать. По-моему, тут все однозначно.

– Рад, что вы называете вещи своими именами, – одобрил профессор.

«Эх, Ричард. Наивный вы человек, – думала Лиза. – Провалили вы свое дело, я ведь девственница. Не дотянет до изнасилования ваш красавчик. Максимум – до попытки. Но давайте поиграем. Пока что задача номер один – спровадить из Ниццы рассерженного греческого Отелло, Янниса Амаду».

– Я согласна. И что мне делать дальше?

– Вы уйдете в ванную, собьете колени, оцарапаете себе плечо и бедро. Главное, не лицо, иначе он заметит. Выйдете от него, уедете. Мы снимем побои и возьмем от вас заявление. На этом все.

– Что же он такого сделал, этот ваш злой гений?

– Это закрытая информация.

– А имя?

– Его зовут Андрей Бестужев.

– Русский? – Лиза сама не поняла, почему так сильно удивилась и почему вдруг стало стыдно и неуютно.

– Да, но гены смешанные, с английскими. Впрочем, сам он вырос в России. В отличие от Янниса Амаду, господин Бестужев не миллиардер…

– Хоть здесь повезло!

– …он миллионер.

Лиза чертыхнулась и посмотрела в синее небо, рассеченное белыми полосами самолетных дорог.

«Все будет хорошо. Прорвемся», – подумала она и бросила быстрый взгляд сквозь широкую стеклянную дверь в гостиную, где бабушка рисовала акварелью, стоя за мольбертом. Рисовала она отвратительные абстракции, но умудрялась продавать работы в разные страны мира, а заодно приторговывать советскими плакатами, которыми был забит шкаф в гостиной.

– И как же соблазнить вашего Андрея? У меня не так много опыта в этой сфере.

– Просто будьте собой. Никаких заготовок, он раскусит сразу. Только импровизация.

Она тяжело вздохнула и предложила Ричарду чая. Он согласился и попросил лавандовый. Такого сорта не оказалось, пришлось добавить каплю лавандового ароматизатора в обычный зеленый чай.

– Вся моя жизнь – одна сплошная импровизация, – усмехнулась Лиза, гордая дочь некогда влиятельного человека, а нынче подстилка, имя которой – Фокси.

***

Чтобы не быть голословным, следующим вечером Ричард прислал курьера с конвертом, с фотографиями греческого олигарха, который пожимал руку самому Ричарду. В конверте лежал также диктофон, и в записи грек соглашался оставить Лизу Архипову в покое в обмен на голову Андрея Бестужева. Но голова нужна к осени, иначе сделка отменяется. Вот те на! А Ричард хорош! Перепродал ненужную голову Андрея, которую в любом случае собирался оторвать и выбросить. Янниса Амаду развели, как первоклассника.

И тем не менее Лиза дрогнула. Выходит, что провалить дело никак нельзя. Соблазнить этого Бестужева теперь – вопрос двойной цены. Не получив желанную добычу в виде Андрея, Яннис приколотит на стену вместо трофея голову Лисы и будет пускать на нее кольца дыма по вечерам, за бокалом виски, после того как построит очередную горную трассу… Потому что Ричард не даст Лизе второго шанса: не бывает бескорыстных людей. А может, профессор и сам ее голову Яннису принесет, чтобы не обижался.

Попала – так попала…

Курьер не оставил Лизе ни снимки, ни запись. Забрал все и молча уехал.

В течение недели с ней никто не связывался, и не было больше непрошеных гостей, которым можно скормить засохшие кексы. Жизнь текла тихо-мирно ровно до обеда пятницы, когда доведенной до нервного срыва Лизе курьер привез записку, которую, естественно, потом съел или сжег: «20:00. Королевская гавань. На ваше имя заказан столик».