Картина Рафаэля

День рождения директора, который Маша с любопытством ждала и боялась одновременно, принес ей новые открытия и новое имя.

Оказалось, что поздравить именинника явилось человек сорок. Некоторые из гостей были весьма колоритными персонажами. Особенно ее впечатлил дядя Льва Моисеевича, ортодоксальный еврей с пейсами и в диковинном пиджаке, называемом, как выяснилось, лапсердаком. Не менее живописно смотрелась группа из трех сестер хозяйки дома, вместе с которыми пришли их мужья, дети и внуки. Центром этой большой кучи был маленький мальчик, которого все звали Абрамчик. Маша так и не поняла, кому этот белокурый ангел приходится сыном. Все хлопотали вокруг него так, словно именно он был пупом земли. Машу мальчик выделил из толпы сразу, уставился огромными шоколадными глазищами и вдруг заявил:

– Ты похожа на мою кошку. Ее зовут Муся. Когда ее нет, ты будешь вместо. Я буду звать тебя Кошка Муся.

Маша посмотрела на стоящего перед ней малыша и по его лицу поняла, что вариант высказать возражения даже не рассматривается.

– Ладно, – сказала она, – тогда я буду звать тебя Пиратом.

Абрамчик подумал и кивнул кудрявой головкой.

– Тогда говори – Пират семи морей.

– Заметано.

Маша протянула Пирату семи морей руку, которую он с достоинством пожал.

Оглянувшись, она заметила, что их разговор не ускользнул от внимательного взора Мудрости Вселенной, и поняла, что прошла еще один этап испытаний.

Абрамчик взял ее за руку.

– Пошли лучше сыграем в шахматы, а то тут скучно.

Маша послушно пошла в комнату, где на столике стояла шахматная доска. Играть она умела, но не очень любила, считая шахматы слишком медленным и занудным видом спорта. Пират семи морей обыграл ее в три хода и быстро расставил фигуры для новой игры. Маша приготовилась к позору номер два, но тут зычный голос хозяйки позвал всех к столу.

Ее посадили рядом с очень красивой женщиной. Она представилась Элеонорой, а Лев Моисеевич, сидевший напротив, добавил:

– Наша милая Элеонора – хозяйка того шикарного ювелирного магазина «Сапфир», напротив которого имеет честь располагаться наш скромный салон.

– Вы преувеличиваете шикарность моего магазина, Лев Моисеевич. А вот ваш салон гремит на весь Петербург, – парировала красавица и нежно улыбнулась имениннику.

Все сидящие за столом тоже невольно улыбнулись.

Боже! Неужели такие женщины существуют в реальности, а не только в кино или на картинах? Маша покосилась на нежные, с тонкими пальцами руки соседки. Наверное, аристократка в десятом поколении.

Сразу захотелось выпрямиться и убрать локти со стола. Надо себя контролировать, а то, не дай бог, забудешься и чавкнешь.

– Кошка Муся, – позвал ее через весь стол Абрамчик, – ты будешь со мной пазлы складывать?

– Конечно, – сразу согласилась Маша.

Пазлы – это гораздо лучше, чем шахматы.

– Тогда я отдам тебе половину вишен из компота, – заявил малыш, и взрослые умиленно засмеялись.

– Муся – шикарно звучит! По-домашнему, – раскладывая по тарелкам закуски, сказала Бина Рафаэльевна.

Маше показалось, она хотела добавить что-то еще, но передумала.

– Мы все будем звать вас Мусей, – торжественно объявила тучная дама в бусах, грудами навешанных на богатырской груди.

Элеонора наклонилась к Маше.

– Можно я буду называть вас Марией? Это имя подходит вам гораздо больше.

Маша посмотрела на нее благодарно. Какая чуткая женщина!

В перерыве между блюдами Маша вылезла из-за стола размяться и вышла в соседнюю комнату, которая оказалась точной копией остальных. Шкафчики, комодики, витринки. А на них – нагромождение статуэток, вазочек и разных приятных взору вещичек. Большая люстра сверкала хрусталем, радостно освещая всю эту красоту.

И как люди тут живут? Посидишь – и сам не заметишь, как станешь похож вон на ту серебряную раскоряку на полке! Только пыль собирает!

– Тошно? – спросила у нее за спиной Бина Рафаэльевна. – Живот не крутит от этого богатства?

Маша пожала плечом и тут же почувствовала, как живот действительно слегка скрутило.

– Это все Лев Моисеевич собрал. Меня раньше тоже от всего этого тошнило, пока я его не полюбила.

– Кого? Богатство? – спросила Маша и отошла в сторону, впуская в комнату хозяйку.

– Нет. Льва Моисеевича.

