В городе детства

Они разговаривали по видеосвязи обычно в воскресенье – единственный день, когда Округин позволял себе расслабиться. Макар Иванович звонил, когда в воронежских краях начиналось утро, а «в заграницах», как любил говорить дед, наступала ночь. Алексей всматривался в дорогое лицо, вдоль и поперек испещренное глубокими морщинами, слушал дачные новости, рассказывал о своих делах и чувствовал, что счастлив.

Так было и на этот раз. Макар Иванович выглядел как обычно, говорил хоть и со старческим покашливанием, но бодро. Тоже, как всегда. Алексей спрашивал, дед отвечал, потом наоборот. Наказав старику беречь себя и не курить слишком много, он отключил скайп и пошел спать, уверенный, что услышит деда через неделю.

Но беда пришла раньше. Неделя выдалась тяжелой. Новые бочки из французского дуба оказались с изъяном, и отличное вино, приготовленное для долгой выдержки, стало выдыхаться и киснуть. Округин срочно вылетел в Италию исправлять положение, а оттуда прямиком отправился в Чили. Проблемы обнаружились и там.

Известие о том, что дед Макар умер, нашло его не сразу. Офис получил сообщение только через два дня, а к нему на дальнюю винодельню в горах оно дошло еще через сутки, в пятницу вечером. Разбираться как при современных способах передачи информации такое вообще могло случиться, было некогда. Алексей срочно выехал в Сантьяго и лишь через пятнадцать часов смог улететь оттуда в Москву.

Он понимал, что опоздал катастрофически, деда похоронили без него и проститься с ним уже не суждено, но запретил себе об этом думать. Иначе не выдержит. Он надеялся проспать весь перелет просто потому, что зверски устал, однако отключиться не удалось. В мутной полудреме злой и уставший Алексей промаялся половину пути, а оставшееся время сидел, тупо уставившись в карту полета на мониторе перед креслом.

Чуть больше часа перелета от Москвы до Воронежа Округин провел так же, как предыдущие двадцать: или безуспешно пытался заснуть, или смотрел перед собой осоловелыми глазами. На этот раз пилот посадил машину мягко, некоторые даже не заметили, как оказались перед терминалом. Алексей встал первым и быстро пошел по «рукаву» к выходу. Где-то там, у «зеленого коридора» его ждет верный помощник Саня. Он летел из Лиссабона, поэтому должен был прибыть намного раньше.

Голову, возвышавшуюся над всеми, Алексей, казалось, увидел сразу, но Саня все же заметил его раньше и первый поднял руку.

– Здравствуйте, Алексей Петрович, – сказал он, забирая рюкзак, – я забронировал номер в отеле.

Округин посмотрел удивленно:

– А в квартире что?

– Да там, как оказалось, жильцы живут. Квартиранты, – пояснил Саня, видя, что начальник смотрит с недоумением.

– Откуда они взялись?

– Макар Иванович пожить пустил, чтобы квартира не пустовала.

Этого Алексей не знал.

– Давно?

– Да нет. Четыре месяца.

– Зачем деду это нужно? Денег, что ли, не хватало? Быть того не может.

– Да при чем тут деньги? Я же говорю, квартира годами без присмотра. А если воры? Или трубу прорвет? Жильцы говорят, что оплачивали только коммуналку, и все.

– Все равно сначала заедем на кладбище.

– Может, поспите?

– Не засну все равно.

На могиле стоял деревянный крест. Лежали два венка и несколько пучков живых цветов. Фотографии не было. Сердце болезненно сжалось. Могила деда Макара выглядела сиротливо.

– Насчет могилы я распорядился. Завтра приведут в порядок. Фотографию уже изготовили. В следующем году поставим памятник, макет я выбрал.

Саня говорил сочувственно. Потом он добавил что-то еще, но Алексей понимал плохо. Мысли, которые он старательно гнал от себя, полезли с ужасающей быстротой.

Он бросил деда одного, оставил, покинул, даже не попрощался с ним, не попросил прощения, не поцеловал. Теперь он никогда не увидит любимое лицо, не услышит родной прокуренный голос. И ничего нельзя исправить. Ничего.

