Глава 3
На следующий день баба Света встала, как обычно, спозаранку, чтобы выгнать коз навстречу дежурному пастуху, который поутру собирал всю поселковую скотину и гнал её на луга пастись.
Своего пастуха в деревне не было, поэтому на сходе односельчане решили, что будут пасти живность по очереди. От такого расклада выигрывали все – и скотина травку свежую жевала, и на пастухе экономили.
Сегодня дежурным был дед Петька, шебутной старик с другого края деревни. Ох и красавец он был в молодости, все девки по нему сохли, да уехал в город и вот только под старость, как мать схоронил, так и вернулся. Один, с потухшими глазами и с какой-то неизбывной тоской во взгляде. Попивал Петро крепко, но работник был знатный, на все руки мастер.
По молодости воевали они со Степаном из-за черноокой Светки, икак знать, кого бы она выбрала, если бы Петька тогда в город не умёлся за большой деньгой. Даже сейчас, уже на старости лет, при одном только виде бабы Светы у него начинали плясать былые чёртики в глазах, лицо светлело, молодело, и становился он похож на прежнего ясноглазого Петьку.
– Причепурилась уже? – язвительно просипел дед Степан с кровати, наблюдая, как баба Света вяжет на головубеленькийплаточек. – Там тебя уже Петька твой, поди, заждался.
– Постыдился бы, старый, глупости говорить, – проворчала та в ответ, но с укладыванием складочек всё-таки поспешила. – Сам тогда коз выгоняй, если хочешь.
– Иди уж, егоза.
Баба Света вышла во двор, чтобы отворитьхлев. Выпустив своё блеющее стадо из пяти рогатых душ, она увидела стоящего возле сарая пса. Опустив голову, он немигающим взглядом смотрел на сбившуюся в кучу скотину. У бабыСветы сердце ушло в пятки:
«Вот дура, надо было его сначала в сарае притворить. Он же за ночь, поди, оголодал, сейчас порешит моих кормилиц. Как отбивать-то буду у него?..»
Пёс подошёл поближе, и она уже открыла было рот, чтобы позвать мужа на помощь, но, увидев, что он лёг в стороне и живодёрствовать, вроде бы, не собирается, потихоньку погнала коз к выходу.
Пёс провожал каждую козу долгим взглядом, как будто хотел сосчитать их и запомнить, как они выглядят.
– Наши это козы, дружок, наши, их обижать нельзя, – сказала ему со всей возможной строгостью баба Света и, открыв калитку, выпустила их навстречу небольшому стаду, которое уже собрал дед Петька.
– Утро добренькое! – поприветствовала она его. – Как жив-здоров?
– Помаленьку, Светик, помаленьку! – ответил ей с улыбкой бывший ухажёр. – Как сама, красавица?
В Петькиных глазах запрыгали те самые чёртики.
– Красавицу нашёл… Была, да вся вышла…
– Для меня ты всегда красавица.
– Вот трепло… Ещё за околицу меня позови, как стемнеет, – засмущалась вдруг баба Света.
– А придёшь? – тут же спросил дед Пётр, улыбаясь. – Я бы тебя до самой зорьки ждал.
– Вот же малахольный, каким был, таким и остался, время тебя не берёт. Принимай давай коз, тороплюсь я.
Пётр не унимался:
– Стёпка твой дрыхнет, что ли, ещё? Всё-то ты сама да сама крутишься, вон, забор починить надо, что же твой ленится? Может, прийти, помочь?
Баба Света ничего не ответила; чтобы скрыть своё смущение, она повернулась к нему спиной и пошла к дому, при этом не могла не заметить, как дёрнулась, закрываясь, белая занавеска на окне – подглядывал за ней Стёпка-то.
«Вот уж и смех, и грех, – усмехнулась она про себя, – о душе надо думать, а они всё, как петухи», – и, пряча улыбку в платочек, затворила за собой калитку.
Зайдя в летнюю кухню, баба Света стала думать, в какой же кастрюле варить кашу для собаки. Прикинув, что такому великану еды надо много, она выбрала самую большую и поставила варить бульон.
Выйдя во двор и увидев пса, дремавшего возле сарая, она решила налить ему свежей воды. Онподнял голову и, не отрываясь, смотрел на неё. Баба Света подошла и протянуларуку, чтобы тотеё обнюхал. Откуда она узнала, что так надо делать, и сама не могла бы сказать, но почему-то решила, что надо именно так.