Бина Рафаэльевна груженой баржей проплыла мимо и плюхнулась на диванчик в углу. Диванчик охнул.

– Уф! Упрела, как коняка! – заявила она и стала интенсивно обмахиваться журналом, взятым со стола.

Маше стало интересно.

– У евреев замуж принято выдавать, а не выходить. Льва Моисеевича я долго на дух не выносила. Тьфу, думаю, суслик какой-то! Однако тетушки свое дело знали туго и нас все равно свели. Как бычка с телкой! Я ведь сначала думала, что он жадный, а потом поняла: все это он копит впрок, чтобы мне голодать не пришлось.

Бина Рафаэльевна усмехнулась и бросила журнал обратно.

– Из семьи в тринадцать человек после блокады выжила только его мать. Лева родился в пятидесятых, когда уже было что покушать, но страх перед голодом ему с молоком матери передался. Та всю жизнь куски прятала, а Левушка стал собирать все, что можно обменять на еду. Понимаешь, девочка, все, что ты видишь, – это его любовь ко мне. Он думает, что если все опять станет плохо, то я с голодухи не помру. Ему ведь ничего этого не надо. Он за меня всю жизнь боится.

Бина Рафаэльевна поднялась и одернула платье.

– Когда я это поняла, полюбила своего Суслика всей душой! И ни на кого его не променяю!

– Я думала, вы его ревнуете, поэтому сами отбираете сотрудниц, – зачем-то сказала Маша.

Бина Рафаэльевна ничуть не удивилась.

– Ревновала. Но недолго. Первые тридцать лет. Он ведь ходок был! Да еще какой! А потом понял, что ничего нового все равно не покажут, и вернулся, так сказать, в лоно семьи. Так что, пойдем еще покушаем или как? – неожиданно закончила хозяйка.

– Покушаем, пожалуй, – согласилась Маша.

И они с Биной Рафаэльевной улыбнулись друг другу.

«Я люблю их обоих», – подумала Маша и полезла на свое место за столом.

– Кто на мой пирог с курой? – закричала хозяйка, вынося из кухни исходящее горячим паром блюдо.

– А он кошерный? – поинтересовался Абрамчик.

– Радость моя, это же мясо из супермаркета! Где тут кошерность! – воскликнула Бина Рафаэльевна.

Оказалось, проблема кошерности волновала только ребенка, все остальные, включая ортодоксального дядю, поглощали чудо кулинарии с аппетитом. Маша, которая в последнее время ввиду крайней скудности бюджета питалась не очень хорошо, окончательно объелась и стала засыпать. Это было ужасно, потому что возвращаться предстояло через полгорода, сначала на маршрутке, потом на метро.

Ее спасла Элеонора, объявившая радушным хозяевам, что, к сожалению, вынуждена их покинуть, и предложившая захватить юную гостью с собой.

– Дорогая Муся, вы можете смело довериться нашей дивной Элеоноре, – заявил вконец охмелевший Лев Моисеевич.

Маша радостно побежала за курткой. Бывают же на свете такие приятные люди!

Хозяйка ювелирного магазина довезла окончательно сомлевшую Машу до дома и, прощаясь, сказала:

– Заходите ко мне. Просто так. Поболтать. По вторникам и четвергам у нас мало покупателей. Можно позволить себе немного расслабиться.

Взглянула на смущенное Машино лицо и добавила:

– Я умею варить очень вкусный кофе. Вы любите робусту или арабику?

Маша что-то пробормотала и быстренько выбралась из машины. Он бывает разный? А она-то думала, что молотый или растворимый!

Прекрасная Элеонора

Три дня Маша решала, было ли приглашение на кофе просто данью вежливости или с ней действительно хотят общаться, а потом собралась с духом и, дождавшись четверга, отправилась в ювелирный.

В салоне в самом деле никого не было. Девушка за стеклянным прилавком на звук колокольчика подняла голову и улыбнулась профессиональной улыбкой.

– Здравствуйте, чем могу помочь?

– Это ко мне. Проходите, Мария.

Маша посмотрела на появившуюся из боковой двери Элеонору и снова подумала, что подобные женщины бывают только в кино про высшее общество и дольче вита.

Маша прошла в кабинет хозяйки, который оказался таким великолепным, что она тут же застыдилась своих старых кроссовок из кожи «молодого дерматина» и кургузого свитерка. Присев за маленький столик, который хозяйка магазина назвала кофейным, Маша засунула ноги поглубже под кресло и откашлялась. Какого черта она вообще приперлась в эти королевские чертоги?

Однако Элеонора не обратила никакого внимания ни на нищебродскую обувку, ни на ее смущение. Маше даже показалось, что она рада гостье. Может быть, красавице действительно не с кем поболтать просто так? Только почему она выбрала именно ее, Машу?

