Потянулась моя больничная жизнь. С соседом Илюхой мы почти подружились и часто болтали. Но ни разу я даже полусловом не упомянул Иоланту и свои сны. И при докторше – тоже. Мать, кажется, ей что-то рассказала, потому что та очень въедливо расспрашивала меня, дружу ли я с девочками, и все такое в этом роде. Даже в краску вогнала. Я ответил, что у моего друга есть сестра, с которой я иногда общаюсь. Пусть знает: я нормальный пацан.
Я вообще решил быть осторожнее, чтобы больше не выглядеть идиотом. И уже через сутки научился ловко прятать таблетки за щеку. Мне нужно было узнать, как дела у Иоланты. Через пару дней я уже так волновался, что не стал дожидаться ночи. Я решил, что моя кровь уже очистилась от лекарств, я смогу поговорить с девочкой.
На этот раз я долго искал укромный уголок. Еще не хватало, чтобы меня застукали за тем, за что я и загремел в больницу, – за разговором с невидимкой. С укромными уголками в отделении было плохо, пришлось прятаться в санитарной комнате, где даже засова не было.
– Иола! – тихонько позвал я.
Никакого ответа.
– Иола, ты слышишь меня? Хватит уже обижаться!
Ничего не происходило.
– Слушай, я все равно тебя увижу сегодня ночью, – зачастил я. – Просто подумал, что так тебе проще разговаривать, не попадешься. В общем, прости меня за те слова. Можешь сказать, что я гад, идиот, трус, ну, все, что ты обычно мне говоришь. Я не обижусь. Хотя ты сама перегнула палку когда сказанула такое про моего отца. Но это больше не имеет значения. Ты слышишь меня, Иола?
Она молчала. Была ли она вообще жива – я не знал. Мне было так одиноко и жутко, будто у меня отрезали половину тела, а во второй непонятным образом сохранилась жизнь.
Я вернулся в палату, забрался под одеяло и пролежал так до вечера. Я сжимал кулаки до боли, потому что иногда мне казалось, что я вообще растворяюсь в пространстве. Несколько раз ко мне подходила медсестра и один раз – мой лечащий врач. Но я притворялся спящим и не отвечал на их тихие вопросы. А вечером снова проглотил эти дурацкие таблетки. Наверно, я так сильно внушил себе, будто с Иолой что-то случилось, что теперь до ужаса боялся окончательно в этом убедиться.
Через неделю ко мне пришел неожиданный посетитель. Обычно после обеда я всегда ждал родителей. Мама приходила каждый день, специально для этого взяла отпуск на работе, папа – реже. Но в тот день я никого не ждал: мать предупредила, что будет занята. Сестра ко мне не ездила, только приветы передавала. А часа в три в палату ввалился Иван, взъерошенный и красный.
– Здорово! – заорал он, увидев меня. И протянул свою широченную, как у взрослого мужика, ладонь. Я с удовольствием ее пожал и втихаря огляделся: не пришла ли вдруг и Тася вместе с братом?
– Ну повезло тебе! – сказал он. – В школе такая скукотища, каждый день мечтаю тоже в больничку попасть.
Я сочувственно кивнул. Хотя лично мне в больнице уже надоело, я бы с удовольствием вернулся в школу. В школе хоть не до дурацких мыслей.
– А тебя за что сюда упрятали? – заинтересовался Разин. – Может, у меня тоже такая болячка есть? Где болит?
– Нигде не болит, – отмахнулся я. – Здесь с неврозами лежат.
– Типа психи? – простодушно уточнил Иван. – Это тоже подходит. Ты чего вытворял, когда тебя прихватили?
– Ничего.
Не рассказывать же другу, как чуть не выпрыгнул из окна на глазах у доктора.
Иван еще пару минут пытал меня на эту тему и, кажется, всерьез обиделся, решив, что я не хочу помочь другу. А я думал о том, как бы половчее спросить его про Тасю. А вдруг она тоже собирается меня навестить? Я ломал голову, но никак не мог придумать, какой вопрос задать, чтобы Иван не просек мой интерес к его сестре.
– Ладно, я пошел, – сказал через полчаса Разин и вскочил со стула. – Меня вообще-то на пять минут пропустили. Там тетка такая злющая дежурит внизу, наверняка вой поднимет. Я, может, еще к тебе загляну. Если достану деньги на автобус.
– Слушай, а как Тася? – решился я.
Ванька вытаращил на меня глаза:
– А чего Тася?
– Ну, она не собирается меня навестить? Тебе одному, наверно, скучно сюда таскаться. Взял бы ее за компанию, что ли.
– Нет, она не приедет, – замотал головой друг. – Ей родители запретили даже смотреть в твою сторону.
– Почему запретили?! – перепугался я. И попытался сообразить, что плохого я сделал Ванькиным родителям. Я и видел их всего один раз.
– Как – почему? Ты же вроде того – псих, – не стал темнить Ваня и для уточнения своей мысли покрутил пальцем у виска. – Мне тоже запретили, только мне на это – сам знаешь! Мы же друзья!
Мне было приятно это слышать… и больно в то же самое время. Больно, что Тася так сразу отказалась от меня. К тому же получалось, что во дворе уже знают, в какой больнице я лежу, раз даже до Ванькиных родителей дошло. Наверняка знают и в школе. И это грозило мне в будущем большими неприятностями.
– Ладно, бывай! – Иван хлопнул меня по плечу – подо мной чуть стул не сломался – и пошел к двери. Хорошо, что не заметил моего огорчения.