Пёс потянулся и стал обнюхивать её руки. Немного поколебавшись, старушка робко погладила его по голове; он закрыл глаза и не двигался. Тогда, осмелев, она начала гладить его по голове, по шее, по спине, вполголоса приговаривая:
– Ничего, ничего, Дружок, всё будет хорошо, ты теперь не один.
Баба Света расстаралась и сварила для собаки такую наваристую кашу, что дед Степан не удержался и тоже попробовал.
– Ну, мать, всем кашам каша, почему мне такую не варишь? – облизывая ложку, спросил он.
– Дык, не знаю, – растерялась хозяйка, – ты это, Дружку-то оставь, а то навалился, я тебе вон, драники жарю.
– Дружку? – удивился дед Степан. – Ничего себе, Дружок! Вот у Пантелеевны – Дружок, а этому имя надо посерьёзней, может, Потапычем назовём, на косолапого уж больно спереди похож.
– Не-а, пусть будет Дружок, мне так больше нравится.
– Ну, Дружок так Дружок, – согласился дед Степан. – А ты чего так долго с Петькой балакала, об чём говорили? Так и крутится возле тебя, окаянный.
– Когда это он крутился? Совсем ты на старости разум потерял; лет-то намсколько уже, а он всё Отеллу из себя изображает.
– Знаю я его, больно ушлый да бесстыжий. Зенки, помню, свои выкатит, а вы, девки, так и сохли по нему.
– Да когда это было-то… И не сохла я по нему вовсе, мне ты всегда люб был.
Баба Света улыбнулась и приобняла мужа за плечи. Дед Степан не поддался на женину уловку:
– Ты мне зубы-то не заговаривай, лиса. Так об чём балакали?
Баба Света отвернулась к плите и начала ворочать на сковородке драники:
– Да так, ни о чём, вызывался с забором помочь.
У деда Степана окончательно пропал аппетит; стукнув в сердцах ложкой по столу, он вскочил с табуретки:
– Чтоб я этого малахольного и близко возле дома не видел! С забором он хочет помочь… Пустобрёх.
Баба Света не испугалась, – она хорошо знала нрав своего вспыльчивого, но отходчивого мужа, – и сказала примирительно:
– Стёпа, ну хватит тебе кипятиться, людей-то не смеши. Я пойду Дружку поесть дам, а ты тоже давай закругляйся, – в сельмаг надо сходить, хлеба нет, да и крупы нужно подкупить. Ты же со мной хотел пойти.
– Пойду, пойду, тебя одну разве отпустишь, – пробурчал дед Степан.
Глава 4
Баба Света отложила Дружку из кастрюли половину каши, оставив вторую часть на вечер, и пошла его кормить. Пёс ел с таким аппетитом, что её сердце радовалось: вот ведь, смогла ему угодить.
– Ешь, Дружок, ешь, набирайся сил.
Забрав у него вылизанную дочиста миску, старушка погладила пса по голове и пошла собираться в магазин.
Уже на выходе она засомневалась:
– Стёп, как думаешь, может, Дружка в сарае лучше закрыть, а то ещё натворит чего?
– Чего он натворит? Ты кур прикрыла, огород закрыла? Пусть во дворе будет, нехай охраняет, кашу отрабатывает, тем более что и делать-то ему ничего особо не надо. Кто полезет, увидев такого медведя? Я бы точно не полез.
– Ну и ладно, действительно, пойдём быстрее, провозились мы с тобой. Успеть надо, а то Надька повадилась в последнее время пораньше закрываться.
Старики проверили, надёжно ли закрыта калитка, и отправились в поселковый магазин. Пёс, выйдя из сарая, проводил их глазами, затем лёг возле крыльца.
Возвращаясь из сельмага, уже на подходе к дому они услышали доносящиеся с подворья истошные крики:
– Помогите! Спасите! Убивают!
– Господи-святы, что там такое? – охнул дед Степан и припустил со всех ног. Баба Света кинулась за ним.
Когда запыхавшиеся старики открыли калитку и вбежали во двор, то увидели такую картину. На поленнице дров, прижав колени к груди, сидел молодой человек, с виду городской, и голосил, как оглашенный:
– Спасите! Помогите!
Внизу в вальяжной позе развалился Дружок. Он лежал, казалось бы, совершенно расслабленно, но, услышав бабу Свету и деда Стёпу, приподнял голову и посмотрел на них, будто спрашивая:
«Ну, и что прикажете с ним делать?»
Старики затоптались у калитки, не зная, как поступить. Пёс вроде агрессии не проявлял, но и командовать им было страшновато – кто его знает, как он отреагирует.