Саня отошел чуть за спину. Не стал мешать каяться. Хотя какой в этом толк?

Округин постоял еще немного и пошел по кладбищенской дорожке к выходу.

К дому деда Алексей подошел с сильно бьющимся сердцем. Сам не понимая почему, он волновался. На звонок никто не ответил.

Квартиранты, видимо, спали. Днем в воскресенье?

Алексей без толку давил на кнопку минут десять и уже решил, что в квартире никого нет. Однако за дверью вдруг раздалось шуршание, и детский голос пропищал:

– Вам чего надо?

– Меня зовут Алексей. Я внук Макара Ивановича. Впустите, пожалуйста.

Стало тихо, потом голос проблеял:

– А Макар Иванович умерли.

– Знаю, – терпеливо ответил Округин, – я только сегодня прилетел. Мне нужно с вами поговорить.

За дверью поскреблись, еще немного пошуршали и, наконец, открыли.

Оказалось, с ним разговаривал не ребенок, а женщина, совсем молоденькая.

– Не пугайтесь, прошу вас, – произнес Алексей как можно мягче. – Можно войти?

Женщина посторонилась и сразу стал заметен ее большой живот. Какого черта он приперся на ночь глядя? Еще родит с перепугу!

Округин прошел вслед за женщиной в комнату и сразу почувствовал, что в доме изменился запах. У деда всегда пахло крепким табаком, старым деревом и жареной картошкой. Сейчас – чем-то сладким или скорее кисло-сладким, стиральным порошком и еще чем-то трудноопределимым, но приятным.

– Вы простите меня, пожалуйста. Я веду себя бесцеремонно. Наверное, просто устал. Но мне нужно было тут побывать.

Женщина кивнула и отошла в дальний угол.

Боится все-таки. Это понятно. Она, похоже, в квартире одна, а тут вдруг на ночь глядя в дверь начинает ломиться здоровый детина. Хорошо еще, что он приехал один. При виде Сани она точно разродилась бы раньше срока.

– Если вы насчет денег, то мы все вовремя оплачиваем…

– Не насчет денег, не переживайте, – прервал Алексей. – Честно говоря, я вообще о вас ничего не знал. Ну, в смысле, что дед квартирантов пустил.

– Так все случайно вышло.

Женщина подошла чуть ближе и села на стул у стола, сложив руки на животе.

– Мы с мужем оба из деревни приехали. Снимали комнату тут недалеко, через два дома. А когда я забеременела, хозяйка нас прогнала. Сказала, мол, мне пеленок и воплей не надо. Муж только с работы пришел, она даже поесть ему не дала. Стала орать и вещи выкидывать. Мы собрались и на автобусную остановку. Затащили скарб под навес и ревем оба. Пете меня очень жалко было. На дворе ночь, куда деваться, не знаем. Господь нам Макара Ивановича послал. Они просто мимо шли, не поверите! Спросили, чего мы тут завываем на два голоса.

Женщина улыбнулась и погладила живот.

– Макар Иванович даже не дослушали. Просто взяли чемодан и повели нас к себе.

Слушая это странно звучащее «они шли, они взяли», когда говорят об одном человеке, Алексей невольно улыбался вместе с женщиной.

«Узнаю деда. Ни за что мимо не пройдет. И ведь ничего не сказал, старый упрямец!» – подумал он, чувствуя гордость за своего старика.

– Так нам что, выезжать?

– Куда? – не понял Алексей.

– Ну, вы, наверное, теперь сами здесь жить будете?

– А… Нет, не волнуйтесь. Живите, как жили, платите за коммуналку. Я через неделю уеду.

Женщина вся засветилась:

– Так вы не выгонять нас приехали?

– Нет. И не думал даже.

– Вот спасибо, Алексей Петрович! Мы вам так благодарны! Мы для вас… даже не знаю, что…

Надо же, она имя его знает, а он, болван такой, даже не познакомился!

– А вас как звать, простите?

Женщина обошла вокруг круглого стола и, подойдя, протянула руку.

– Я Катерина. А муж мой, Петя, сегодня в ночную. Алексей Петрович, не побрезгуйте со мной чаю выпить.