Через две недели меня выписали из больницы. И разрешили с понедельника посещать школу. Правда, я все еще должен был пить таблетки – об этом моя докторша раз десять напомнила родителям и мне самому.
Идти в школу было страшновато. И мама на этот раз меня очень хорошо понимала. Она даже предложила вечером в воскресенье:
– Хочешь, я завтра поеду с тобой и папой до школы?
– Не нужно! – замотал я головой. Как будто это что-то меняло. Меня пугало то, что ждет внутри школы, а вовсе не путь к ней!
– Слушай меня внимательно, Алексей, – сказала мама. – Если вдруг почувствуешь себя неважно – ну, голова заболит или затошнит, – сразу позвони мне. После уроков за тобой заедет папа. И я очень прошу тебя никуда из дома не выходить! Если захочешь, мы с тобой потом вечером вместе прогуляемся.
– Ладно, не выйду, – вздохнул я.
Конечно, в школе мне пришлось трудновато. Все в классе так странно смотрели на меня, что я даже несколько раз провел по лицу ладонями, проверяя, не вырос ли у меня дополнительный нос, к примеру А учительница очень деликатно спросила у меня, не хочу ли что-то сказать по теме урока. Я не хотел. Раньше такое нежелание стоило бы мне двойки, а так ничего, обошлось.
Отец встретил меня во дворе школы, велел быстрее забираться в машину. Было ясно, что он куда-то очень торопится. Отвез меня до дома и проводил до квартиры, хотя я уверял его, что и сам прекрасно дойду.
– Запри дверь, – велел мне отец на прощание.
Я заперся изнутри и остался в квартире совсем один. Это было непривычно: в последнее время я почти никогда не оставался в одиночестве. На кухне мама оставила мои любимые макароны по-флотски. Я разогрел их в микроволновке, съел и стал думать, чем бы заняться.
Раньше бы взялся за уроки, ведь я так старался доказать Иоле, что не глупее ее. Теперь это не имело смысла. Я разложил учебники на столе, несколько минут тупо пялился на них, потом пошел и рухнул животом на диван. Ну, совру матери, что у меня болела голова. Зря я, что ли, в больнице парился.
В этот момент в дверь позвонили. Я бросился открывать. На пороге стоял Ванька и так шумно дышал, будто едва унес ноги от погони.
– Привет! – зачастил он. – Дома никого? Круто! Слушай, одевайся в темпе, и валим на улицу!
– А чего там делать? – с нарочитым равнодушием спросил я. – Холодно и дождь начинается. Давай лучше у меня посидим, в комп поиграем.
Раньше Иван всегда с удовольствием соглашался на такое предложение: у него компьютера дома не было. Но сегодня решительно замотал головой.
– Не, слушай, тут такое дело… На стадионе ребятки из нашей школы играют против кадетов из интерната. Турнир, слышал? Сегодня будет крутая игра!
У меня аж в животе засосало – так захотелось посмотреть. Хотя вообще я не болельщик, просто соскучился в больнице по нормальным развлечениям. Но пришлось сделать вид, что мне даже слышать об этом неинтересно.
– Нет, не хочу. – Я отвернулся от Ваньки.
– Чего это? – не понял он. – Ты что, в самом деле того? Не долечился? Даже моя сеструха идет, хотя она вообще в другой школе учится.
Наверно, я покраснел от волнения и совсем развернулся к Ивану спиной. Я просто не знал, что мне делать. Звонить матери, уговаривать, молить, чтобы отпустила? Бесполезно. Я скосил глаза на часы. До прихода родителей оставалось еще часа полтора. И я решился.
– Ладно, если только на часок, – сказал я. – А то у меня дела есть вечером.
И рванул в свою комнату одеваться. Через минуту я был уже готов. Вышел в прихожую, пошарил по тумбочке, где обычно валялись мои ключи от дома. Сегодня в школу я их не брал – отец ведь должен был меня встретить. А теперь ключей на привычном месте не было. Наверно, мама решила подстраховаться на случай, если мне захочется на улицу.
– Ничего не выйдет, – пробормотал я охрипшим от разочарования голосом. – Ключи куда-то подевались, наверное, родители или сестра случайно забрали.
– А если без ключей? – тут же предложил Иван.
– Ты соображаешь?! А дверь? Я что, оставлю ее распахнутой настежь? Типа заходи кому не лень?
– Зачем настежь? – возразил мой друг и начал изучение входной двери. – Можно язычок изнутри закрепить, чтоб не захлопнулась, а дверь закрыть. Со стороны никто и не заметит, что не заперто.
– Ага, а если кто влезет?
– Лазают по наводке, – со знанием дела произнес Разин. – Если твою квартиру выберут, то никакие замки не спасут. Вот у нас в квартире раньше очень тугой замок был, жуть. Так мы с Таськой, когда на улицу днем шли, никогда его не запирали. И ничего. Наоборот, если кто и захочет влезть, но заметит, что дверь открыта, и подумает: вдруг это ловушка какая. Сечешь?
Логика Ивана меня смутила. Действительно, получалось, что открытая дверь должна скорее отпугнуть преступника, чем привлечь. И я сдался. Тщательно притворил за собой дверь и побежал следом за Иваном. У лифта еще раз обернулся: не заметно ли? Нет, дверь выглядела вполне нормально.
На стадион мы немного опоздали. Игра уже началась, трибуны были забиты. Но Иван не растерялся: влез на ограду и начал осматриваться. Потом спустился и потащил меня за собой со словами:
– Сеструха в первом ряду места заняла. Вот дура, оттуда ж не видно ничего.
О проекте
О подписке