Дед решил сначала поговорить с попавшим в ловушку незнакомцем:
– Эй, парень, и давно ты тут голосишь?
Тот замолчал и ошалело уставился на хозяев.
– Ты чей будешь, что-то я тебя не припомню? – продолжила дипломатические переговоры баба Света.
Неизвестный нервно сглотнул и ответил:
– Ничей я, сам по себе.
Баба Света с дедом Степаном недоумённо переглянулись: село жене город, все друг друга знают, а тут, здрасьте вам, «ничей» он…
– А как ты здесь оказался и что делаешь в нашем дворе? – дед Степан подозрительно сверлил взглядом нежданного гостя.
У парня забегали глазки, он снова нервно сглотнул.
– Ну, это… я мимо, типа, проходил, хотел водички попросить попить, а тут ваша собака меня чуть не сожрала, еле спасся вот, – его голос неожиданно начал крепнуть: – Развелисобак, людям пройти не дают, почему он у вас без намордника и без поводка? – визгливо вскрикивая в конце каждого слова, совсем разошёлся «прохожий».
От такой наглости старики даже растерялись.
– Без чего, без чего? – переспросил дед Степан.
– Без намордника! – голос незнакомца сорвался на визгливыйвопль.
От его нервного ёрзанья вдруг одно полено скатилось вниз, за ним второе… Парень испуганно замолчал и, боясь пошевелиться, замер на своём насесте. Баба Света с дедом Степаном вместе с ним с замиранием сердца следили за траекторией полёта каждого падающего полена.
Пёс же, склонив голову набок, внимательно наблюдал за малейшим изменением в дислокации устроившегося на дровах пленника. После тогокак поленопад прекратился, а тот так и остался сидеть в своём неустойчивом убежище, Дружок разочарованно вздохнул, облизнулся и положил голову на лапы – этот пёс умел ждать. Парень опять нервно сглотнул.
– Тётя Светка, а тётя Светка! – послышался вдруг торопливый женский голос. – Что тут у вас за шум-гам?
Старики дружно обернулись и увидели заглядывающую в калитку соседку, вездесущую Стешку.
– Тю, – протянула она изумлённо. – Матерь божья, чем это вы тут занимаетесь?
Стешка хотела было зайти во двор, но поднявшийся во весь рост пёс заставил её тут же передумать. Быстро юркнув обратно, она захлопнула за собой калитку.
– Тётя Светка, а тётя Светка, чего там у вас? – снова раздался с улицы её изнывающий от любопытства голос.
Старики снова переглянулись, не зная, что ей ответить.
Стешка не могла позволить себе остаться без информации, поэтому вскоре за забором послышался поспешный топот, какая-то возня, затем грохот и яростный женский матерок. После этого над забором внезапно вознеслась Стешкина голова. Вцепившись в верхний край досок побелевшими пальцами и яростно сдувая с лица прядь волос, выпавшую из-под съехавшей набок косынки, Стешка взором опытного полководца быстро окинула поле действия и сразу же оценила расстановку сил. Глаза её загорелись, ноздри раздулись, она чуть не лопалась от жгучего интереса к происходящему.
– Ну, ты, Стешка, просто Шварценеггер какой-то, – усмехнулся дед Степан. – На чём там повисла-то?
– Да так, ведро тут какое-то старое валялось. Что тут у ва… – не успев закончить фразу, Стешка с грохотом низвергнулась вниз, за забор, в неизвестность.
– Ты там не убилась? – забеспокоилась баба Света. – Что ты, как пацанка, по забору-то лазишь, он у нас и так еле стоит, завалишь ещё. Ты давайзайди, что ли.
– Ага, щас, один вон, гляжу, уже зашёл, сидит теперь на дровах, отдыхает. Щас я… – послышался с улицы запыхавшийся голос Стешки.
Через минутуеё голова вновь вознеслась над забором.
– Вот, так-то лучше, – удовлетворённо пробормотала она и, утвердившись, наконец, в своей шаткой позиции, затараторила:
– Так, что это у вас тут деется? Чего Кирюшку-то Танькиного в плен взяли? А что за собака такая страшная у вас? Она кусается? Где взяли? Почему я её раньше не видела? Что с Кирюшкой делать собираетесь? Почему он на дровах притулился? Он чего-то натворил? А пёс его покусал? В больничку повезёте парня? А зачем вам собака? А почему…
Она спрашивала коротко, быстро и по делу: вероятно, ожидая очередного своего крушения из-за неустойчивого ведра, времени решила не терять.
О проекте
О подписке