Подозревая, что ответ на этот вопрос быстро не отыщется, она решила не париться и просто наслаждаться общением с прекрасной Элеонорой, пока есть такая возможность.

Она стала захаживать в ювелирный. Не слишком часто, чтобы не надоесть. И всегда ей были рады, звали приходить почаще. Маше было приятно, однако поверить в то, что Элеоноре с ней интересно, она не могла. Ну не могла, и все тут!

Однажды Элеонора сама позвала ее. Хотела, чтобы Маша оценила ее наряд для театра. Маша перелетела через дорогу как на крыльях.

Элеонора в коротком черном платье без рукавов стояла перед зеркалом и застегивала на запястье браслет. Тот не давался.

Маша с радостью помогла и отошла на несколько шагов, чтобы полюбоваться.

– Элеонора, вам так идет черный цвет! – искренне восхитилась она.

– Вообще-то я уже в том возрасте, когда черного следует избегать. Он затемняет лицо и морщины подчеркивает. Но бриллианты на нем сверкают ярче! Это правда! Поэтому не могла удержаться!

Стоя перед зеркалом, Элеонора сложила губы в ироничную улыбку и стала еще прекрасней.

– Один мой друг однажды рассказал поучительную историю о том, как австрийцы устроили роскошный бал в то время, когда в России был траур по почившему великому князю. Этого российская императорская семья простить не могла и однажды очень красиво отомстила. Представь, в Аничковом дворце намечен бал, но за день до этого умирает австрийский эрцгерцог Рудольф. Праздник надо отменять, иначе международный скандал! Однако императрица придумала изящный ход. Велела всем дамам явиться в черных траурных платьях. А на черном, как вы уже поняли, драгоценные камни смотрятся еще ослепительнее. Это было что-то! Всех превзошла сама Мария Федоровна, жена Александра Третьего, которая обожала украшения. Она надела столько бриллиантов, что буквально сияла! Причем играли, как назло, только венскую музыку. Этот «бал нуар» иностранные дипломаты назвали кощунством. Но здорово, правда? Так элегантно отомстить австрийскому двору! А что? Могли себе позволить!

Маша живо представила огромную «бальную залу», заполненную вальсирующими парами. Дамы в черных туалетах, кавалеры – в черных фраках. Настоящий бал у Воланда!

– Я давно хотела вам сказать, Мария, – начала вдруг Элеонора, – что… Нет, не так. Мне кажется или вы действительно комплексуете в моем присутствии?

Маша моргнула.

– Вы, наверное, считаете, что я голубых кровей?

– Ну… да. А разве нет?

Элеонора закинула голову и от души рассмеялась.

– Мое отчество – Степановна. А девичья фамилия – Опанасенко. Элеонора Степановна Опанасенко. Звучит? До сих пор ума не приложу, что заставило токаря Степу и бухгалтершу Галю назвать свою дочь диковинным именем. Лучше бы я была Люсей, честное слово. Надо было пойти и поменять имя. А я, дура такая, решила, что менять надо фамилию. По фамилии мужа и выбирала. Стала Элеонора Крамер. И что? Ей-богу, Люсей Опанасенко я была бы счастливее! Так что не думайте, будто рядом с вами принцесса крови!

Маша была поражена. Конечно, она не сомневалась, что в прекрасной Элеоноре течет кровь потомственной дворянки! Осанка, манеры, речь. Разве этому можно научиться?

– Этому можно научиться, – словно услышав ее мысли, произнесла Элеонора и изящно отпила из крошечной чашечки.

Маша взглянула недоверчиво.

– Не поверите, но все не так безнадежно. Сначала, конечно, придется очень жестко себя контролировать, но потом сформируется привычка. Держать спину, втягивать живот, сидеть, стоять, говорить. Труднее всего следить за жестами, особенно если эмоции бьют через край. Я перед зеркалом репетировала, представляете? Запоминала, как красиво, а как – нет. Хорошо, конечно, покрутиться среди благородного сословия. Там учишься всему быстрее. Муж водил меня на премьеры, выставки, презентации всякие. Это была отличная школа.

– Для меня это недоступно, – честно призналась Маша.

– А вы уверены, что вам это нужно? – Элеонора вдруг взглянула на нее очень внимательно.

– Ну… не знаю…

– Мне кажется, в вас уже есть все, что нужно. Поверьте.

Маша посмотрела с сомнением. В ней?

– Знаете, почему мне приятно общаться с вами?

– Ума не приложу, если честно, – призналась Маша.

– Помните, вы говорили, что все называют вас по-разному? Отец, его жена, Лев Моисеевич.

– Ага. Как кому в голову взбредет.