– Да мне неудобно вас беспокоить.

– Никакого беспокойства мне от вас нет, что вы! Я с радостью! Если бы не Митька, мы бы и рюмочку выпили за помин души Макара Ивановича.

Митька? Это еще кто?

– А где же ваш Митька?

– Как где? Да вот!

Женщина показала на свой живот и хихикнула, видя растерянное лицо Округина.

– Так его Митькой зовут? Я и не знал.

Продолжая хихикать, женщина, переваливаясь уткой, пошла на кухню и спросила оттуда:

– Вы, может, забрать чего хотите? Из вещей или фотографии, например?

Фотографии? Как это он не подумал?

– Конечно. А где фотографии?

Катерина показалась из кухни с чашками в руках.

– Несколько самых важных Макар Иванович с собой забрали, когда переехали за город, а что осталось, мы в стенку сложили.

– В стенку? Это зачем?

– Так мы все туда складываем, что ценное. В бар. Сейчас достану.

Она подошла к большому, во всю стену, шкафу и открыла откидную дверцу посредине.

Стенка! Ну конечно. Он и забыл, что это такое. А баром называют маленький шкаф, который предназначен для хранения алкогольных напитков. По старой доброй традиции в России туда складывают документы и лекарства. Самое ценное.

– Вот, возьмите.

Катерина протянула увесистый пакет из плотного картона. В таких Округин пересылал документы экспресс-доставкой.

Он заглянул в пакет. Больших и маленьких фотографий оказалось много.

Будет чем заняться, когда полетит назад.

– Ну, садитесь за стол, Алексей Петрович, я уже подаю.

Катерина принесла чайник, корзинку с вкусно пахнущим хлебом и пузатую сахарницу. Потом опять полезла в «стенку» и достала коробку конфет.

– Вы извините, что я к вам ломился, – пододвигая знакомую с детства белую с золотой каемкой чашку, снова завел Округин.

– Да что вы! Я ведь понимаю, – успокаивающе сказала Катерина, наливая густой чай. – Мы с Петей тоже сироты. Уже год как схоронили последнего родственника. А у вас, я знаю, никого, кроме Макара Ивановича, давно нет.

Она села, подперла рукой щеку и стала похожа на васнецовскую Аленушку. Округин принялся пить чай с белым хлебом и подумал, что давно не было так вкусно. Он выпил и попросил еще. Катерина обрадовалась, что ее немудреное угощение пришлось по вкусу, раскраснелась и, желая порадовать гостя, сказала:

– Макар Иванович очень вас любили. Ждали в гости.

– Знаю. Простить себе не могу, что опоздал.

– Не вините себя. Господь знает, когда прибрать человека. Наверное, время пришло. Теперь Макар Иванович уже высоко. Видят вас и радуются, что вернулись.

Только на это он и надеется. Только на это.

– А за могилку не переживайте, мы присмотрим, – неожиданно закончила Катерина.

Алексей вышел из квартиры и увидел, что идет сильный дождь. Не решаясь бежать к машине под ливнем, он стоял в подъезде и представлял, что дед смотрит на него сквозь потоки воды.

– Дед, прости меня, дурака, – сказал он, глядя в темное, набухшее от воды, небо.

Во двор въехала машина. Мигнули фары, и Саня закричал в открытое окно:

– Не выходите, я сейчас подрулю поближе!

Он остановился прямо напротив подъезда, но Округин все равно вымок насквозь, пока залезал на сиденье рядом с водителем.

– Ну что? В отель сушиться? – спросил Саня.

– Узнай, где находится дача, на которой жил дед.

– Узнал уже. Минут тридцать на машине.

– Пригород, значит.

– Да, недалеко. Завтра поедем?

– Хочу попрощаться.

– Понял. На этой машине?

– Нет. Подгони «Мерседес». Я один съезжу. А ты потусуй тут пока. Я недолго. К вечеру вернусь.

– Слушаюсь, Алексей Петрович.

– Ладно, Саня, расслабься. Мы не на работе.

– Да привык уже. А тут, кстати, у меня несколько хороших друзей осталось.

– Вот и повидаешься заодно.